В принципе, все поездки – это набор встреч и расставаний. Одни могут через пять минут вылететь из головы и таковых большинство, процентов 10 навсегда сохранились в моей памяти, и потом годами шла переписка. Но время по любому затирает отношения, особенно на расстоянии, и все же кого-то удалось сохранить. Однако несколько раз мне довелось сталкиваться, пусть не всегда лоб в лоб, с теми, чьи лица знакомы большинству по телевизионным репортажам. Хотя одного из них уже нет в политике, другого в жизни.
Одни и без охраны
Одно время я подвизался оказывать разного рода (законные) услуги Иранскому культурному центру в Алматы, являющемуся культурным представительством Исламской республики. Заведение это, обладающее дипломатическим статусом, никак и никем не охранялось, заходить можно было практически как к себе домой, но что меня несколько напрягало — это своеобразное понятие их сотрудников о времени: никто никуда не спешил, и, приходя за заданием или по какой-либо просьбе, можно было смело вычеркивать пару часов, уходящую на беседы о том, о сем, в том числе на философские темы, как с культурным атташе, так и с его подчиненными. Другой минус – почти все сотрудники с компьютерной техникой и интернетом были на «Вы» с большой буквы, так что им было проще вызвать меня к себе, чем мучиться с отправкой письма по электронной почте или позвать меня опять же к себе, чтобы я на их глазах в гугле в течение трех минут нашел какую-нибудь нужную им вещь. Так что спектр работ у меня был весьма разнообразен, причем каждый раз я узнавал о новом задании уже на месте: тут мог быть и перевод простого текста с английского, и перевод (снова с английского) внушительного труда по средневековой философии, и написание PR-материалов по Ирану, и рисование надписей на фарси для растяжек к конференции, и что-нибудь найти в гугле или объяснить по части работы с интернетом.
В один из таких разов меня попросили помочь найти хорошую усилительную аппаратуру и колонки.
На мой вопрос «для чего?» культурный атташе ответил просто: «Приезжает наш президент и у него будет встреча с общественностью».
Почему б нет? Аппаратуру я нашел, наладчика тоже. Так что мы вдвоем занимались установкой ее в актовом зале… детского дома. Несколько зная иранцев, я ничуть не удивился их выбору – деньги за аренду зала так или иначе пойдут на помощь детям (тем более что культурное представительство помогало детскому дому как могло, особо не афишируя свои отношения).
А вот человек, который вошел в зал, чтобы лично оценить, как все работает, вызвал у меня секундную оторопь: Мохаммад Хатами, пятый президент Исламской Республики, в своей неизменной чалме. Он поздоровался, и на английском языке вначале поинтересовался все ли у нас в порядке, нет ли каких претензий к заказчику – то есть культурному центру, и лишь потом проверил как все работает, а после, поблагодарив, попрощался. Благо иранский культурный центр находился почти напротив детского дома, так что я мог увидеть, стоявший у них во дворе автомобиль с дипломатическими номерами, на котором приехал президент. Никакой охраны, благо, что ни сам Хатами был за рулем. И насколько знаю, встреча прошла примерно так же, с минимальными мерами безопасностями и максимально открыто для желающих.
Спустя два года я оказался в Тегеране на конференции по (!) иранской философии: мои переводы неожиданно внесли меня в реестр экспертов в этом деле, хотя, если честно, все приходилось узнавать по ходу и в основном через интернет. И тем не менее. Со вступительным словом должен был выступить новый президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад, пришедший после честных выборов на смену Хатами.
Я и несколько журналистов из Казахстана стояли недалеко от входа в конгресс-центр, когда заметили знакомую по телевизионным новостям фигуру: все в той же чалме, благообразной бородкой, очках – бывший президент Ирана Хатами. Понятно, что мои коллеги, да и я сам не упустили момента (разве что свой фотоаппарат я оставил в отеле, решив, что на конференции вряд ли чего интересного можно отщелкать). Однако и сам Хатами был не прочь поговорить, разве что всех подгоняло время начала мероприятия. Но удалось узнать, что он не сильно расстроен тем, что бразды правления страной перешли в руки его конкурента (по закону президент не может находиться на посту более чем два срока – свой лимит Хатами исчерпал), а сам он вновь вернулся к преподавательской деятельности. И шел он, кстати, со стороны автобусной остановки.
Новый же президент Ирана, как и обещал, выступил с приветственной речью. И опять же охраны замечено не было, ну разве что сотрудники охранных структур могли находиться в толпе, не создавая другим никаких неудобств. А где-то вдалеке Ахмадинеджада ждал автомобиль: благо хоть на этот раз вопреки обыкновению он не на автобусе приехал. Во время же обеда мы оказались за столиком с внуком имама Хомейни – понятно, что тоже не последним человеком в стране. Вот, только о чем с ним беседовали, уже не помню. Наверное, на общефилософские темы, в которых иранцы очень поднаторели.
Если что, сейчас и бывший президент могущественной страны Ахмадинеджад занимается преподавательской деятельностью, живет в небольшом доме в обычном районе, отказался от президентской пенсии и на досуге пасет овец. Разве что недавние протесты в Иране внесли некоторые корректировки в его жизнь.
По зову Будды
Но все-таки более чем виденные мною вблизи Жириновский, Хатами, относительно вблизи Чавес, и издали Ким Чен Ир и Барак Обама меня порой до дрожи впечатляли случайные встречи с людьми, не относящимся к сильным мира сего.
В древнем индийском городе Варанаси, через который протекает священная река Ганг, у меня и моих спутников благодаря маленькому жульничеству владельца отеля, где мы остановились, оказалось свободное время. Блуждая в одиночестве с еще пленочным фотоаппаратом, я смотрел на что можно потратить драгоценный кадр, так как дорогая японская пленка не давала права снимать все сейчас, а разбираться позже. И вот он – этот кадр: я впервые увидел слона, выполняющего транспортные функции на улице. В этот момент фотоаппарат выскользнул у меня из рук и упал в грязь. Понятное дело, что я громко и с чувством матюкнулся, резонно полагая, что меня никто не поймет.
— Простите, вы русский? – услышал я вопрос, заданный на хорошем же русском.
Возле меня стоял мальчишка, не совсем индусской внешности, но и явно не европейской, одетый в монашескую накидку, так что вот уж на кого бы ни подумал.
Ответив положительно, я все-таки запечатлел слона на камеру, и мы вернулись к разговору.
Моему собеседнику оказалось 13 лет от роду (как зовут, к стыду своему забыл, но пусть будет Аюка), и он рассказал, что сам – из Калмыкии, а сейчас послушник в буддийском монастыре – здесь же, в Варанаси — чье название я также не запомнил.
Аюка искренне рад был встретить кого-то из бывших соотечественников и предложил, если есть время, захватить моих попутчиков, и он сделает нам экскурсию по своему монастырю. Предложение было воспринято на ура, так что во вторую половину дня нам показывали монастырское житье-бытье, а заодно Аюка поведал свою историю.
Еще лет с семи он понял, что предназначение его – служение Будде. И уже в девять лет он начал помогать, а заодно постигать учение Будды, в одном их храмов калмыцкой Элисты. Однако то ли на самом деле его жажду знаний местная разновидность буддизма не смогла удовлетворить, то ли у пацана была непреодолимая тяга к приключениям, однако в один прекрасный момент в возрасте 12 лет он сбежал из дома. И каким-то образом он смог пробраться в Монголию и найти пристанище в одном из буддийских монастырей. Через месяц или два родители и родина все же нашли беглеца и вернули его домой.
Тем не менее воспитательные меры не подействовали и через полгода он повторил побег: уже знакомым маршрутом в Монголию, а оттуда смог просочиться в Китай. И вновь местом его притяжения стал один из монастырей. Аюка не стал вдаваться в подробности, как ему удавалось проникать через границы без документов – Будда помог. Он же помогает ему общаться без знания языков, но через какое-то время мальчишка уже схватывал языковые основы новой для него страны. В то же время родители вновь занялись его поисками, но так как в этот раз Аюка не стал уточнять своего местопребывания, то смог протянуть пару месяцев и дальше двинуть в Индию. Так он и оказался в Варанаси, где живет в монастыре уже полгода. Родители, по его словам, смирились с его желанием и уже не высказывают намерений вернуть его обратно. По всей видимости, местным властям тоже все-равно, кто живет в монастыре – пусть даже ребенок-иностранец без документов.
Аюка провел нас по полям, обрабатываемым послушниками, потом по самому монастырю. Аскетичные комнаты на троих: лежанки и столик, вот и все. Остальное время — это молитвы и работа. Изредка выход в город, когда нужно купить что-то на рынке (как раз в такой момент произошла наша встреча) – вот и все развлечение. Но раз уж человек выбрал себе такое предназначение и следует ему, пусть даже в таком возрасте – это стоит уважения.
Через два часа Аюка с грустью сказал, что ему пора идти на молитву, но было видно: он с радостью бы еще остался с нами. Тем более завтра нам уже пора уезжать. Он напутствовал нас, чтобы Будда помогал нам в нашем пути и сказал, что помолится за нас. И уже отойдя метров за двести от монастыря, еще можно было различить маленькую фигурку в оранжевой накидке. Аюка все стоял и смотрел, как мы удаляемся.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.
Иран
