Сайт российского телеканала Царьград опубликовал статью под названием «Казахстан начал тихую войну против русских».
В ней говорится так: «Старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Виктор Надеин-Раевский заявлял Царьграду, что Казахстан очень многим обязан Российской Империи, которая придала серьёзный импульc развитию экономики, культуры и даже укреплению национального самосознания казахского народа.
«Казахский национализм — это мифологизированная история, в которой не учитывается, что с начала XIX века благодаря российскому участию появилась казахская поэзия, оркестры национальной казахской музыки, народные танцы, которые ставили русские хореографы. Но там пытаются насадить точку зрения, что русские поработили и уничтожили казахскую культуру. Этим объяснили переход с кириллицы на латиницу. Но по факту добились того, что новое поколение не будет понимать, что написали предыдущие. Но националистам важен антирусский накал, который инспирирован турками», — заявил научный сотрудник РАН».
Когда в России эксперты заводят разговор о казахском национализме, они упускают из виду, как нам кажется, одно весьма немаловажное обстоятельство. А именно — то, что постсоветскую историю этого явления как такового со времен распада Советского Союза по настоящее время можно и даже нужно разделить на два этапа. Попробуем объяснить о чем идет речь.
На первом этапе — в 1992-2017 годах — национализм в Казахстане проявлял себя по большей части как явление во многом стихийного порядка. Такая его разновидность существовала еще в советское время, но прикрывалась тогой казахского патриотизма постольку, поскольку слыть националистами было тогда попросту небезопасно. Мало кто в то время решался публично себя так именовать. Предпочтительней было называться «ұлтжанды» («болеющий душой за национальное дело»), а не «ұлтшыл» (националист).
С наступлением постсоветского периода это явление приняло форму стихийного порядка. С течением времени именно стихийность и стала брать верх в нем. Выяснилось, что у различных казахских групп, отстаивающих свои интересы в системе распределения власти и ресурсов в постсоветском Казахстане, интересы разные. А национализм в том виде, какой сформировался к тому времени, оказался неспособным служить уравновешивающим их элементом. И постольку, поскольку с развалом социализма Казахстан пошел не к капитализму, а к феодализму (как говорил философ Сейткасым Ауелбеков в своей статье под названием «Кризис казахского общества: возврат «к корням» завел нас в тупик», camonitor.kz, «по своим фундаментальным характеристикам наше общество остается патриархальным, родо-племенным, если, конечно, не путать технико-технологические параметры экономики со структурой общества, его организацией и состоянием духа»), а именно в направлении феодальной формации с ярко выраженными родоплеменными пережитками, вскоре же начал дробиться на части и постсоветский казахский стихийный национализм.
Грубо говоря, он тоже подвергся процессу своего рода приватизации. И появились: номадно-трайбалистский национализм (это, когда люди под флагом казахского патриотизма с удовольствием грохают представителей соперничающих с ними родовых и жузовых кланов), индивидуалистский частно-предпринимательский национализм (то есть такой, когда отдельный человек любого своего противника объявляет «врагом казахского народа») и так далее. Такая динамика, естественно, отнюдь не способствовала формированию благоприятного имиджа традиционного казахского национализма, восходящего корнями к советскому периоду. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к середине 2010-ых годов явление это практически исчерпало себя и перестало восприниматься общественным мнением как нечто серьезное.
Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Именно в это время взял старт второй этап истории развития национализма в Казахстане — начавшийся где-то в 2015 году и продолжающийся поныне и проявляющий себя как явление предположительно институционального характера. Все началось с того, что тогу националистов стали примерять на себя люди нового типа. Большей частью — русскоязычные. Некоторые из них ранее выступали со страниц прессы с критикой воспевания казахских особенностей и усилий поборников закрепления прав казахского языка в общественно-государственной сфере деятельности. Потом обнаружилось, что они сами являются националистами. Казахскими националистами. Стало ясно, что появился политический спрос на национализм в Казахстане. Кто его в действительности генерировал — не совсем понятно. Ибо официальные власти РК и казахские политические и предпринимательские элиты на протяжении первых двух с половиной десятилетий государственной независимости определенно не озадачивались ни вопросами казахского национализма, ни проблемами казахского языка. Поэтому трудно поверить в то, что именно они породили спрос на национализм уже угадываемо институционального характера. Легче предположить, что к его возникновению в конечном итоге приложили руку глобальные политические игроки, руководствуясь соображениями своего тактического маневрирования.
На первом этапе — протекавшем в поздний советский и начальный постсоветский период — казахский национализм представлял собой явление, исходящее из самоактивности казахской культурно-творческой интеллигенции и казахских социальных низов. И он при всех своих проявлениях выглядел естественным. На втором — начавшемся где-то в 2015 году и продолжающемся поныне — казахский национализм показывает себя как явление, толчком которому послужили какие-то внутренние и внешние политические факторы. И он при многих своих проявлениях смотрится искусственным, подогреваемым то ли со стороны, то ли извне. Этот национализм мало связан с нынешним самоощущением широких масс простых казахов.
***
Фото: e-center.asia
© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.