Вода – это куда более жестко лимитирующий ресурс, чем прямые иностранные инвестиции или отсутствие прямого выхода к открытому морю. Для Центральной Азии есть только один водный донор, способный нарастить поставки – это Россия. Она же способна их сократить (взять хотя бы водовод из Волги Астрахань-Мангистау). Понимают ли эту данность в Астане – по геополитическому поведению понять трудно.
Когда проходила встреча президентов Центральной Азии с Си Цзиньпином в Сиане, то новый экономический хозяин региона в лице Китая проявился более чем внятно. Одной безвозмездной экономической помощи пяти государствам региона щедро отвалили в $3,4 млрд.
Вес Поднебесной очень хорошо ощущается на фоне $25 млн от американцев и нуля от Европейского Союза (здесь тоже прошел саммит С5+1). Однако поставки воды Китай нарастить не сможет, даже если захочет – сопредельный регион СУАР сам вододефицитный и китайское руководство уже многие десятилетия озабочено тем, где брать воду для него. Отсюда и вечная головная боль с трансграничными реками.
На саммите С5+1 в Нью-Йорке с американцами обсуждать вопросы водообеспечения вообще было бы бессмысленно. Между тем, после распада Советского Союза именно западные структуры настойчиво вбивали в головы местным элитариям, что вода – это стратегический ресурс и должна стоить дорого. В Бишкеке с этой мыслью свыклись первыми, ибо Кыргызстан единственная водообеспеченная страна на всю Центральную Азию.
О перспективе войн за воду говорили давно, поэтому когда случился киргизско-таджикский конфликт 2022 года с применением достаточно серьезных военных сил, специалисты не особо удивились. Больше вопросов возникло к эффективности ОДКБ, ведь отношения выясняли формальные союзники по военному блоку.
Водно-энергетический комплекс по трансграничным рекам Нарын, Сырдарья, Амударья единый по своей природе. При СССР водники и энергетики решали общие проблемы, сама энергосистема была закольцована и работала в параллельном режиме. По водно-энергетическому комплексу Нарын-Сырдарья (охватывает обширные регионы Кыргызстана, Узбекистана и юга Казахстана) политический рычаг находился в Москве (там решалось, в какие годы воду больше копить, а в какие спускать на поля). Технический рычаг (координационно-диспетчерский центр – КДЦ) располагался в Ташкенте, а частота тока в единой сети в 50 Гц (герц) обеспечивалась за счет ГЭС на Токтогульском водохранилище в Кыргызстане.
С развалом Советского Союза, политического рычага в регионе теперь ни у кого нет. КДЦ также остается в Ташкенте, а за 50 Гц отвечает «Токтогулка». Энергетики и водники стали решать каждый свой вопрос, хотя находятся в едином водно-энергетическом комплексе. В советское время турбины ГЭС на Токтогульском водохранилище работали в ирригационном режиме. То есть основной поток воды спускался весной-летом в вегетационный период сельскохозяйственных культур. Недостающую энергию области Киргизии получали перетоками из других источников (за счет ТЭС – теплоэлектростанции, работающие на угле или мазуте).
Власти Узбекистана четко заявили, что вопросы водной безопасности страны на трансграничных реках приведут к войне, если интересы Ташкента не будут учитываться. Самый большой пик напряженности был с Таджикистаном из-за Рогунской ГЭС. Однако, когда к власти пришел президент Шавкат Мирзиёев, Ташкент и Душанбе нащупали нить компромисса и сейчас двигаются в конструктивном русле.
Сейчас сложным местом стал афганский узел водных проблем. После того, как талибы пришли в власти в Кабуле, они занялись строительством гидротехнических сооружений, до которых у прежних властей не доходили руки. Когда афганская сторона закончит строительство канала Коштепа, то потенциально он может забрать до трети всей водя из Амударьи.
Талибы со свойственной им прямолинейностью ликвидируют посадки опиумного мака, а пшенице, которая разбивается на этих площадях, воды требуется куда больше. Афганистан – это тоже вододефицитная страна, что показали недавние перестрелки на афгано-иранской границе в области Систан, и тоже из-за водных разногласий.
Из Амударьи питается водой Каракумский канал, который имеет жизненно важное значение для Туркменистана. Этот газовый гигант в военном отношении карлик, а потому в отличие от Узбекистана с позиции силы вести переговоры с Кабулом не может. Узбекистан же из-за нового канала в Афганистане может больше всех пострадать по совокупному числу людей, которые лишаться прежнего объема воды.
Проблема усугубляется тем, что Амударья, Сырдарья и их главные притоки вступили в период маловодья, который может продлиться как 8, так и 12 лет. А уровень воды и без того низкий, она сильно загрязнена, вся ихтиофауна больная.
Когда бываешь в Алтайском крае или Новосибирской области России, то даже из окон поезда можно наблюдать обширные заболоченные пространства. Астана регулярно прощупывает Москву на различных уровнях с целью наладить дополнительные поставки воды. Там отвечают: пожалуйста, но нужно встать на правильную сторону Истории.
Руководство Казахстана где находится правильная сторона не знает, а потому год за годом мечется в желании выиграть побольше (или проиграть поменьше). В Кремле с одной стороны дали согласие на модернизацию водовода Астрахань-Мангистау (2105 км), а с другой явно теряют терпения и подают знаки своего неудовольствия.
Недавним таким моментов стало не включение Казахстана в список дружественных и нейтральных стран, которым разрешено торговать на Московской бирже. Потом сообщили, что это была техническая ошибка, и наших резидентов на российский валютный рынок вернули. Учитывая число согласований, которые проходят подобные документы, крайне трудно поверить в случайность произошедшей ошибки.
Однако еще раз повторим, что торговля валютой – это сущая ерунда по сравнению с поставками воды. От того же водовода Астрахань-Мангистау зависят несколько районов в Западном Казахстане, у которых физически нет другого источника водоснабжения. А у правительства республики тем временем нет внятной стратегии поведения в водном вопросе.
***
© ZONAkz, 2023г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.