Когда ученые пишут о потенциале возрождения рыб осетровых пород в бассейне Каспийского моря и впадающих в него рек, то больших цифр не жалеют. Возможные объемы мяса ценной рыбы и черной икры пересчитываются в миллиарды «баксов», а счет рабочих мест от осетровых линий жизни идет на десятки тысяч. Однако все это требует работоспособных государственных институтов, которых нет. По факту тот же Казахстан признает свое бессилие перед «осетровым вызовом», а потому данная тема ни в каких конкретных государственных программах не фигурирует, ибо неподъемная.
Фото/kipmu.ru/osetr/
На момент запрета легального промысла осетров в акватории Каспийского моря браконьерская добыча превышала его примерно в 30 раз. Прекращение официальной рыбодобычи, кстати, браконьерство не уничтожило. Просто популяция белуги, русского осетра, персидского осетра, севрюги, шипа и стерляди упала до таких размеров, что даже незаконный промысел во многом утратил свою привлекательность. По данным Всемирного фонда дикой природы за последние 35 лет численность осетровых сократилась в 55 раз.
Падение численности осетровых своим следствием имеет искусственное разведение данных рыб в неволе, поскольку коммерческая отдача очевидна. В зависимости от вида рыбы и качества продукции оптовая цена килограмма черной икры составляет $2,8 – 4,5 тысячи за килограмм. Казахстан здесь не исключение: фирма «Караганда-Осетр», например, имеет рыбоводные участки в Уштобе, Туркестанской области и на Топарском водохранилище. Очень показательная география, лишний раз напоминающая, что в казахстанском Прикаспии всем этим заниматься не особо выгодно и удобно. В России на Волге много рыбоводческих хозяйств.
Когда в казахстанской части Каспия и на Урале свирепствовали браконьеры, то формально борьбой и ними занимались местные органы исполнительной власти, рыбоохрана, полиция, прокуратура, КНБ и пограничники. Безрезультатно. Можно принять любой закон и любую инструкцию, но если люди, призванные все это исполнять, ничего подобного не делают, то и смысла в них нет никакого.
С 90-ых годов у осетров на Каспии появился мощный конкурент – большая нефть. Как показывает практика, нефтедобычу в состоянии обеспечить любой серьезный полевой командир. Разумеется, здесь можно спорить о степени наполняемости государственной казны, качестве используемых технологий, давлении на окружающую среду, но нефтяным хозяйством даже корявым государственным институтам заниматься под силу.
Загрязнение воды – второй по значимости фактор в исчезновении рыб осетровых пород. Каждый из 6-ти обитающих в Каспийском море видов потерял в среднем до 50% своей среды обитания.
Загрязнение нефтью препятствует развитию фитобентоса (микроводоросли и растения на фотосинтезе) и фитопланктона (часть планктона, которая может осуществлять фотосинтез) Каспийского моря. Увеличение загрязнения отрицательно влияет на тепло, газ, обмен влаги между поверхностью воды и атмосферой. Из-за распространения масляной пленки на значительных участках скорость испарения уменьшается в несколько раз. Загрязнение Каспия приводит к гибели большого количества редких рыб и других живых организмов.
Еще одна проблема работы с осетровыми – это долгосрочность проектов. У рыб этих пород способность приносить потомство наступает очень поздно. У белуги коридор к 16-27 годам, у русского осетра 8-13 лет, и еще надо, чтобы до этого времени их не выловили браконьеры, либо они не погибли из-за нарушения привычной среды обитания.
Все государственные программы в республике либо «Казахстан-2030», либо про развитие сахарной отрасли. То есть там даже если есть четкие количественные параметры, то за провалы при их достижении никого не наказывают, сами программы не анализируются, а значит и выводов никаких не делается.
Помимо долгосрочного планирования и «долгих» денег, проекты в рыбной отрасли требуют качественной научной экспертизы и сопровождения. Про отечественную науку прямо или косвенно связанную с рыбоводством плакать и рыдать можно очень долго и предметно.
Ну и еще фактор межгосударственного сотрудничества. Биологические ресурсы Каспийского моря требуют плотного взаимодействия всех прибрежных государств, а здесь опять многое упирается не только в политическую волю, но и в качество институтов тех стран, которые компетентны заниматься осетровыми и сопутствующими вопросами. Если договорились по квотам выпуска молоди, то должны быть какие-то гарантии, что все подписанные соглашения станут исполняться.
Опять же государство не может одновременно заниматься и нефтью, и осетровыми. У кого-то объективно имеется приоритет. Сегодня он всегда за углеводородами. Хотя у кажущейся простоты нефтяной отрасли тоже масса проблем. Бесконечные трудовые и социальные конфликты в Жанаозене показывают, что вопросы, возникающие по ходу реализации нефтяной стратегии, власть эффективно решать тоже не в состоянии.
Проблема в том, что закрывается окно промышленных возможностей по работе с рыбами осетровых пород. Сегодняшнюю ситуацию ихтиологи называют катастрофической, однако можно как минимум снизить темпы сокращения осетров. На следующей фазе стабилизировать популяцию, а потом заняться ее увеличением. Для этого потребуются десятилетия, но шанс-то есть. А потом и его не будет.
Помимо экологической и экономической значимости разведение осетровых может иметь гигантский социальный эффект для Западного Казахстана через сферу занятости. Однако еще раз повторим, что базовой проблемой остается работа государственного аппарата. Сама сложность задачи как обязательное условие ее решения требует компетентных и некоррумпированных чиновников. В принципе, их требуют все задачи, но с осетрами все особенно строго.
Поговорка «Осетр взялся, да не удержался» означает ситуацию, когда человек берется за дело, но не может достичь поставленной цели.
***
© ZONAkz, 2023г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.