Изображая жертвы

Это про то, что режиссер не обладает чувством меры и элементарным человеческим тактом. Это про вопиющий его непрофессионализм, разжигающий ментальную агрессию, нетерпимость, неуважение к истории как таковой

Бредет по казахской степи караван. На санях большой фанерный ящик. На нём крупным шрифтом надпись «American Relief Administration». Американская администрация помощи. Сокращённо – АРА.

Это самые первые кадры фильма «Плач Великой Степи» режиссера Марины Кунаровой.

«Фильм основан на реальных исторических событиях, выпавших на долю коренного населения Казахстана во время голодомора в 1920-30-х годах». Это предуведомление создателей.

В официальном кинопрокате фильма не было, в Сети он доступен бесплатно. Никакой общественной дискуссии картина не вызвала. Сводный отряд кинокритиков проскакал мимо в полном молчании, не вынув ни одной стрелы из колчана. Тем не менее фильм выдвинули на соискание премии Американской академии киноискусства в номинации «Лучший фильм на иностранном языке».

Для сведения: за всю историю этой самой престижной кинопремии фильмы, созданные на территории СССР – РФ, побеждали в номинации шесть раз. 1942 год – «Разгром немецких войск под Москвой, (Варламов-Копалин), документальный; «Война и мир», 1968, (Бондарчук), игровой; «Дерсу Узала», 1975, (Куросава), игровой; «Москва слезам не верит», 1981, (Меньшов), игровой; «Утомлённые солнцем», 1994, (Михалков), игровой; «Старик и море», 1999, (Петров), анимационный.

Ни одна из стран бывших братских республик «Оскара» не добилась, хотя попытки были. За 18 лет Независимости из 15 казахстанских заявок в шорт-лист Американской киноакадемии попали лишь две: «Келин» Турсунова и «Айка» Дворцевого.

На фоне этой удручающей ретроспективы рассмотрим визуальный продукт Марины Кунаровой внимательно.

В начале повествования нам показывают некий казахский «золотой век». Выглядит это как рекламный ролик, какие в изобилии крутят на Наурыз. Старушки в кимешеках перерезают путы малышу, мудрые старики его степенно благословляют. Родители малыша – молодуха в накладных ресницах и статный джигит. Лица у них фальшиво одухотворенные, как у делегатов съезда Нур Отан. Алтыбакан качается, котлы кипят, веселится и ликует весь народ, одетый как в опере «Кыз-Жибек». Вот как оно было, оказывается.

Пока не пришли «проклятые большевики». И первым делом принялись вешать старушек. Перекинув петлю через крестовину шанырака.

«Мы дали вам свободу, мы строим коммунизм! И мы его построим любой ценой!» — заходится в истеричном крике артист Сергей Уфимцев в кожаной куртке. Играет артист Уфимцев комиссара Ермакова, реально существовавшего революционера, участника расстрела царской семьи.

Реквизируя у казахов скот и имущество, комиссар то и дело отдает приказы о повешении аборигенов. Так и командует: «Тащите аборигенов из шалашей!»

Реальный Ермаков, окончивший пять классов церковно-приходской школы, слова «абориген» знать не мог, но чтобы разжечь сердца нацпатриотов, любое топливо годится. Это ведь язык врага, это клёкот стервятников. Они, гады такие, вешали наших бабушек под священным шаныраком, юрту называли шалашом, а наших предков аборигенами. И гоняются за ручным беркутом, чтобы заказать из него чучело в подарок Голощёкину:

«Голощёкин это заценит!».

Заценит. Современное сленговое словечко из уст малограмотных красноармейцев? Скрепя сердце, допустим, что это мелочь. Патологически глухи авторы к языковым нюансам, не чуют оттенков, что тут поделаешь.

Допустим, мелочь, что на роли оголодавших детей выбрали сдобненьких румяных карапузов. Допустим, неважно, что дети повязаны новенькими пуховыми платками, только что купленными на барахолке.

Но совсем не мелочь, когда комиссар Ермаков зачитывает резолюцию «самого Голощёкина». С печатью, с гербом, с подписью. Стоит воспроизвести этот выдающийся по безграмотности и пафосу текст дословно:

«Для этой отсталой казахской нации в пятый период уничтожить оставшуюся интеллигенцию и ещё раз изменить казахский алфавит. Таким образом, подрастающее поколение не будет иметь возможности читать историю своего народа. У них больше нет собственной истории, кроме советской!».

Не то чтобы хотелось заступаться за злодея Голощёкина. Начну с того, что реальный коммунист Голощёкин такую «резолюцию» выпустить не мог. Не был настолько независимой политической фигурой и знал свой шесток: занимался раскулачиванием и коллективизацией. Исполнял волю ВКП(б) и лично Сталина. Что, разумеется, не снимает с него ответственности за чудовищные преступления.

Могут возразить, что художественное осмысление исторических событий допускает некоторое обострение выразительных средств и приёмов.

Но не до такой же степени; истощённая мать суёт ребёнку в рот сырое человеческое мясо, заставляя его проглотить. Рядом копошатся в трупах обезумевшие люди. Нормальному зрителю никак не получается им сочувствовать, сопереживать.

Неделикатное, вульгарное обращение с темой, нагнетание одних и тех же эмоций способно отвратить от просмотра даже самого стойкого зрителя. Потому что перед нами спекуляция: продажа под видом «правды» бутафорской физиологии.

В архивах сохранился подлинный документ: Спецсводка оперативного отдела Главного управления рабоче-крестьянской милиции при ОГПУ от 31 марта 1933 года.

«О людоедстве и убийствах с целью людоедства. В некоторых местностях Советского Союза установлен ряд случаев людоедства, продажи человеческого мяса на рынках и убийств с этой целью. В г.Аулиэ-Ата задержаны: женщина с частями человеческого тела в вареном виде. На Узбекском кладбище мужчина-казак с ребенком в изрубленном и сваренном виде. Находящемуся под стражей в Каракалинской исправтрудколонии Шекенову, в качестве передачи, в камеру принесено мясо человека».

Читать сводки, что в тюрьму было передано мясо человека – это страшно. Ещё страшнее осознавать, что это мясо варили. Варили человеческое мясо… Это невозможно и нельзя забыть.

А смотреть, как рычащая массовка, чавкая, роется в вывороченных «внутренностях мертвецов», разрывая зубами «кишки» в кровавые ошметья – с души воротит. Это не про людоедство. И не про искусство кино.

Это про то, что режиссер не обладает чувством меры и элементарным человеческим тактом. Это про вопиющий его непрофессионализм, разжигающий ментальную агрессию, нетерпимость, неуважение к истории как таковой. Это про жульническую подмену, когда подлинные обстоятельства того времени подменяются балаганным фарсом. Экранные «голощёкины» и «ермаковы» — уродливые, нелепо раскрашенные тряпичные куклы. На ярмарках их знали под именами: Петрушка, Ванька Рататуй и так далее. На подмостках вертепа они уместны, а в фильме, претендующем на якобы художественное высказывание, противоестественны.

Лев Толстой, прочитав «Рассказ о семи повешенных» модного в то время Леонида Андреева, сказал: он пугает, а мне не страшно. Осмелюсь добавить: и противно.

Не случайно показали нам в первых кадрах ящик с американской гуманитарной помощью. Это глубокий книксен господам, распределяющим позлащённые фигурки дяди Оскара. Угодливый месседж: Советы были плохие, морили нас голодом, а вы подкармливали вкусненьким. Сенкью вери мач и көп рахмет. И подайте, христаради, какую-нибудь премийку. Хоть оскаровскую, хоть нобелевскую. Жалко вам, что ли?

Думаю, господа этот жест заценят.

Правда, и тут авторы схалтурили, выдали желаемое за действительное. Благотворительная организация «АРА» прекратила отправку продуктовых посылок в СССР весной 1923 года. А голощёкинский голод случился через десять лет.

Не сходятся у вас концы с концами. Пустой ваш ящик.

***

Фото с youtube.com

© ZONAkz, 2021г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.