«Ни власть, ни общество не способны предложить стране образ будущего»

Сетевые СМИ о будущем Казахстана

Карлыгаш ЕЖЕНОВА – «Ни власть, ни общество не способны предложить стране образ будущего» — Общество и реальность требуют перемен. Но власть, давая понять, что она их возглавит, на самом деле испытывает перед ними инфернальный страх, потому что реальные перемены означают демонтаж существующей политической системы, потерявшей своего главного спонсора – сырьевые доходы.

Выборы не помогли нашим партиям сформулировать понятную всем платформу. Образ будущего Казахстана по-прежнему не известен – основные скрепы так и не оказались сколько-нибудь внятно артикулированными. На информационном поле мелькают слова о «новом социальном контракте», но что он из себя представляет сказать трудно.

У государства нет не только четко сформулированной цели, но даже целеполагания. Впрочем, нет, у власти как раз цель есть – пополнение бюджета и перераспределение расходов. Но для этого у нее нет экономической политики.

Но какое будущее хотят люди разных политических взглядов? Может ли Казахстан продолжать по факту развиваться в условиях государственного капитализма в экономике и авторитаризма в политике? А если перемены возможны, каким образом их реализовать? Нужна ли нам революция или мы способны эволюционировать?

Почему на этот вопрос так важно ответить? Потому что, когда нет внятной картины будущего, не ясны и способы достижения поставленных целей.

Условно, активную часть нашего общества можно разделить на три группы: лояльных к власти, традиционалистов, в том числе национал-патриотов и так называемых либералов. Также очень условно сегодня их представляют и политические партии: Нур Отан – лояльных к власти, Акжол и Адал – либеральную часть, а традиционалистов и национал-патриотов – Ауыл и с очень большой натяжкой – ОСДП. Таким образом, почти подсознательно наше политическое поле представляет спектр общественных настроений.

Мирас НУРМАХАНБЕТОВ – «Выборы в парламент как бизнес-проект: на какие партии будет спрос?» — До того, что в Казахстане принято называть «выборами», остается 53 дня. Для кого-то «целых 53», а для других «всего 53». Однако никакой особой активности не наблюдается, разве что впопыхах проводятся партийные съезды. И это вполне объяснимо – у партий, кроме правящей, нет ресурсов, ни человеческих, ни материальных. Так кто же и сколько может потратить на предвыборную байгу и сколько потом выручить от этого денег, если рассматривать выборы как бизнес-проект.

Действительно, создается устойчивое впечатление, что все идет по утвержденному сценарию, но с некоторыми поблажками со стороны режиссера-постановщика. Некоторые действия даже оппозиционных сил как будто четко вписываются в этот сценарий, не говоря уже о тех, кто имеет лицензию на возможность побороться за места в парламенте. Что касается режиссерских поблажек, то они выражаются в позволении актерам второго (статистов) плана импровизировать, но в определенных рамках или даже высказывать реплики в расчете на реакцию зала. Кстати, именно в зрителях может быть заложена главная интрига нынешнего электорального сезона – если они не захотят быть просто зрителями, как таковыми, а попробуют вмешаться в действо на сцене.

Пока же все идет по плану, утвержденному Центризбиркомом. Согласно календарному плану ЦИК, с утра 10-го и до вечера 30 ноября идет выдвижение кандидатов в мажилис – по партийным спискам, естественно. По такому же принципу, но уже до 4 декабря выдвигаются партийные кандидаты в маслихаты. Как, в каком количестве и кто именно попадет в эти списки, решают сами партии, согласно их уставам, а делается это, как правило, через партийные съезды, которые, один за другим, проходит в эти дни.

Партийные списки в ЦИК для их проверки и регистрации следует подать тоже до 30 ноября, а до 10 декабря их должны зарегистрировать. Ну, или отбраковать некоторых. Отметим, что кандидаты, кроме заявления, должны сдавать декларацию о доходах на себя и свою половину, и это нередко становилось причиной отказа регистрации – находили пару лишних тенге или давно сгоревшую (вместе с гаражом) машину. Вместе с тем, партия должна внести за каждого кандидата солидный «избирательный взнос» в 15 минимальных зарплат (пресловутых «42-пятьсот»), а это 637 500 тенге. Правда, если ты уже в парламенте, то есть, перешагнул семипроцентный барьер на прошлых выборах, то тебе ничего платить не нужно, а если набрал от 5 до 7 %, то платишь в два раза меньше.

Примерно к этому же времени, но уже после регистрации партийных списков (с возможным отсеиванием неугодных и непрошедших по разным причина) Центризбирком должен открыть временные счета для избирательных фондов партий, а в СМИ должна будет опубликована информация о поступлениях на них и расходах. Отметим, что по закону о выборах, избирательный фонд партии может формироваться только из собственных средств и добровольных пожертвований. В первом случае эта сумма не должна превышать МЗП более, чем в 5000 раз (212,5 млн тенге), а во втором – более, чем в 10 тысяч раз (425 миллиона). Если брать по максимуму, то получится 637 500 000 тенге, что вполне «отобьется» даже если ты войдешь в парламент с минимальным процентом голосов. Ведь, как известно, нынешние парламентские партии-сателлиты («Ак жол» и КНПК) только в нынешнем году получили из бюджета почти по 700 миллионов наших с вами тенге. Это не считая того, что вам вернутся избирательные взносы, которые будет варьироваться в зависимости от размера партийного списка.

Однако то, что выглядит абсурдно со стороны здравого смысла, вполне объяснимо с пниции власти, кланов при ней и различных ФПГ. Ведь крупных бизнесменов-одиночек у нас практически нет – по разным причинам они группируются и входят (или вынуждены входить) в кланы и, получается, партии. Если же вспомнить, что главная задача маслихатов – это формирование и распределение местных бюджетов, а потом посмотреть на самих депутатов, то все становится на свои места. Как правило, маслихатовцы – это представители большого и среднего бизнеса, а также люди, напрямую зависящие от акима. Таким образом, местные представительные органы априори лоббируют прямые интересы тех или иных лиц, которые либо сами находятся в маслихатах, либо максимально приближены к ним. Только в отличие от их «старших братьев» в мажилисе и сенате, они не получают почти по миллиону тенге в месяц и на них не тратятся миллиарды в год. Но тоже неплохо, как говорится.

Карлыгаш ЕЖЕНОВА – «Бюрократическая элита Казахстана: новое вино в старые меха» — ТОКАЕВ одерживает тактические победы, но проигрывает войну. Войну с апатией и непрофессионализмом. Старая бюрократия подсознательно понимает, что ее время уходит и делает деньги быстро и беззастенчиво. Но какие элиты идут им на смену?

Воссоздание Агентства по стратегическому планированию говорит о растерянности Акорды. Помнится, его первый аналог был создан после рождения первого долгосрочного стратегического документа – Стратегии 2030. АСПиР изначально был создан как государственный мозговой трест для мониторинга и контроля над ее реализацией. Потом аппаратные игры превратили его в один из субъектов управленческой инфраструктуры и агентство бесславно растворилось в бюрократической машине. Похоже, вновь созданный АСПиР испытывает кризис целеполагания. Создание шести экспертных групп явно не решит ключевую проблему госуправления – слишком глубок конфликт интересов между властью и обществом, между крупными акционерами и миноритариями. Все экономические реформы в рамках существующей политической системы уже исчерпаны. Нас ждет консервация существующего статус-кво еще на какое-то время, которое неизбежно закончится социально-экономическими катаклизмами или, при худшем варианте – внешним управлением. Это вызов, который непременно встанет перед новыми элитами: в государстве и бизнесе.

Таким образом, главной заботой нашего истеблишмента на период является не модернизация страны, а обеспечение плавного и безопасного для политических, управленческих и бизнес-элит транзита власти. При этом, несмотря на все декларации, сохранится высокая степень участия государства в экономических, политических, бизнес-процессах. Несмотря на очевидный спрос на изменения, система пока в состоянии их только имитировать, что уже можно считать неким позитивным трендом.

В то же время, происходит и будет продолжаться активное обновление как бюрократии, так и других категорий элит. Вопрос в том, сможет ли она, не меняя базовые конструкции, поменять лицо власти? Но то, что она в этом заинтересована – это бесспорно.

Особенностью нашей систему управления является также некоторое изменение фактора абсолютной лояльности. Если до сих пор было понятно условие лояльности к Елбасы, а потом к Токаеву, как к действующему президенту, то теперь все усложняется – влияние Токаева далеко не столь бесспорно, как его предшественника. В ближайшие годы будет формироваться новая конфигурация групп влияния, в центре которых будут как «агашки», так и новые амбициозные фигуры, в том числе в регионах.

Тучные годы привели к власти большое количество молодых чиновников, которым было «скучно» заниматься реальными проектами. Это был период блестящих презентаций и нулевой реализации, но они давали доступ к распределению огромных бюджетных ресурсов. К счастью, эта эра подходить к концу и теперь все зависит от того, кто придет им на смену. В сложные времена нужны не стильно одетые бюрократы, а люди, способные брать на себя ответственность, для которых важны не столько лояльность и выполнение (точнее, создание видимости) поручений в срок, а реализация решений, пусть уже не столько масштабных, но эффективных для определенной категории населения. Именно технократизация/модернизация – ключ к тому, чтобы провести реформы в рамках существующей политической системы, которую, судя по всему никто менять не собирается. И это неплохой в наших условиях вариант: не меняя институты попробовать повысить качество управления.

Но это весьма оптимистичный сценарий, поскольку, если вы спросите любого министра или акима, то он пожалуется на нехватку эффективных управленцев. Это все говорит о последствиях системного сбоя «социальных лифтов» — хорошие кадры уже давно очень редко «просачиваются» наверх. Именно этот сбой и объясняет столько медленное обновление управляющих элит.

Все это – аргументы в пользу изменения политической системы, а именно – концептуальный пересмотр от патрон-клиентской модели к модели партнерства. Мы могли позволить себе авторитарный тип управления в условиях государственного капитализма, в основе которого лежит рентная экономика. Смысл всех реформ в нашей действительности — сделать так, чтобы локальная экономика органично стала частью глобальной, а именно — конкурентоспособной. Однако пока происходит обратное – рентная экономика вытесняет глобальную. Никто не верит в то, что мы можем создать конкурентоспособную экономику. Все готовы, пусть с трудом и теряя достоинство, существовать в условиях государственного капитализма.

***

© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.