Наш обозреватель беседует с московским экспертом Александром Гущиным.
***
– Александр Владимирович, 29 мая в городе Нур-Султане соберётся юбилейный саммит Евразийского экономического союза. Наши главные начальники подведут итоги пяти лет работы ЕАЭС и, как сообщают многочисленные источники, изберут почётного председателя Союза. Такой должности пока нет. Её учредят специально для Нурсултана Назарбаева. Пожалуй, это событие в символическом смысле завершит, замкнёт круг событий, которые начали разворачиваться 30 лет назад, когда блистающий Нур-Султан был ещё глубоко провинциальным Целиноградом с единственной приличной гостиницей «Ишим», а СССР трещал по швам. Уже де-факто ушли прибалты, вовсю бузили грузины, тихой сапой отползала в сторону Средняя Азия – и только лидер Советского Казахстана Нурсултан Назарбаев до конца стоял за обновлённый союз.
Назарбаева очень уважали в Москве. И партийные боссы, и либералы, и простой народ. На фоне болтуна Горбачёва, на фоне оголтелых «демократов» и твердолобых патрократов умный, умеренный и твёрдый казахстанский лидер с лозунгом «Без правых и левых» выглядел лучом света в тёмном царстве. Насколько я знаю, Назарбаеву дважды предлагали высокие должности в Москве: председателя Совмина СССР и вице-президента СССР. У него были серьёзные шансы стать тяжеловесом первой величины в союзной, а потом российской политике. Серьёзные, но далеко не стопроцентные. Слишком велика Россия, слишком большой город Москва, слишком изощрённый. Назарбаев подумал и отказался. Он остался лидером суверенного Казахстана – и не прогадал. А теперь, спустя 30 лет, когда все остальные политики того времени давно в отставке, а многих нет на свете – Назарбаев всё-таки выходит на «всесоюзный» уровень. Это красивый финал политической карьеры, как считаете?
– Я думаю, что это красивый финал, и одновременно это финал с овертаймом. Уходя, Назарбаев остается, что очень важно для обеспечения внутренних балансов и правильного позиционирования страны на внешней арене. Назарбаев показал новый тип транзита власти, ранее нехарактерный для региона, где либо власть фактически несменяема и руководитель страны находится у руля до физической смерти, как это было в Узбекистане или Туркменистане, либо политическая система находясь в условиях регионально-кланового плюрализма и противостояния, подвергается революционным рискам, как это происходило в Кыргызстане. Назарбаев ушел сам, что уже является нестандартным ходом сильного лидера, осознающего не только важность демонстрации власти, ее атрибутов, бесконечного подтверждения своей силы, но лидера, который поднялся над тем периодом, в котором судьбой ему выпало быть в течение 30 лет руководителем такой крупной страны как Казахстан. По большому счету, Назарбаев вписал свое имя в историю страны не только посредством своего многолетнего руководства страной, но и посредством ухода, продемонстрировав стратегическое, я бы сказал поколенческое и историческое мышление, мышление не политика, не авторитарного лидера, а крупного государственного деятеля. Назарбаев демонстрирует то, что отличает его не только от политических однодневок, но и от многих, кто далеко не один день находится у руля власти.
Да, конечно, можно много говорить как об авторитарном характере режима, о том, что в последние годы популярность национального лидера стала падать, о том, что события, связанные с социальными противоречиями, терактами, пожарами постепенно воздействовали на общество, и наряду с экономическими проблемами вызывали все большие вопросы к власти. Да, безусловно, некоторые действия властей, как, например, латинизация вызывали и вызывают вопросы в России, (и здесь видно намерение и показать свою независимость от России, и выглядеть реформатором и прогрессистом). Не решена проблема диверсификации экономики, она по-прежнему зависит от добычи и поставок энергоносителей и других ресурсов, велик внешний долг, страдает экономическая система от коррупционных составляющих и нехватки конкуренции. Но все это, опять же, проблемы не только Казахстана, а большинства стран постсоветского пространства. А вот тот факт, что в стране в целом сохранен межнациональный консенсус, что Казахстан грамотно балансирует в рамках многовекторной политики, где Запад выступает в качестве балансира России и Китая, то, что страна имеет хороший авторитет на внешней арене – это заслуги, прежде всего, Назарбаева. Хотя, ясно, что он, уходя не ушел и контролирует стратегический курс, правящую партию и остается важнейшим субъектом казахстанской политики.
– При этом сам ЕАЭС вызывает не слишком много энтузиазма. За те годы, пока данный проект обсуждался, готовился к запуску, начинал и продолжал работать, я сделал о нём десятка полтора интервью с самыми разными экспертами. Разброс оценок и прогнозов – громадный. Мой собственный неэкспертный вывод из всего этого такой: в экономическом смысле ЕАЭС себя не оправдал. Объём взаимной торговли между членами союза за пять лет практически не увеличился. Общий рынок Евразийского союза слишком мал, чтобы можно было хоть в какой-то степени говорить о перспективах его самодостаточности. С самого начала ЕАЭС подразумевал участие 45-миллионной Украины. А когда это не сбылось, он стал напоминать, по крайней мере, для России, для главного «донора», чемодан без ручки. И тащить тяжело, и бросить жалко. Это что касается экономики. В политическом смысле оснований для оптимизма чуть больше. Всё-таки России нужна была хоть какая-то команда. И теперь она худо-бедно присутствует. А с учреждением поста почётного председателя ЕАЭС и приходом на этот пост международного тяжеловеса Назарбаева, авторитет Евразийского союза получает перспективу на укрепление и рост. Что вы скажете на такие мои рассуждения?
– Безусловно, отчасти с вашими рассуждениями можно согласиться, но только частично, и я бы не стал определять ЕАЭС как чемодан без ручки. Развитие ЕАЭС столкнулось действительно с определенными и порой довольно заметными трудностями и не принимать их в расчет нельзя. К ним, на мой взгляд, прежде всего, можно отнести неблагоприятную внешнюю конъюнктуру, возрастание значимости технологического развития и уровня развития информационно-коммуникативных технологий для реализации роста, все то, что связано с недостатками сырьевой модели экономики и отсутствием эффективных механизмов разрешения таможенных споров. Природа проблем и барьеров и в недостатках институционального развития и институциональной базы Союза. Ведь ясно, что для координации экономической политики нужно координировать глубину и скорость реформ в странах-членах. Болезненные вопросы рынка электроэнергии, перспектив рынка нефти и газа решаются очень медленно, графики срываются, как это произошло с рынком электроэнергии. И в этом контексте опять возникает вопрос о сочетаемости интересов корпораций и интеграции, о том, какие интересы выносятся на первый план – стратегические или тактические, ради выгоды здесь и сейчас. У нас мало высоких технологий, необходимо стимулировать эту сферу.
Кроме того при всех заверениях, что ЕАЭС чисто экономический союз, на практике это невозможно, ведь даже перемещение рабочей силы требует координации в вопросах социальной защищенности и интеграции по целому ряду социо-гуманитарных направлений. Сегодня ни в России, ни в Казахстане нет масштабных внутренних инвестиций, большинство заимствуется с внешних рынков. Да и в целом нет ощущения, что это модернизационный союз, для него нужно расширение и создание новых производственных цепочек от добычи сырья до производства конечного продукта. Тем более, что ключевая экономика Союза сегодня фактически находится в стагнации и об экономическом подъеме говорить в ближайшие годы не стоит. Сегодня в мире процессы глобализации явно затормозились и ясно, что развитие регионализации диктует необходимость участия в создании и развитии крупной региональной группировки на евразийском пространстве, ведь евразийское пространство – пространство конкуренции и оно в силу обозначенных выше причин и активности внешних сил рискует остаться на обочине технологического развития, не говоря уже о том, что внутренний конфликтный потенциал постсоветского пространства очень высок. Характерно, что при всем усилении протекционизма в мире никто не отказывается от объединений и ассоциаций, те же США.
Создание ЕАЭС – это вовсе не прихоть, и не ситуативный «союз трех императоров», но объективный процесс. Однако противоречия в ЕАЭС не так и малы, и сегодня говорить о серьезном рывке вперед без реализации политики согласованной реиндустриализации, без проектирования новой социальной модели развития вряд ли возможно. Актуальны вопросы создания внутреннего евразийского кредита, развития инвестиционного потенциала ЕАЭС, осуществления дедолларизации платежно-расчетных механизмов на практике, внедрения региональных расчетных и инвестиционных механизмов, активизации приграничного сотрудничества государств-членов ЕАЭС. Важны и институциональные вещи, экспертные, разработка программ развития и общих подходов к развитию перспективных секторов цифровой экономики. Только тогда мы сможем сделать союз союзом, а не просто пространством для транзита. Пока же принятые в рамках Евразийской экономической комиссии решения не всегда выполняются, и мы имеем скорее развитую зону свободной торговли, и, наверное, надо признать, что такое положение сохранится в обозримой перспективе.
Тем не менее, несмотря на все проблемы, следует отметить и позитив. Тут важно еще и восприятие союза, что мы хотим увидеть, хорошее или не очень. Например, один из наиболее показательных индикаторов любого интеграционного объединения — совокупный объём взаимной торговли — за 2018 год вырос в государствах-членах ЕАЭС на 9,2 процента по сравнению с 2017 годом и составил 59,7 млрд. долларов. Видно, что динамика интеграционного сотрудничества опережает национальную экономическую динамику. Хотя взаимная торговля его государств-членов пока ещё является относительно низкой. Если посмотреть на последний год развития Союза, то можно отметить, что в 2018-м для ЕАЭС был характерен высокий темп экономического развития и рост взаимной и внешней торговли. В рамках ЕЭК уже сформированы 14 промышленных платформ. 1 января вступила в силу новая редакция Таможенного кодекса. Предусмотрен ряд существенных нововведений по оптимизации системы регулирования внешнеэкономической деятельности и соблюдению баланса интересов государственных органов и предпринимательского сообщества. К примеру, упрощение таможенных операций, электронное таможенное декларирование, новый подход к регулированию статуса уполномоченного экономического оператора. Единый рынок услуг в 2018 году увеличился на 9 секторов и составил 52 сектора. Принято Соглашение о госконтроле за соблюдением требований техрегламентов. В 2018 году начата реализация «дорожных карт» по транспорту. По состоянию на сегодняшний день ЕАЭС заключил одно соглашение о создании зоны свободной торговли — в 2015 году с Вьетнамом. Полная реализация этого соглашения займёт ещё около семи лет. По итогам прошлого года товарооборот стран ЕАЭС с Вьетнамом вырос на 36 процентов. При этом наибольшие успехи в торговле с Вьетнамом показывает как раз Казахстан. В прошлом году ЕАЭС заключил соглашение о торгово-экономическом сотрудничестве с Китаем и временное соглашение о зоне свободной торговли с Ираном. Готовятся договоренности с целым рядом других стран и объединений, включая АСЕАН. Евразийская интеграция в регионе к концу 2018 года остановилась на рубеже, когда говорить о расширении не приходится, но развитие внешних связей позитивно влияет на международную субъектность ЕАЭС. Хотя конечно, пока, например, рано говорить о каком-то прорыве по такому важнейшему треку, как сотрудничество ЕС и ЕАЭС. И здесь проблема не только в странах ЕАЭС, которые часто действуют на внешнем контуре разрозненно, но и в геополитике, ведь ЕС скорее был долгие годы заточен на выстраивание фронтиров и действий в русле безальтернативности транзита ценностей и практик ЕС. Однако сегодня, в силу мировых процессов, трудностей в отношениях ЕС-США, кризиса европейских моделей политики на западном фланге постсоветского пространства изменения возможны, но они в любом случае не будут быстрыми.
– И в завершение: имеют ли, на ваш взгляд, хоть какое-то основание надежды на более тесную политическую интеграцию в рамках ЕАЭС? Помню, Виталий Третьяков без лишней дипломатичности говорил мне в интервью, что считает Евразийский союз наследником Российской Империи и СССР. Правда, он сказал это лет шесть назад и с тех пор не повторял. Некоторые казахстанские эксперты, в том числе провластные, тоже вполне доброжелательно рассуждали о перспективах возрождения Империи. Но опять же – это было до присоединения Крыма и событий на Донбассе.
– Мне представляется, что не только события после 2014 года показали, что ЕАЭС далек от того, чтобы развиваться в сторону политического союза. Сегодня действительно мы вряд ли можем говорить об углублении политической интеграции между членами ЕАЭС. Но изначально и Казахстан и Беларусь как ключевые члены ЕАЭС не были готовы полностью следовать в русле внешней политики России, и если у кого-то и были надежды на то, что ЕАЭС станет ключевым инструментарием для усиления политической привязки этих стран, то они не оправдались. Хотя, честно говоря, я уверен, что ни о каком СССР-2 в строгом смысле слова речь даже в проектах не шла, но, понятно, что вес России в рамках Союза во многом объективно свидетельствует о наличии у нее не только экономических, но и политических аргументов к его созданию и развитию. Тем не менее, после 2014 года стало в еще большей степени очевидным, что страны – партнеры России по ЕАЭС будут продолжать многовекторную политику в еще более интенсивном ее варианте. И надо признать, что именно многовекторность Беларуси и Казахстана в объективно в большей степени обеспечивает возможности развития этих стран.
Но, с другой стороны, само создание ЕАЭС, если говорить о международном его измерении, имело серьезный политический оттенок. Во-первых, оно родило фобии относительно реинкарнации СССР, которые затронули в том числе и высших должностных лиц США в те годы. Во-вторых, украинский кризис при всем большем значении внутренних его аспектов, был не в последнюю очередь вызван внешним влиянием, и то упорство, которое было проявлено по отрыву Украины от потенциально возможной интеграции со странами Таможенного союза, не в последнюю очередь было вызвано желанием не допустить создания мощной интеграционной группировки с участием России и Украины и не допустить усиления китайского влияния, с точки зрения логистических путей из Азии через Украину. На данном этапе ни о каком возрождении империи и речи нет. Для меня, например, более очевидно и важно, что нельзя в долгосрочной перспективе развивать экономическую интеграцию и проект ЕАЭС без более тесного социально-гуманитарного и научно-образовательного сотрудничества. Однако на этом направлении есть определенные проблемы и много нереализованных возможностей. Сегодня ЕАЭС, выйдя на определенный уровень, вступает в «период плато», когда необходима методичная работа по совершенствованию союза, недопущению его развития по экстенсивному пути, одновременно не отбрасывая возможности ассоциативного взаимодействия с государствами, не являющимися членами ЕАЭС. Пока же Союз далек от того чтобы содействовать субъектности евразийского пространства как самостоятельного игрока в мировом процессе экономической и политической регионализации.
***
© ZONAkz, 2019г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.