Записки неравнодушного (IV)

 

Сказанное великим поэтом в полной мере характеризует мытарства тех, кто делает попытку достучаться до казахстанского правосудия, ссылаясь на нарушения не только международных обязательств Казахстана, гарантированных Конституцией РК гражданских прав и свобод, но и собственно уголовно-процессуального законодательства.

Ну не хотят «охранители» признавать, что в некоторых случаях творимый ими правовой беспредел не просто огрехи следствия, недосмотр прокуратуры или судебная ошибка, а преступление, прописанное в Уголовном кодексе РК. Причем не только для осужденных и их адвокатов, но и для правозащитников и международных организаций, объявляющих целью своей деятельности защиту прав человека и гражданских свобод.

Скорее всего, главная причина такого поведения «охранителей» заключается в том, что они чувствуют свою безнаказанность, обусловленную круговой порукой, неверно трактуемым ими понятием о «чести мундира», чинопоклонством и где-то трусостью и алчностью, что и позволяет им игнорировать нормы закона.

Определенную роль играет и то, что активная и мыслящая часть общества, в силу неразвитости правового сознания и загруженности более актуальными на ее взгляд вопросами, далека от юридической казуистики.

А жаль! Поскольку, во-первых, творимый «охранителями» беспредел грозит стать необратимой тенденцией, как это уже было в нашей истории. Во-вторых, это превращает в фарс суд, и, следовательно – дискредитирует судебную ветвь власти. Наконец, серьезно подрывает позитивный международный имидж Казахстана и осложняет процесс привлечения иностранных инвестиций в его экономику.

О системных пороках и парадоксах казахстанского «правосудия» я уже писал. Вряд ли имеет смысл повторяться. Как говорится, разумному достаточно.

В этой записке хотел бы остановиться лишь на одной теме – на вошедшей в моду в последние десять лет практике проведения закрытых судебных заседаний, засекречивании судебных дел, а главное – постановлением именем Республики Казахстан секретных приговоров и постановлений. И если первое допускается уголовно-процессуальным законом Республики Казахстан при определенных условиях, связанных с ограничением гласности судебного разбирательства¹, то второе – не регламентировано никакими законами и подзаконными актами, а третье прямо запрещено действующим законодательством.

Для того чтобы убедиться в этом, не нужно обладать специальным юридическим образованием. Достаточно внимательно прочитать Конституцию РК, УПК РК, соответствующие законы РК и нормативные постановления Верховного суда РК, не говоря уже о Международном пакте о гражданских и политических правах, который имеет приоритет перед национальным законодательством².

И судя по моей переписке с органами судебно-правовой системы в 2020 и 2021 годах, «охранители» знакомы с нормами и требованиями, изложенными в этих документах. Беда в том, что они сознательно их игнорируют в угоду кому-то или чему-то, что к праву не имеет ни малейшего отношения, а в международно-правовой практике имеет четкое определение – политический заказ.

При этом ссылка на то, что я якобы являюсь «носителем госсекретов», а в деле «раскрываются формы и методы работы органов КНБ РК по противодействию разведывательно-подрывной деятельности иностранных государств» – от лукавого.

Первое было опровергнуто уже в ходе первичных следственных действий. Что же касается второго, то закон Республики Казахстан «О государственных секретах» говорит о том что «при необходимости использования результатов оперативно-розыскной, контрразведывательной деятельности в уголовном процессе» они подлежат рассекречиванию. Об этом же однозначно говорит нормативное постановление Верховного суда Республики Казахстан от 13 декабря 2013 года «О применении в уголовном судопроизводстве некоторых норм законодательства, регламентирующих вопросы защиты государственных секретов»³.

Более того, указанное нормативное постановление обязывает органы следствия приобщать материалы дела, содержащие госсекреты, в отдельные тома (п. 7). А пункт 8 прямо указывает, что ограничение гласности судебного разбирательства допускается только по постановлению суда в случаях, когда это противоречит интересам охраны госсекретов.

«При отсутствии по уголовному делу предусмотренных частью 1 статьи 29 УПК РК оснований ограничения гласности судебного разбирательства, в том числе связанных с охраной госсекретов, один лишь факт совершения лицом тяжкого или особо тяжкого преступления не является обстоятельством для проведения закрытого судебного разбирательства».

Говоря проще, организация закрытых судебных процессов по основаниям, не предусмотренным ч. 1 ст. 29 УПК РК и засекречивание уголовного дела в полном объеме – есть прямое нарушение уголовно-процессуального законодательства органами, ведущими досудебное расследование. Не говоря уже о том, что это полностью противоречит нормам Конституции РК и ратифицированным Казахстаном международным пактам по правам человека. И весьма симптоматично, что ни прокуратура, ни суды, ни политические партии Казахстана, ни депутаты Парламента не видят (или не хотят видеть!!!) этого очевидного парадокса.

Причина, думается, простая. Секретя досудебное расследование и уголовные дела, и объявляя судебные процессы закрытыми, следствие, прокуратура и суд открывают для себя возможность не только игнорировать требования, изложенные в конкретных статьях УК РК, но я освобождают себя от необходимости доказывания как субъективных и объективных признаков состава конкретного преступления, так и собственно события уголовного правонарушения. Принцип «и так сойдет!» торжествует. То, что при этом речь идет о судьбе конкретного человека, по-видимому, для них значения не имеет. Не волнует их и то, каким образом это отразится на перспективах политического развития Казахстана и его международном имидже.

Странно, что эти факты остаются без внимания Конституционного суда РК, депутатов парламента и Генеральной прокуратуры. На мой взгляд, правовая коллизия налицо.

Засекречивая уголовное дело и досудебное расследование, ведущий его орган (конкретно КНБ РК) лишает подозреваемого предоставленного Конституцией и уголовно-процессуальным законом РК права на адекватную защиту⁴.

Причем, речь здесь идет не об абстрактных нормах, а о фундаментальном праве подозреваемого на эффективную защиту в судебном процессе. Особую актуальность это приобрело после того (2010-2011 гг.), как в статье 47 УПК РК появилось дополнение о том, что «подлежащие вручению участникам уголовного процесса копии процессуальных документов из дела, в которых содержатся сведения, составляющие государственные секреты или иную охраняемую законом тайну, после ознакомления с ними, хранятся при деле и вручаются участникам уголовного процесса на время судебного заседания»⁵.

Мало того, что эти нормы противоречат другим требованиям УПК РК (ст. 304 п. 1; ст. 319 п. 4; ст. 355)⁶, но, лишая подсудимого возможности адекватной защиты в судебном заседании, тем самым ставят крест на таких фундаментальных принципах права, как презумпция невиновности (ст. 19 УПК РК), осуществление судопроизводства на основе равенства сторон (ст. 23), всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела (ст. 24), гласность судебного разбирательства (ст. 29) и т. д.

Под сомнением оказывается и такой фундаментальный принцип права, как независимость судьи (ст. 22 УПК РК). Разбирающий в закрытом судебном заседании секретное уголовное дело судья априори вынужден играть по определенным ему органом, осуществляющим досудебное расследование, правилам. По этим же правилам вынужден играть и адвокат (даже если он получает за свою работу гонорар и нанят самим обвиняемым или его родственниками). А эти «правила игры» предусматривают, что судья должен выполнять роль нотариуса, заверив именем Республики Казахстан предоставленный органом досудебного расследования и, как правило, продублированный гособвинителем обвинительный акт, а адвокат – роль паяца, создающего антураж «правосудия».

Именно эти нормы (ст. 47 п. 9 УПК РК) в совокупности с внесенными в ст. 29 УПК РК после 2010 года поправками, расширяющимися основания для ограничения гласности судебного разбирательства – «иная охраняемая законом тайна» (что под этим имеется в виду не очень понятно, как не очень понятно, какое отношение это абстрактное понятие имеет к праву) и допускающими, чтоб по делам, рассмотренным в закрытом судебном заседании, публично провозглашаются только вводная и резолютивная части приговора⁷, создают условия для различного рода фальсификации доказательств и фабрикации уголовных дел. Особенно если учесть тот факт, что именно в это время на волне «борьбы с международным терроризмом» «охранителям» был сделан поистине царский подарок в виде целой главы в УПК РК, регламентирующей негласные следственные действия⁸, производящиеся по поручению органов досудебного расследования⁹.

Сказанное выше по сути развязывает руки органу, ведущему досудебное расследование. А поскольку оно, как правило, ведется исключительно в обвинительном ключе, результат заранее предопределен.

Конечно, можно уповать на поддержку и помощь со стороны адвоката. Но это иллюзия. Во-первых, поскольку доступ к секретным делам имеют далеко не все адвокаты, вы лишены гарантированного Конституцией и УПК РК права на квалифицированную юридическую помощь. Выбирать приходится из того, что вам предложит следователь. Во-вторых, поскольку разрешение на оформление допуска дает КНБ РК, говорить о самостоятельной роли адвоката в процессе не приходится. Как говорится, своя рубашка ближе к телу. В-третьих, участие в закрытом досудебном расследовании и судебном процессе – неплохой бизнес, особенно с учетом того, что ни в первом, ни во втором случае от тебя ничего не зависит, а подготовленные тобой документы (гонорар пусть формально, но как-то нужно отрабатывать) будут «похоронены» в засекреченном уголовном деле. Наконец, нельзя не сказать о том, что в силу специфики организации судебно-правовой системы и практики досудебного и судебного следствия, как институт защиты адвокатура в Казахстане не состоялась.

Во всем сказанном выше мне пришлось убедиться лично. И я почти уверен, что и ведущий мое дело следователь по особо важным делам, и имеющий большой опыт работы адвокат примерно знали те нормы закона, о которых говорилось выше. Вопрос в том, почему следователь осознанно нарушил требования закона, прокурор с ним согласился, а адвокат даже не попытался выразить протест?! Вопрос, понятно, пока звучит риторический. Но это пока, поскольку при желании и при определенных условиях можно ответить и на него.

Более того, странным и противоречащим не только международным нормам, но и Конституции РК выглядит подход следствия – сторона обвинения (следователь и прокурор) имеют неограниченный доступ к материалам дела, а подозреваемый и его адвокат, которым также оформляется допуск к секретам, такого доступа лишены. Хотя адвокат, по сути определенный органом дознания, должен по логике обладать таким допускам, поскольку давал подписку о неразглашении, а работая по такого рода делам –обязан обеспечить соответствующее место для хранения секретных документов. Что касается подозреваемого, то на время проведения досудебного расследования он, как правило, содержится в СИ ДКНБ, в условиях которых обеспечить режим охраны секретов большого труда не представляет.

И здесь ответ, думается, лежит на поверхности. Предварительное следствие проводится исключительно с обвинительным уклоном и в большинстве случаев на весьма спорной доказательной базе, а потому и подозреваемому, и его адвокату в лучшем случае отведена роль статистов. Во всяком случае, их доводы во внимание не принимаются. То, что это – прямое нарушение уголовно-процессуального законодательства, по-видимому, в расчет не принимается вообще. Доминирующий во времена Ежова и Берии принцип – ваша вина доказана фактом вашего ареста – торжествует!

Далее засекреченное уголовное дело поступает в суд и у подсудимого (но не у его адвоката, прекрасно знающего чем завершается рассмотрение подобных дел в суде) возникает новая иллюзия, порожденная требованиями к судебному процессу, определенными статьями 25 и 24 УПК РК. Эти статьи говорят о том, что: «суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или защиты и не выражает каких бы то ни было интересов, помимо интересов права»; «суд основывает процессуальное решение лишь на тех доказательствах, участие в исследовании которых на равных основаниях было обеспечено каждой из сторон»; «выяснению по делу подлежат обстоятельства как уличающие, так и оправдывающие подсудимого» и т. д.

На практике (и в этом мне также довелось убедиться лично) по засекреченным и рассматриваемым в закрытом заседании делам суд превращается в элементарный фарс, не имеющей ничего общего не только с уголовно-процессуальным законом РК, но и с правом вообще. Во всяком случае, в части того, что касается базовых принципов судебного процесса – обеспечение равенства сторон, всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела, да и принцип независимости судьи. Слушать-то вас слушают, но вот слышат ли (либо хотят ли услышать) – большой вопрос. Судя по итоговым решениям суда, да и поведению адвоката во время судебного процесса, итоговое решение, как правило, предопределено заранее. И отнюдь не судьей.

И это прямое следствие тех нарушений уголовно-процессуального законодательства, о которых говорилось выше и результатом которых является отсутствие у подсудимого и его адвоката отработанной стратегии и тактики защиты. Они вынуждены ее отрабатывать в ходе предварительных слушаний и главного судебного заседания, что весьма затруднительно по нескольким причинам.

Во-первых, пообщаться наедине с адвокатом не удается, поскольку этого не дозволяется. Во всяком случае, мне дозволено не было. Во-вторых, только в суде вы можете еще раз ознакомиться с обвинительным актом, поэтому защиту приходится выстраивать уже в суде в ходе судебного процесса, что довольно сложно. В-третьих, подаваемые ходатайства судья если и принимает, то детально не рассматривает, оставляя это на свое усмотрение при составлении приговора, что выхолащивает смысл из самого процесса подачи ходатайства и учета мнения защиты. Наконец, находясь под обаянием (или давлением) стороны обвинения, судья просто не слышит аргументов, высказываемых в вашу защиту, не важно кем они высказаны – экспертами, свидетелями, вашим адвокатом или лично вами. Слышит лишь то, что может быть использовано при постановлении обвинительного приговора.

Дальше – больше. Своим единоличным решением и в нарушение норм действующего законодательства (ст. 31, ст. 47 п. 10, ст. 397 п. 4 УПК РК, ЗРК «О государственных секретах», статьи 15-18, Инструкция по обеспечению режима секретности) судья секретит приговор, по сути, лишая осужденного права на его обжалование в апелляционной инстанции (приговор в нарушение ст. 404 УПК РК на руки осужденному и его адвокату не выдается, и в суд из СИЗО осужденный не вывозится), но и формально-юридически делает его обжалования в апелляционной инстанции незаконным¹⁰.

Аналогичным образом нарушает Закон и апелляционная инстанция. Но она идет еще дальше – не считает нужным даже ознакомить осужденного по засекреченному уголовному делу со своим засекреченным (в нарушение закона, по указанным выше основаниям) постановлением, поскольку по иезуитской логике казахстанских «охранителей» допуск к засекреченным документам уголовного дела оформляется подследственному и подсудимому только на время следствия и суда.

После вступления приговора в законную силу (со дня принятия постановления апелляционной инстанции), он, согласно ст. 30 ЗРК «О государственных секретах», лишается этого допуска. Следовательно, по засекреченным делам, по которым в нарушение норм уголовно-процессуального законодательства судьями первой и апелляционной инстанций были засекречены приговор и постановление, осужденный лишается предоставленного Конституцией РК и уголовно-процессуальным законом РК права подготовки ходатайства в Верховный суд, основываясь на аргументированном оспаривании изложенных в приговоре и постановлении ложных выводах, либо предположениях и домыслах обвинения. А главное – осужденному по засекреченному уголовному делу полностью закрывается доступ к материалам (хотя и не содержащим госсекретов) его уголовного дела, на которых и базируются все обвинения.

Обращаться к услугам адвоката в этих условиях лишено всякого смысла. Во-первых, в силу указанных выше причин институт адвокатуры в Казахстане не работает. Во-вторых, ни один здравомыслящий адвокат не возьмется оспаривать приговор, вынесенный по засекреченным уголовному делу. Что называется, себе дороже.

Можно, конечно, попытаться достучаться до «правосудия», как это делаю я. Но, во-первых, для этого нужно отдавать себе ясный отчет в том, что без последствий для осужденного это не останется. Во-вторых, результат вполне предсказуем – отсутствие такового.

Во всяком случае, мое обращение в СМУЗ г. Алматы и Судебную коллегию по уголовным делам г. Алматы от 6.05. 2021 г., как это было рекомендовано в ответе ДКНБ по г. Алматы на мое обращение, так и осталось без адекватного ответа. Просил я немного – вручить мне копии приговора и постановления как этого требуют УПК РК (ст. 404), а при отказе разъяснить основания такого отказа со ссылкой на соответствующие нормы закона или подзаконные акты.

Оба суда просто «поймали тишину». Во всяком случае, ответ от них я не получил. Вместо этого мне в ускоренном порядке оформили допуск и ознакомили меня с присланными 27.05.2021 г. в адрес учреждения секретными приговором и постановлением. Другими словами, вместо исправления судебной ошибки (снятие с приговора и постановления незаконно присвоенных им грифов секретности) суды предпочли в очередной раз нарушить Закон (ст. 30 п. 1 ЗРК «О государственных секретах»)¹¹.

Не менее существенный вопрос, почему это не было сделано в 2020 году, хотя в адрес учреждения, где я отбываю наказание, приговор и постановление поступили еще в декабре 2019 года?

Ознакомление с присланными документами прошло в течение 1,5 часов без права делать выписки. Согласитесь, это не одно и то же, что полноценное изучение итоговых документов по уголовному делу с целью их обжалования в кассационной инстанции Верховного Суда. Короче говоря, в очередной раз все было превращено в фарс.

Насколько данная судебно-правовая практика отвечает цели превращения Казахстана в «слышащее государство» судить не берусь, но о том, что она противоречит прописанным в Конституции РК нормам, а также ратифицированным Казахстаном международным пактам по правам человека, как политолог и международник могу судить вполне определенно. Противоречит она и действующему уголовно-процессуальному законодательству РК, а также законам, регламентирующим охрану государственных секретов, порядок и сроки засекречивания сведений и документов, а также допуск к ним граждан РК. В противном случае Конституционный суд РК давно бы либо отменил противоречащие Конституции РК законы, либо внес в них соответствующие поправки.

Поскольку этого не делается, проблема, видимо, не в законах а в их неправильном толковании и применении, хуже – игнорировании духа, буквы и логики закона теми, кому дано право его применять. Другими словами, проблема в порочной судебно-правовой и следственной практике.

Если же мы допускаем, что эта практика не является порочной, если признаем, что засекречивание уголовного дела является законным, а приговор и постановление, вынесенные именем Республики Казахстан, могут иметь гриф секретности, не провозглашаются публично, а главное – не выдаются на руки осужденному, лишая того предоставленного Конституцией РК права на обжалование во всех инстанциях, включая международные, то мы должны признать, что в Казахстане допускаются судебные процессы, не регламентированные его уголовно-процессуальным законодательством и принятыми им на себя международными обязательствами.

Другими словами, в Казахстане допускаются и имеют место быть судебные процессы, мотивированные не нарушением гражданином закона, а и иными обстоятельствами – начиная от «политической целесообразности» и заканчивая личной неприязнью кого-то из власть предержащих. В международно-правовой практике это имеет четкое определение и называется «политически мотивированные приговоры», осужденные по ним относятся к категории политических заключенных, а практика организации таких процессов определяется как политические репрессии.

И это вполне справедливо, поскольку, как давно было подмечено, где начинаются секреты, там кончаются законы, а где кончаются законы, там начинается тирания.

Ежегодно мы с большим пафосом отмечаем День памяти жертв политических репрессий бывшего режима. И это правильно. Трагические страницы истории должно не только помнить, но и знать всех жертв поименно. Проблема в том, что мы почему-то умалчиваем имена конкретных палачей – «простых солдат» казалось бы должной уйти в небытие, но, похоже, вновь возрождающийся «диктатуры НКВД». Именно эта «избирательность» является главной причиной того, что из трагических уроков истории мы не делаем должных выводов, а потому продолжаем наступать на одни и те же «грабли», и, скорее всего, с тем же будущим результатом.

Август 2021 г.

Примечания

1. См. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан. – Алматы, издательство «Норма-К», 2020. – ст. 29, п.1.
2. См. Конституция Республики Казахстан (редакция 2011 г), – ст. 4, п.3; УПК РК ст. 2, п. 3.
3. См. ЗРК «О государственных секретах» №349/1 от 15.03.1999. – ст. 22 п.1; Нормативное постановление Верховного Суда РК №3 от 13.12.2013 г. «О применении в уголовном судопроизводстве некоторых норм законодательства, регламентирующих вопросы зашиты государственных секретов». – п. 11.
4. См. Конституция РК. – ст. 13; УПК РК ст. 26, 84.
5. См. УПК РК. – ст. 47, п. 9; Когамов М. Ч. Комментарий к УПК РК. – Алматы, издательство «Жети Жаргы», 2008 – ст. 137.
6. В этих статьях УПК РК речь идет о том, что прокурор обеспечивает вручение обвинительного акта обвиняемому, а судья обязан выяснить, вручена ли подсудимому копия обвинительного акта и когда. Заметьте, без каких-либо ограничений и отсылок на ст. 47 п. 9 или другие подзаконные акты.
7. См. УПК РК. – ст. 29, п. 1, 3; Когамов М. Ч., ст. 29 п. 1, 3.
8. К таковым относятся аудио и (или) видеоконтроль лица и места; контроль, перехват и снятие информации передающейся по электронным и телекоммуникационным сетям; контроль телефонных разговоров, почтовых и иных отправлений, снятие информации с компьютеров, негласное проникновение и обыск в жилище и офисе; негласное наблюдение; негласный контрольный закуп и т.д. С учетом того факта, что в последнее время вошла в моду фабрикация уголовных дел и фальсификация доказательств, все это дает в руки «охранителей» страшное оружие.
9. См. УПК РК. – гл. 30, ст. 231-250; Когамов М. Ч, указ. соч.
10. Ст. 418 п. 1 УПК РК предусматривает, что апелляционные жалобы подаются … в течение 15 суток со дня вручения (!) осужденному копии приговора. Делаться это должно без каких-либо ограничений. Во всяком случае, уголовно-процессуальное законодательство РК их не предусматривает.
11. Согласно этой норме, основанием для отказа гражданину РК в допуске к госсекретам является наличие у него непогашенной или не снятой судом в установленном законом порядке судимости за совершение умышленного преступления. Кстати говоря, следователь ДКНБ по г. Алматы, рекомендовавший мне обратиться за получением допуска к госсекретам в местный департамент юстиции, не мог не знать эту норму. Иначе, как издевкой, это не назовешь.

***

© ZONAkz, 2021г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.