I
Я человек сугубо филологический, у меня от суеты и томления духа изжога делается. Сказано на парад, стало быть, на парад!
Слово это военное, чеканное, меднолитое, духовитое и духоподъёмное. Блистающие чёрными молниями хромачи, полыхающие червонным золотом трубы и мучительно элегантные, как флигель-адъютанты, тамбурмажоры, благоухающие «Шипром». К торжественному маршу! Побатальонно! Одного линейного дистанция! Выше ногу, носок оттянут, равнение на Государя Императора!
Раз – Два!
Па-рад!
Это я приемлю, сердечно трепеща, ибо имею низкую склонность ко всякого рода плацам, фрунтам и ружейным приемам — как в строю, так и без оружия.
Но, скажите, люди добрые, отчего несколько сотен тысяч (говорят, миллион, да я не верю) собравшихся на берлинском Курфюрстендамме особей обоего пола (тут сложно), разного возраста, разных племён, наречий и состояний решили назвать свой гигантский пикничок – парадом? Ну, если быть точным, то гей-парадом.
Зуб даю, но это не парад, даже не марш, а, скорее, демонстрация.
Скучное слово. Неизлечимо советское. Но из него шаловливо выглядывают и «менструация», и «пенетрация» и «фелляция», и даже «кастрация», а с ними какой-то проказливый «демон», затаившийся в зарослях райской акации. Всем привет.
Други игрищ и забав! Боже упаси, я не ропщу и не обличаю вас. Я благородно толерантен, нейтрален, как Туркмения, как неон, аргон, криптон и ксенон вместе взятые. Мне нет дела до пикантных предпочтений, которыми богата половая жизнь избранных. Я солдафон в самоходе, предел моих дерзких желаний – тёплая водка, потная баба, да бычок «Примы» в антракте между коитусам, пусть так. Просто не понимаю, при чём здесь парад? Оставьте его нам, кирзачным чмошникам. Чапайте в своих лаковых туфельках на демонстрацию. А я за вами. Подглядывать! А что ещё делать батальонному разведчику в стане радужных воинов?
II
На «семёрке» до Бисмарка, тут пересадка на «двойку», которая идёт на Zoo, здравствуйте, письма не о любви! На перроне первые ряженые, юноши и юницы. Мордашки раскрашены акварельными мазками, похожими на высохший след спермы, на головах галльские колпаки, на плечах бумажные плащи, под которыми бледная пупырчатая плоть, декорированная майками-алкоголичками и драными труселями, иногда кружевными. Эти точно туда, на Курфюрстендамм, в просторечии – Кудамм. Аллёнз, анфан!
Девятая линия, последний перегон.
А вот и он. Кудамм. Действо начинается в подземке. Перроны, переходы, эскалаторы наполняются цветущей голливудской массовкой, отлично организованной и хорошо костюмированной. Сдержанный гул возбуждения, как у малышей, которых ведут на ёлку. Никто не орёт, не дуркует, не воняет подмышками, табаком, травой или перегаром. Запахи лосьона, шампуня, геля, чистого тела с примесью молекул подступающего любовного пота. Геи всех мастей, возрастов и расовых признаков. В тесных тишотках и коротеньких шортиках, где деликатно не вспучиваются гендерные признаки. Жирные, как кольчатые черви, и ладно вылепленные фитнесом, с кирпичиками на животе. Седые, лысые, шевелюристые, патлатые, с петушиными гребнями или подстриженные под бандитский полубокс. Пергидролевые блондины и гуталиновые брюнеты, заросшие иссиня-сизой щетиной, наголо обритые, с бородами дядьки Черномора, с кавалерийскими усами и подрисованными бровями. Тощие, поджарые, мускулистые лесбиянки с льдистыми глазами и причёсками лагерных вертухаек с их вздутыми, ветвистыми венами на тыльной стороне ладони.
Татуированы все. Предплечья, локти, лбы, носы, щёки, груди, спины будто заляпаны пятнами Роршаха, выполненными целебной грязью Мёртвого моря. Дамские бёдра на все вкусы или на всю ивановскую безвкусицу. Мускулистые, точёные, лакированные, полированные, пышные, сдобные, вяленые, мумифицированные, траченные целлюлитом, с трупными пятнами, обвислые на костях. Ошеломляющие груди всех размеров и форм: грушевидные, каплевидные, крепкие на вид, как зелёное яблочко, или стекающие к животу, как испускающие дух дирижабли, пробитые насквозь; пушечные ядра силиконовых сфер и едва наметившиеся снежные холмики нимфеток, пугливо и задорно озирающих этот немыслимый витальный поток, в который они так счастливо угодили.
Аванти, популя! Vorwärts!
III
Кудамм начинается от церкви кайзера Вильгельма. На её покоцанной колокольне Вим Вендерс снял начальные кадры «Неба над Берлином». В контексте эротического карнавала шпиль похож на неловко обрезанный член с плохо зажившей головкой. Здесь и скопился гей-парад, словно раскалённая семенная жидкость в перевозбуждённых тестикулах. Вдоль бульвара, длинным, как товарный состав цугом, стоят огромные фуры со снятыми цистернами и вагонами; освободившиеся платформы оборудованы палубами, они заполнены геями, лесбиянками, бисексуалами и прочими персонажами мира ЛГБТ – аббревиатура, расшифровку которой я никак не могу запомнить. Они что-то кричат с высоты, машут руками, толпа охотно отвечает приветственным ржанием. Время от времени неразборчиво рявкают громкоговорители, как это бывает на любой демонстрации. На летнике знаменитого кафе сидят добропорядочные бюргеры, смотрят живой спектакль. Но самое главное происходит на тротуарах, на панели. Собственно, происходит одно лишь броуновское движение, кипящее, бестолковое и красочное. Людские потоки сшибаются, сплетаются, продираются насквозь, закручиваются в бурунчики и спиральные воронки, вздымаются волнами и опадают, как грешная плоть после семяизвержения. Геи целуются с лесбиянками, а они лобзают гетеросексуалов, разнополые свингеры пляшут, обнявши другу друга за плечи, разновекторные «би» братаются с очаровательными «транс», all you needs is love! Малолетние младенцы, восседая на загривках мужчин с женскими признаками или в кенгурятниках своих матерей с лицами трёхдневной небритости, спокойно взирают на громокипящее происходящее. Есть на что взглянуть!
Престарелый адмирал в парадном мундире с орденскими планками, в белых штанах с алыми лампасами, стекающими к ступням, обутым в тупорылые лабутены. Умывальников начальник и мочалок командир? Рядом с ним гренадерского роста дама (?) с мегалитическими буферами, рвущими и без того условное декольте. Её (его?) голова покрыта исполинскими локонами, под сталактитом носа топорщатся будёновские усища, завитые концами кверху, а низ лица уходит в буйную поросль марксовской бороды. Разрезы платья открывают тщательно выбритые икры штангиста-тяжеловеса, обутого в армейские берцы. У таких воительниц (их много!) наращены не только ресницы, напоминающие копья македонской фаланги, но и веки, которые поднимаются с тяжким трудом, как у гоголевского Вия.
Встречается и совсем уж диковинная креативщина: рослый пожилой мужик, а за спиной у него большой проволочный круг, внутри его вентилятор, а к ободу приделаны круги поменьше, штук пять-шесть, в них тоже вставлены радужные пропеллерчики, они беспрерывно крутятся, причём в разные стороны. Ему трудно ходить сквозь толпу, он всех задевает, поэтому движется боком, его правая ладонь бьётся в непрерывном треморе, как бывает после инсульта. Вообще, пожилых много. Запомнился старичок в коротких штанцах и грязноватой майке, щёки его были покрыты кракелюрами склеротического румянца, он чапал, опасливо прижимая лапку к куриной грудке, и выдыхал медленно, через вытянутые в трубочку губы, как это делают сердечники, угадывая подступающий приступ стенокардии.
Gaudeamus, igitur! Последний парад наступает.
Откровенных непристойностей не приметил, но возле одной из фур тёрся голый мужичок в конской сбруе, а из мшистого подлеска его выстриженного лобка конфузливо свешивалась пиписка, похожая на молочную сосиску, которую сварили, да позабыли употребить, она и увяла.
IV
Подобные действа (я давно заметил) лишены кульминации. Коитус без эякуляции, если выражаться в тему. Советские демонстранты плелись колоннами к трибуне, чтобы увидеть там своих ненавистных богов. Это понятно. Протестующие демонстранты идут к мэрии, чтобы набить морду начальству, и по ходу дерутся с полицией, вопросов нет. А здесь? Ну, собрались, поорали, пошли, пришли, разошлись.
Вымученное веселье игривого карнавала для печальных взрослых.
Видимо, понимая эту ущербность, организаторы гей-парада устроили театральный оргазм: из окон верхнего этажа углового здания высунулись мутные типы, держа в руках какие-то базуки. И пальнули раз десять подряд. Воздух вспыхнул, небо над Берлином окрасилось в радужные тона, это кувыркались бесчисленные червячки тонко нарезанной разноцветной фольги. Толпа взревела, фуры тронулись, праздник кончился. Я ушёл.
В метро все было как всегда.
Сидели грустные пассажиры, думали свои хмурые думы.
Каждый из них был похож на персонаж Вима Вендерса.
Кудамм, кудамм вы удалились, златыя дни?
Июль, 2019, Берлин
***
© ZONAkz, 2019г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.