На прошлой неделе, по рассылке пришло на электронную почту письмо под заголовком “Зачем все это?”. В небольшой статье известный НПОошник ставит вопросы: “Зачем все эти пляски вокруг конституции, зачем поспешное внесение поправок о выборах? Может, мы что-то недопонимаем? Может от нас что-то скрывают, что должно произойти в ближайшие 2 года?”.
Те же вопросы на днях задавал мой приятель-иностранец, давно знающий Казахстан, но не понимающий происходящего. Да только их, эти вопросы, вокруг и слышишь…
Попробую внести “свои три копейки” в дискуссию о причинах действительно, на первый взгляд, мало понятных последних событий.
Стоит вспомнить, когда последний раз в Казахстане проводилось резкое переформатирование политического процесса? Речь не просто об очередном изменении Конституции, а о ситуации, схожей с нынешней. На мой взгляд, такое вообще было лишь однажды – в конце 1990-х годов, с внеочередными выборами президента 1999 года.
Даже референдум о продлении полномочий в 1995 году выглядит иначе: тогда надо было завершить экономические реформы, в первую очередь, приватизацию, доделать демонтаж советской системы, и в той ситуации продление полномочий лидера, начавшихся еще на сломе прежней эпохи, выглядел не только логичным, но и, если можно так сказать, политически органичным.
Другое дело – 1999 год. Тогда, как и сейчас, можно было бы встать в тупик, размышляя о глубинных мотивах этих политических инициатив, если замыкаться на внутреннем, только казахстанском, их контексте.
Напомним в самых общих чертах событийную канву. Срок президентских полномочий истекал в 2000 году. Но в конце 1998 вдруг появилась инициатива о досрочном проведении выборов с увеличением срока президентских полномочий после них с 5 до 7 лет. Выборы прошли в начале 1999 г..
Конечно, тогдашняя ситуация и нынешняя – не зеркальны. Можно найти немало нюансов и отличий. Но есть одно обстоятельство, которое объединяет 1999 и 2011 годы – мировой экономический кризис.
Ситуация в Казахстане к концу 1998 года, казалось бы, выглядела неплохо. По крайней мере, лучше, чем во многих постсоветских странах, по которым кризис 1997-1998 уже сильно ударил. Они, например, вынуждены были к тому моменту провести резкую девальвацию своих национальных валют, а у нас обменный курс по прежнему держался на докризисном уровне, о чем пропаганда не давала забыть гражданам страны ни на минуту. Правда, ряд известных экономистов, в частности, Берентаев и Марков, призывали скорее девальвировать тенге, обращая внимание на динамику внешней торговли и платежного баланса, их не слушали, но это – другая история. На фоне телевизионных картин августовской 1998-го паники в России после резкого обесценивания рубля, и похожих процессов у других соседей, казалось, что наш опыт – столь же позитивен, сколь и уникален, а строгое следование не задолго до этого изданной “Стратегии 2030” гарантирует стабильность нашего позитива.
На самом деле все было совсем не так хорошо, имелся целый набор негативных факторов, влияющих на перспективы ситуации в Казахстане: в 1998 был собран беспримерно низкий урожай зерна, приближался период крупных выплат по внешним долгам, и – самое главное – цены на нефть стабильно шли вниз. Помню, как на одном из многочисленных в ту пору круглых столов с участием иностранных инвесторов по нефтегазовой проблематике, всерьез обсуждался вопрос, что ждет нашу экономику когда мировые цены приблизятся к уровню себестоимости добычи нефти.
Возможность резкого ухудшения экономической ситуации, а вслед за ней – социальной и политической, была очевидна немногим трезво мыслящим наблюдателям и, конечно, властям. Конечно, степень ухудшения никто не мог спрогнозировать, но – опять же, происходящее в других странах, от “азиатских тигров” до Аргентины – настраивало на невеселые предположения. Перспектива широких социальных протестов становилась вполне реальной, и как с таким фоном подходить к выборам-2000?
Стоит добавить, что в то время многие еще помнили массовые митинги Рабочего движения и пенсионеров в Алматы.
Инициатива по проведению выборов на год раньше срока, в еще “спокойный период”, с продлением президентских полномочий до 7 лет выглядела как удачная “игра на опережение” потенциально сложной ситуации. И для задачи выживания той политической системы, которая сложилась в Казахстане в постсоветскую эпоху, эта “игра” оказалась вполне эффективна.
Правда, полноценного “экзамена” для системы тогда не получилось: самые серьезные опасения, которые и заставили инициировать “переформатирование” политического процесса, не сбылись – в первой половине 1999-го мировая экономика начала быстро “выздоравливать”, цены на нефть начали расти, и поток “нефтедолларов” позволил “залить” все те потенциальные экономические и социальные вызовы, которые так волновали в 1998-м. Но кто мог это предугадать?
Хотя – ирония судьбы – “стабильный” курс тенге власти до этого момента удержать не смогли. Совсем немного не дотянули, несколько месяцев — пришлось девальвировать валюту в апреле 1999.
Как уже было сказано, тогдашнюю ситуацию в РК с нынешней сближает мировой экономический кризис и его потенциальная проекция на Казахстан (хотя – нельзя не согласиться с теми, кто отмечает, что нынешняя намного более сложна). В то, что кризис закончен, верит все меньше экспертов даже из числа профессиональных биржевых “быков”. Более того, в “картине кризиса” появляются новые “краски”, самые мрачные для широких масс населения – рост инфляции на самом чувствительном рынке, продовольственных товаров. Конечно, сейчас цены на нефть высоки, но долго ли это продлиться? Вполне убедительно выглядят прогнозы на этот счет экспертов SAXO bank, суть которых – в 2011 году будет некоторый рост мировой экономики, затем – неизбежный провал, влекущий, в том числе, и падение мировых цен на нефть. Кстати, и отечественные эксперты делали похожие прогнозы, и намного раньше.
Нынешние испытания для мировой экономки – беспрецедентны и по проявлениям и, самое главное, но продолжительности. Плюс к этому, накладываются и такие потенциальные угрозы, как резкие климатические колебания. Где гарантия, что прошлогодня засуха в России не повторится, не дай Бог, у нас? (вспомним, кстати, неурожай 1998-го). Да, собственно, не обязательно даже, чтобы у нас – уже становящаяся фактом засуха в Китае способна еще больше раскрутить цены на продовольственном рынке.
Есть и собственно наши риски, способные “слившись” с внешними вызовами создать опасный “коктейль” социально-экономического недовольства. Например, то же пресловутое ЖКХ. Неспроста казахстанская оппозиция в последние годы все чаще обращала на него внимание – факт, показывающий, что есть в оппозиции умные люди, понимающие, где “спят” завтрашние проблемы политических оппонентов. Теперь вот на нее обратили внимание и власти. Но – увы, сильно поздно. Проблема ЖКХ – была и в 1998-1999, есть и сейчас, разница в том, что за минувшие годы система еще больше износилась.
Количество внутренних и внешних “неизвестных” сегодня столь велико, что составить сколько ни будь верный прогноз развития ситуации на среднесрочную перспективу невозможно. При этом, рычагов влияния у Казахстана на внешние вызовы практически нет, а на внутренние — влияние очень ограничено. Правда, есть ресурсы Нацфонда, но этого мало для того, чтобы гарантированно “прикрыться” от всех названных вызовов.
Тем более, что могут возникнуть большие экстренные траты, например, если (не дай Бог!) где ни будь в соседней стране, с большими демографическими ресурсами, события начнут развиваться по египетскому сценарию. Тогда для Астаны неизбежными станут расходы на обустройство лагерей беженцев, на хоть какое то инженерное оборудование границы, на передислокацию воинских частей, на усиление, кадровое и техническое, пограничников, полиции, спецслужб…
То, что легко можно будет сделать в 2011-м – провести выборы уверенно с гарантированным успехом, может потребовать, в силу упомянутых проблем и вызовов, гораздо больших издержек и рисков в 2012-м. Главное – рисков.
Идея референдума позволяла решить эту проблему также, как с досрочными выборами в 1999. И застабилизировать ситуацию на десять лет вперед. Но – не реализовалась. По-моему, основных причин этого две.
Первая, конечно, в том, что события стали развиваться так быстро, что опередили “попытку №2” сыграть на опережение: на том информационном, политическом и психологическом фоне, который создали события на Ближнем Востоке и в Северной Африке, референдум становился просто невозможен. Но важнее вторая.
Власть, которая прошла через безальтернативный референдум вместо выборов (хотя бы и спорных по чистоте), берет на себя слишком большую моральную ответственность. Которая перетекает в ответственность политическую за возможное развитие событий. И все это серьезно сузило бы поле для маневра. С учетом тех будущих проблем и вызовов, что были названы, такой перспективы, как говорится, и врагу не пожелаешь. Критика такой власти была бы намного более жесткой и последовательной, чем той, которая не отказывается от проведения выборов.
При чем, под властью здесь необходимо подразумевать не ее персонификацию, а власть как систему, со всеми ее институтами и кадрами.
Обращение к технологии референдума было явной ошибкой. Но то, что от нее отказались, показывает достаточно высокий уровень здравомыслия казахстанской политики.
Но решать “проблему-2012” — как пройти очередной электоральный рубеж в потенциально сложный политический период – как-то надо. Отказ от референдума требовал какой-то альтернативной идеи. В результате казахстанские политтехнологи почти буквально воспроизвели ту схему, которая была обкатана в 1998-1999. “Старый конь борозды не испортит”.
Так что НПОшник, с цитаты которого начата статья, одновременно и прав и неправ, возглашая “Может от нас что-то скрывают, что должно произойти в ближайшие 2 года?”. Скрыть весьма высокую вероятность ухудшение ситуации в стране невозможно, “имеющий глаза – да увидит”. Просто, околовластные политтехнологи и работающие на них пиарщики внимание общества на этом концентрировать не будут до очередной “вехи власти”. А веху эту поставят до окончания срока действия “календаря майя” в 2012-м.
***
© ZONAkz, 2010г. Перепечатка запрещена