Давно, на излёте советского тайма, случилась в Ленинграде-городе занятная история.
В системе автоматических телефонных станций произошёл некий сбой, и сам собою образовался странный номер, который принимал бессчётное количество вызовов, но отбоя никому не давал. Все голоса, скапливаясь на нём, звучали одновременно, переплетаясь меж собою. Там были сплетни, исповеди, перебранки, ссоры, признания, хохмы, анекдоты, советы, мнения, споры и всё остальное, на что гораздо столь болтливое существо, каким является человек.
Об этом был сделан документальный фильм, который я смотрел, но название запамятовал.
Подчёркиваю, это были времена, когда даже домашний телефон был не у всех, а пейджеры, мобилы, айфоны, смартфоны, ноутбуки не грезились даже самым брехливым фантастам. Что уж говорить об Internet с его социальными нетями.
Выходит, что тот давний, почти забытый ленинградский казус стал, как ни странно, случайным прообразом Facebook, изобретатель которого в те годы ещё ходил под стол, не снимая подгузников.
***
Я долго ломал голову, почему Нобелевскую премию не присудили ни создателям Internet, ни тому же Цукербергу. Ведь эти штуки изменили жизнь до какой-то сюрреалистической неузнаваемости!
Но позже догадался.
Число фейсбучных паучков перевалило за миллиард. То есть каждая седьмая (!) особь человеческой популяции получила возможность предъявить городу и миру своё сокровенное естество, свою неповторимую самость.
Да ни фига подобного! Никакой самости нет и в помине.
Multum, non multa, говорили древние латиняне. Нас много, но мы удручающе однообразны. И хор наш состоит всё из тех же сплетен, исповедей, перебранок, ссор, признаний, хохм, анекдотов, советов, мнений, споров и прочих изблёванных отходов словесного производства. К нему добавились неисчислимые стаи кастрированных котов и пакостливых котиков, скорбных главой астрологов, пустоглазых ясновидящих, жуликоватых гадалок, брехливых наставников, сомнительных целителей, малограмотных мудрецов, косноязычных политологов, сумасшедших философов, пучеглазых конспирологов, гламурных шлюх, несортовых девиц, молодящихся дамочек, сочащихся менструальной пошлостью, и лоснящихся от холестеринового благочестия домашних хозяек, неутомимо колдующих над полковыми котлами всевозможнейшего жранья.
Да что толковать, я и сам из этой бучи — злючей, паучьей, писучей, колючей и вонючей.
И в каждом углу всемирной «Вороньей слободки» легко сыскать спившегося камергера, разжалованного горского князя или какую-нибудь лошадиную режиссёршу Пферд в кожаном пальто, или блудливую Варвару с большой белой грудью и присосавшегося к её сосцам Птибурдукова, и вечного Васисуалия, сермяжного лоха, которого время от времени всем скопом люто дерут розгами за не выключенный в сортире свет.
Марк Цукерберг! Вы похитили у нас веру в человечество. Шиш вам с маслом, а не Нобелевку.
***
Facebook самодостаточен и самодоволен, как рантье, имеющий сытенький доход от сдаваемой внаем сдобной плоти, густо засиженной трупными мухами рекламы. Он разводит в складках подкожного жирка тлиные орды невидимых ботов, шустрящих свой крошечный политический гешефт, он испускает зловонные фейки, ржёт над своими стрёмными стримами и любуется на себя любимого в клоачных ютубах.
Этот гигантский «человейник» подобен циклопическому чреву, набитому кишащими, смердящими, голосящими, снующими, сосущими, срущими и вездесущими эмбрионами, засуетившимися в предчувствии родовых схваток.
А они уже на старте.
Уж воды отходят околоплодные.
В них и проявлена плёнка, о которой пойдёт речь.
***
Фильм «Отыздан асып барамын» (Мне за 30) совпадает с картиной Марлена Хуциева «Мне 20 лет». И названием, и темой. А это 1964 год, когда даже родители «Ирины Кайратовны» ещё на свет не появились. Фильм этот привёл Хрущёва в бешенство. Этого не может быть, кричал он, чтобы отец не подсказал сыну, как нужно жить!
Там есть сцена, где главный герой встречается в мистическом полусне со своим убитым отцом (в исполнении Льва Прыгунова, нашего земляка). Хрущёв завёлся не потому, что убитый отец не дал сыну бата (давно подозреваю, что казахское батá и русское бáтя находятся в близком родстве), но его взбесил сам вопрос, исполненный сомнений. Какого чёрта? Живут в центре Москвы, на Заставе Ильича, есть работа — какие могут быть душевные терзания у комсомольцев?
Полагаю, что, если бы фильм Кайратовны, получив государственное прокатное удостоверение, вышел на киноэкраны, то Назарбаев бы тоже раздражился. «Эй, — прикрикнул бы, — қандай сұрақтарың бар? Ән сал! Ақылды болма!». Раз певцы, так пойте, нечего тут умничать!
Но картина «Мне за 30» не государственная. Не Казахфильмовская.
Она вообще явилась не из «большого кино», строго говоря. Она родилась из Facebook, как Афина Паллада из головы Зевса. И её авторы желают поумничать.
Имеют право.
Я так думаю!
***
В этом фильме всё кустарное, медленное и неправильное. Самопальное и палёное, как технический спиритус, выдаваемый за «Ройял».
Закадровый голос похож на «пост», он бухтит нечленораздельно и когда вздумается; люди массовки словно выкарабкались из домашних фотоальбомов, где все они в обнимку с красными глазами. Главные персонажи как бы протиснулись сквозь щель «Поляроида», где все они красавцы, все они в «варёнках», а вокруг мерзавцы. Некоторые эпизоды с дрожащей, зыбкой, водянистой картинкой, снятой камерой VHS, пришли из хроники тех лет. Вот провожают Кунаева. Хоронят Нуркадилова. Сарсенбаева. И Жанаозен промелькнул быстрее пули. А вот Назарбаев, плакатно красивый и молодцеватый, сжимает в ладони пачку свежеиспечённых тенге. Я и себя там углядел на мгновенье в аппаратной, рядом с Онербаевым, а он поёт дуэтом с Талгатом Мусабаевым, который в космосе пролетает над Казахстаном, и родина слышит, и родина знает.
Было дело. Всякое было.
Словом, фон времени, «в столицах шум, гремят витии».
А вот игровые сцены сделаны иначе.
Именно в них начинает дышать, извините за потёртую цитату, почва и судьба. А «искусство» кончается. Точнее, от него сознательно, в здравом уме и ясной памяти отказывается сама Ирина Қайратқызы.
И это — главное.
Авторы «Мне за 30» выросли из детских комплексов взрослой неполноценности, им не стыдно за свой народ, они не украшают его синтетическими чапанами, не приклеивают старикам фальшак аксакальского грима, не заставляют их вещать эпическими голосами сомнительной мудрости, не взгромождают женщин на ходули невиданного благочестия, а девиц на лабутеновые котурны смиренного целомудрия и монашеской кротости.
Люди как люди. Разные. Узнаваемые до изумления и такие, какие они есть, со всеми своими хитромудрыми заморочками, лукавыми прибамбасами, простодушными понтами, сентиментальным чадолюбием и распахнутым гостеприимством, где вновь продолжается той — по любому поводу и без повода.
Вот такие они, казахи.
Не просто знакомые, а свои в доску, разные, всякие, но родные до боли.
И хватит молоть дежурную ассамблейщину про дружбу и братство.
Просто войдите призраком в этот дом, присядьте невидимкою в уголку, вдохните этот воздух честной, но не нищей бедности с её дешёвеньким оленьим ковриком, под которым сидит келiн, покачивая бейсik, а вокруг носятся туда-сюда молодухи, крепко повязанные платками, поднося гостям свежезаваренный чай, сдабриваемый каплей-другой густого молока, стоящего посреди стола в трёхлитровых банках между конской колбасой, таба́ками с пловом и тарелками с бауырсаками. А парни-домбристы, красавцы и поэты, ладно поют, а девочка-отличница стишок наизусть читает, а дед во главе стола всем этим действом сноровисто управляет, и нет в нём декоративного величия и парафиновой мудрости, он живой, тёплый, ироничный, чувствительный, смешливый и трогательный. Блистательная актёрская работа! Чистая, без навязшего в зубах и ушах «казахфильмовского» акцента с его туфтовой надутостью и обезжиренной, обесцененной сценарной мудростью.
«Независимость, говоришь?» — спрашивает он у восторженной супруги и тут же заключает: тогда пловом не обойдёмся, давай беш готовь! И смиренно падают на соломенный подстил жертвенные овцы, и вот уже дед, нарушая протокол, дурашливо разделывает баранью голову и вручает лакомые кусочки со значением, но без натужного пафоса, а зятю даёт череп с напутствием: там мозг, он всем нам теперь нужнее всего. Хохмит аташка, и все смеются, а ведь он как в воду глядел. Что такое безмозглый тәуелсіздік уже знаем, хватит, наелись до тошноты.
Лучший — для меня как зрителя — эпизод, когда он уговаривает внука сесть в седло, и мчат они коротким, тряским цугом, а там, далеко, на горизонте маячат стершиеся от времени горы, больше похожие на замеревшие волны, от которых веет пронзительной тоской, и глаза застилает призрачный туман, сотканный из влажной нежности сердца.
Нет, это не политическая сатира, летящая парфянскими стрелами в черепаховые бронежилеты деспотов, пирующих в роскошных дворцах, щетно заливающих тревогу вином. С ними всё ясно, и чёрные буквы на белой стене, гласящие о том, что они взвешены и найдены слишком лёгкими, уже проступили. Остальное — вопрос времени.
Это большой, невнятный, расхристанный, яркий, противоречивый, но очень толковый фейсбучный пост, свидетельствующий о глубинной, придонной жизни, обитатели которой почувствовали властную потребность осознать самих себя — без повелителей с их траченными молью мифами.
Авторы фильма ничего не обещают. Они сами — обещание. Ещё робкое, шепелявое, гугнивое, заплетающееся, но уже ощутимое, уже внятное.
Я так думаю!
И вот ещё один землячок к месту будет. Он сейчас не в чести, над ним посмеиваются, прикалываются, но пропел же когда-то эти строки:
Многое не повторится
Многое будет не так.
Вот мне и стало за тридцать,
Самое время мечтать…
***
(Фото: youtube)
© ZONAkz, 2021г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.