– Алексей, расскажите, что меняет для Белоруссии и для белорусов размещение в вашей стране российского тактического ядерного оружия.
– Для меня, как бы ни странно прозвучало, это означает укрепление безопасности, означает больше уверенности в безопасности Республики Беларусь. Попытаюсь этот тезис раскрыть и объяснить, почему это так. Часто можно услышать, что, если мы размещаем у себя ядерное оружие, то становимся автоматически мишенью и так далее. На самом деле мишенью мы уже давно являемся. Со времен холодной войны Беларусь всегда входит в число целей для натовцев по применению ядерного и не ядерного оружия. Просто потому, что мы занимаем стратегическое положение. И подавление сопротивления, подавление Беларуси как союзника России, это один из приоритетов для наших противников, для НАТО, для американцев и их союзников. Так что в этом плане ничего не меняется.
Но поскольку у нас появляется ядерное оружие, это значит, что все соседи недружественные будут знать, что в случае нападения, в случае пересечения границы с Белоруссией их войсками будет возможен такой ответный удар. Почему это важно? Посмотрим на ситуацию с Польшей. У границы сосредоточена большая ударная группировка польская и натовская. Польша активно перевооружается современным оружием с помощью американцев и не только. Они имеют планы в ближайшее время нарастить свою армию до 300 000 человек, и тогда польская армия станет одной из самых мощных в Европе.
И, соответственно, куда эта вся мощь может быть направлена? Беларусь одна из целей приоритетных для Польши. Так или иначе, они хотели бы оказывать военное и военно-политическое давление на нашу страну. Представим ситуацию, если вдруг поляки решат каким-то силовым образом воздействовать на нас. Чем мы могли бы ответить? Белорусская армия 60 000 человек. Там есть российские войска на нашей территории сейчас, немного, до 10000 человек. Придётся отражать первый удар самим и ждать, когда придёт российская помощь. Пройти может достаточно много времени, и за это время половина Беларуси может быть огромной польской армией оккупирована.
В таких условиях размещение ядерного оружия – это асимметричный ответ, который делает бессмысленными все польские приготовления. Ну, есть у них американское оружие, ну, есть у них многочисленная группировка. Если применяется по этой группировке ядерное оружие, она полностью уничтожается. Соответственно, мы не втягиваемся в гонку вооружений с поляками, не тратим лишние деньги, которых и так немного, на дополнительную армию, наращивание ее численности и так далее. Это решение, которое обессмысливает во многом действия той же Польши по отношению к нам в плане наращивания своей военной силы. Потому что в один миг это всё может быть просто уничтожено даже тактическим ядерным оружием. И в этом смысле в стратегическом плане теперь Беларусь оказывается небольшим государством, которое нельзя победить обычными методами. Только если начнётся большая ядерная война, но это уничтожение всей планеты.
Поэтому – да, стратегически, в военном и военно-политическом смысле размещение у нас тактического ядерного оружия меняет многое. Беларусь становится не просто страной, которая думает, как бы и чем ей ответить в случае чего. Это уже часть ядерного пространства вместе с Россией, которая из-за размещения ядерного оружия, на мой взгляд, становится более безопасной территорией.
– У Лукашенко, у белорусского руководства в случае острой срочной необходимости будет возможность принимать решение о применении этого оружия без согласования с Москвой? Или нет?
– На сегодняшний день речи об этом не идёт. Но было очень интересное заявление главы секретариата СНГ Лебедева (это человек информированный, ему можно доверять) о том, что будет двойная кнопка так называемая. То есть применение ядерного оружия, размещённого на территории Беларуси, будет возможно только по согласованию Минска и Москвы. В одностороннем порядке Минск, по крайней мере, пока, его применять не может. Но контроль над применением оружия Москвой, возможным применением, у Минска будет. Это тоже немаловажно, потому что всё равно это контроль. То есть Беларусь будет иметь возможность влиять на эти решения.
Плюс мы понимаем, что у Беларуси появится компетенция соответствующая. То есть люди, которые умеют с этим оружием обращаться, допустим, пилоты самолётов, которые будут иметь возможность размещать эти боеприпасы на своих бортах, плюс люди, которые понимают, как хранить эти боеприпасы. У Беларуси появится целый комплекс компетенций и технологий, выводящих её в разряд государств, которые умеют обращаться с «военным атомом». Это тоже немаловажно. Я бы хотел это подчеркнуть. Для роста определенных возможностей в Беларуси это крайне важно. Но о единоличном контроле над ядерным оружием говорить преждевременно, это гипотетическая ситуация, её в настоящее время нет.
– Я бы хотел, чтобы вы немножко рассказали казахстанским читателям о настроениях в Белоруссии. У меня есть знакомые в вашей стране, в том числе в западных регионах. Это вполне лояльные к России, пророссийские даже люди, но в частных разговорах они не скрывают, что у них накапливается усталость от ситуации. Очень уж резко изменилась жизнь за последний год.
Раньше, когда я бывал, например, в Гродно, туда запросто приезжали соседи из Польши, Литвы, других европейских государств. Сами белорусы тоже запросто, буквально на выходные, ездили в Европу. Не только к ближним соседям, но и в Германию, во Францию. Сейчас вся эта благодать кончилась, она резко обрублена. И у местных жителей есть состояние тревоги. Есть опасения, что это только начало. Белоруссия ведь, в отличие от России, глубину которой военная ситуация не затронула – вся пограничная. Рядом не только Украина, но и государства НАТО. Как вы сами оцениваете настроения в стране, их динамику?
– Понятно, почему такие настроения возникают. Они возникают из объективной реальности, с которой мы столкнулись. По сути, Запад строит новый «железный занавес» в нашем отношении. Та же Польша закрывает последние пункты пропуска, то есть минимизирует логистические возможности, возможности людям пересекать границу. Это делает не Республика Беларусь. Всё это происходит по инициативе наших соседей в Литве и Польше. В то время, как мы так не делаем, а наоборот продлевается безвиз для граждан Польши и Литвы, которые приезжают в нашу страну. Это такой способ показать, что мы тут в общем-то нормально живём и достаточно дружелюбно к соседям, к простым людям относимся. Но, тем не менее, власти этих стран делают всё, чтобы этот «железный занавес» построить. Поэтому понятно, что многие вещи меняются.
Гродно, Брест во многом жили с приграничной торговли. Кто-то даже с контрабанды. Причем, жили неплохо. И понятно, что для людей обрушение их бизнесов – это во многом изменение образа жизни или уровня благосостояния и так далее. Но нужно понимать всё-таки: на повестке дня гибридная глобальная война. И мы на самом её острие. Поэтому ждать, что тут всё вдруг опять сейчас расцветёт, это наивно. Нужно понимать, в какой ситуации находится наша республика, и, исходя из этого, делать определённые выводы, что всё-таки мы удерживаемся от вовлечения прямого в войну. Мы сохраняем безопасность и мир, мирную ситуацию в стране.
Мы в экономике, в общем-то, не позволили катастрофически нанести нам удар, не просели так, чтобы полностью экономика легла. Этого не произошло. Поэтому, если взвешивать изменения определённые негативные и то, что могло бы быть, нужно сказать, что мы держимся весьма неплохо. Но понятно, что многие граждане пребывают из-за всей ситуации в определённом тревожном настроении. Рядом идут боевые действия интенсивные. Рядом идут активные приготовления военные. Любой здравомыслящий человек понимает, к чему это может привести. Поэтому тревожные настроения понятны. Изменения в каких-то экономических, хозяйственных связях понятны. Но это не катастрофа. Достаточно неплохо мы в этой ситуации выживаем и не падаем на какое-то дно. Поэтому нужно просто объективно оценивать, что есть, что может быть, и чего мы не допускаем. И в этом смысле я считаю, что ситуацию можно оценить как приемлемую на данный момент.
– Давайте я ещё спрошу у вас про евразийство. Вы один из самых заметных на постсоветском пространстве сторонников не просто евразийской интеграции, но и возрождения неких исторических, идеологических конструкций, моделей, не знаю, как их правильно назвать, объединявших народы Евразии много веков назад. Во времена Золотой Орды. За этой стороной вашей активности я наблюдаю, прямо сказать, с удивлением. Вы в самом деле считаете, что, например, белорусов можно развернуть от Польши, от Литвы в сторону Бурятии, Якутии, Казахстана?
– Мне часто задают этот вопрос. Говорят – неужели ты своей экзотикой, даже не евразийской, азиатской, хочешь как-то заразить в хорошем смысле белорусов. Но я прекрасно понимаю объективную реальность. Да, во-первых, белорусы наиболее близки, конечно, к русским – через славянскую культуру, истоки славянские, через православную веру. Это ядро белорусской идентичности. Нельзя белорусов отделить от большого русского или восточнославянского массива. Мы его часть, если угодно часть русского мира, самобытная, имеющая государственность, но тем не менее. Это первый такой фундаментальный тезис.
Но когда мы посмотрим на специфику самого этого восточнославянского мира, на его связи, то увидим, что там этот пласт, связанный с Востоком, с евразийством, с иранским, тюркским миром, тоже существенен и фундаментален. И Беларусь как часть этого мира тоже, может быть не так ярко, может быть не в тех формах, как Россия, но всё равно несёт в себе все вещи, связанные с Востоком и с евразийской ориентацией.
Да, при этом мы понимаем, что западные, европейские соседи, выбравшие евроатлантический путь, тоже имеют серьёзное влияние на современную Беларусь, имели влияние на нашу историю. У нас были государственные образования общие с литовцами, поляками. Но тут вопрос, какое ядро мы выбираем, какие акценты ставим и как вообще интерпретируем многие вещи в истории. Я уже сказал, что ядро нас всё равно связывает с Востоком, с Востоком православным, восточнославянским, но и далее туда, в Азию, потому что мы часть русского мира, который сам по себе уже есть евразийский.
Что касается польско-литовского влияния – я, например, не считаю, что Речь Посполитую или Великое княжество Литовское нужно однозначно отнести к эталонной западноевропейской цивилизации. Там были и татары, и караимы, и влияние персидской культуры, и даже польский сарматизм, хоть он был антироссийский, но, тем не менее, тоже, по сути, явление евразийское. То есть я разворачиваю этот вектор и говорю, что литовцы и поляки не очень-то по большому счёту европейцы, потому что эталонные европейцы – это, скорее, французы, итальянцы. Но, поскольку идеология в Польше и в Литве сейчас резко прозападная, евроатлантическая, они всё это будут отрицать и говорить, что всё, что было у нас общее с белорусами, это исключительно западноевропейское.
То есть моё евразийство более глубокое. Я уверен, что в Беларуси этих элементов евразийских даже в рамках общих образований с поляками или литовцами можно найти множество. Это если исторический пласт затрагивать. Теперь пласт, связанный с современностью. Если Запад, Европа нас отрицает, пытается сломать через колено, навязать свои нормы, а государство белорусское и народ этому сопротивляется, говорит – нет, у нас есть свои ценности, свои представления о том, как должно быть устроено государство, свой путь в экономике, в культуре, геополитике, мы не хотим быть частью евроатлантического сообщества. Это осознанный выбор, который белорусы подтверждают. Во всяком случае, большинство белорусов. Что у нас остаётся? У нас остаётся взаимодействие с дружественными странами. Это, прежде всего, Россия. Это бывшие советские республики, постсоветское пространство, Казахстан, среднеазиатские государства, закавказские. Появляются новые партнёры в большой Евразии – Иран, Китай, Турция, Юго-Восточная Азия. Для взаимодействия с ними, на мой взгляд, кроме торговли и экономики – понятно, деньги, общие интересы хозяйственные, они сближают – но для взаимопонимания, выстраивания мостов, понимания интересов друг друга, нам нужна некая культурно-гуманитарная и даже идеологическая рамка.
И как раз евразийство тут вновь выступает платформой, на которой можно выстраивать эти отношения и эти мосты. Вспоминая, что мы не чужды народам иранским, тюркским, не чужды Китаю в чем-то. У нас есть тоже общие исторические пласты, общая география, общие какие то связи, в том числе глубоко идущие, далеко идущие в культуре, и это можно и нужно культивировать для того, чтобы мы друг друга лучше понимали, не были чужаками. Осознали в условиях сегодняшнего противостояния с Западом, что наша стихийно возникающая общность – Беларуси, России, Ирана, Китая – она не случайна. Потому что она повторяет контуры монгольского мира, который возник после завоеваний Чингисхана. Туда тоже входили и русские княжества, и Персия, и Средняя Азия, и Китай при династии Юань.
Это, конечно, спекуляция во многом, но, тем не менее, такая интересная историческая аналогия, что, может быть, всё это не случайно, и наш вот такой стихийный, антизападный альянс имеет, в том числе, какие-то исторические глубокие основания. Про эти основания белорусы должны знать, понимать, почему это так, и почему мы в альянсе с такими странами.
***
© ZONAkz, 2023г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.