28 июня — это праздник… но со слезами на глазах. Для казахской журналистики

Накануне Дня работников СМИ Казахстана крупноформатный еженедельник “Туркiстан” (23.06.2000) поднял проблему казахской журналистики. На первой полосе едкую реплику, посвященную празднику, высказал Еркин Нуразхан. Им задан риторический вопрос: “Существует ли у нас Союз журналистов Казахстана?”. Ниже, из его материала, выясняется, что Союз журналистов Казахстана под предводительством старого номенклатурного деятеля Камала Смаилова практически умер. Многие казахские журналисты обрамляют свои подписи следующими регалиями “Член Союза журналистов Казахстана” либо “Лауреат премии Союза журналистов Казахстана имени такого-то”. “Но что это дает?” — иронизирует автор реплики. Не выглядит ли это смешным и абсурдным на фоне того, что СЖ РК, можно сказать, уже давно нет в природе? Но самое интересное заключается в том, что, судя по всему, это нисколько не тревожит шефа этой некогда мощной общественной организации.

На вопросы газеты — в чем отличие между вчерашним и сегодняшним днем; в каком обществе журналистика становится “четвертой властью” и какова ее роль в его демократизации; каков завтрашний день казахских СМИ? – ответил журналист Нуркасым Казыбек. Не все в прошлом было плохо. Допустим, согласно его мнению, цензура, общественный контроль за прессой, просто необходима. Он вспоминает случай, когда по следам событий 1986 года собрание Союза писателей Казахской ССР осудило знаменитую статью собственного корреспондента газеты “Правда” Есильбаева, посвященную элитному детсаду “Ер-Тостик”. В той статье был допущен ряд выпадов против национальной гордости казахов. Несмотря на обстановку всеобщего, всесоюзного шельмования “казахского национализма”, статья была подвергнута обструкции. Надо понимать, раз автор упомянул это собрание, значит, оно имело место и имело какие-то последствия. Такой, по крайней мере, делается намек. Сегодня же, негодует г-н Казыбек, такое (тут, видимо, другой намек — на интервью Масанова) трудно себе представить… Отвечая на второй вопрос, журналист непререкаем: “О каком демократическом развитии казахской журналистики можно говорить, если самой демократии, в классическом ее понимании, пока не наблюдается в самом обществе? Скажем, механизм защиты журналиста от судебных исков – отсутствует”. Нет, журналистике до четвертой власти еще очень далеко, приходит к выводу опрошенный газетой “Туркiстан” журналист. Самый развернутый ответ дается на третий вопрос. По мнению Нуркасыма, будущее казахских СМИ подрублено тем равнодушным отношением к труду журналиста, которое демонстрирует власть. Казахские журналисты не могут получить своих гонораров, их труд не приносит материальной отдачи. Теряется самоуважение, а в таком случае – “от кого можно требовать уважения к казахскому журналисту?”. Поэтому нельзя сказать, что есть на свете независимые казахские журналисты. Проблему “утяжеляет” и тот факт, что казахский язык находится в загоне, ибо сама власть, состоящая в большинстве своем из представителей титульной нации, слабо изъясняется на родном языке…

Полуофициозный “Жас Алаш” (22.06.2000) в самом начале прошлой недели взялся выяснить, владеют ли государственным языком наши государственные мужи. Оказалось, легче перечислить тех, кто адекватен государственному яыку, чем тех, кто совсем плохо изъясняется или не в зуб ногой. В числе отличников – Алтынбек Сарсенбаев, Серикбек Даукеев, Крымбек Кушербаев, Жаксыбек Кулекеев, Сат Токпакбаев, Серик Буркитбаев. Зато областные акимы у нас почти все поголовно кумекают по-государственному. Поэтому вызывает удивление, как же это никто из представителей казахской прессы не догадался единым махом решить эту проблему – взять да и сделать рокировочку, т.е. поменять правительственный Кабинет и акимский корпус.

Матч-реванш для Дональда Трампа

19.03.2024 09:0030053

Казахская “Литературка”, т.е. еженедельник “Казак эдебиетi” (23.06.2000), тоже не оставляет без внимания отношение, проявляемое властями к казахскому языку в общественно-политическом смысле. Так, некий Ертаргын Ертисулы в своей заметке “Аким, который отмахивается от языка, аула, это не аким” защищает от премьер-министра Касымжомарта Токаева акима Павлодарской области Галымжана Жакиянова. В одном из своих телеинтервью глава правительства высказался в том духе, что было бы гораздо полезнее для общества, если бы некоторые акимы занимались проблемами экономики, а не языковыми, которыми должны заниматься профессионально совершенно иные структуры. Е. Ертисулы такая постановка вопроса не нравится, и он считает, что любой аким должен заниматься вопросами языка и аула. И поет осанну Г. Жакиянову, который в своей области занялся программой “Алтын тiл” (“Золотой язык”, читай – казахский язык). Однако аким, который просит правительство на какое-то время освободить его от налоговых отчислений в бюджет, а сам параллельно собирается сделать то, чего не смогли сделать наши академики и учебные заведения, и вправду может вызвать раздражение. У премьера, по известным причинам – в первую очередь.

В этом же номере “Казак эдебиетi” открыла дискуссию, аналогичную той, что началась в “Навигаторе”. Речь идет о целесообразности перевода казахского языка на латинский шрифт. Первым открыл дискуссию доктор филологии, профессор Султангали Садырбайулы. Его мнение: этого делать не стоит. В подобной операции над казахским языком он прежде всего видит политический подтекст. А политика в таком тонком деле может нести только вред… Статья профессора так и называется: “Страсть к реформам” (“Реформага эуескойлык”).

Актюбинская «толстушка» “Алтын Орда” (16.06.200), как всегда опаздывающая на пять дней в Алматы, вновь продемонстрировала умение использовать массу фактов, в том числе почерпнутых из сети Интернет. Своеобразная обработка таких фактов, заключающаяся в собственном комментарии и объяснении, придает “Алтын Орде” вид осведомленной и актуальной газеты. Для провинциальной казахскоязычной аудитории это, по всей видимости, в новинку, и мы располагаем сведениями, что этот еженедельник набрал солидные обороты в своем регионе. Но, с другой стороны, учитывая современные тенденции в информационных технологиях, можно заметить и другое – при куцых комментариях и банальном “оказашивании” информационных поводов, изначально озвученных на русском языке, такой несколько потребительский подход неминуемо приведет к стагнации, набьет оскомину. Конечно, народ газету не перестанет читать, но ее перестанут читать те люди, от которых зависит общественное мнение. Разумеется, речь идет не о журналистах, тем более что мы говорим о казахскоязычной сфере, где журналист (как утверждают сами работники казахских СМИ – см. выше. — Прим.) никогда не был равен человеку власти.

Выше уже упоминалось, что еженедельник “СолДат” в отчетный период не появился в свет. Зато появился третий номер новой, совершенно аполитичной газеты под названием “Адам Ата – Haya Ана” (“Адам/Отец/ — Ева/Мать/”), посвященный семейным и межполовым отношениям. Газета, если сравнивать с пилотным номером, потихоньку начинает, как мы и предсказывали в одном из обзоров, терять целомудренность. Допустим, в третьем номере началось просвещение читателя по части пресловутого “восточного секса”. И это нисколько неудивительно, т.к. газета главным образом представляет собой дайджест из таких изданий, как: “Птюч”, “Лиза”, “СПИД-Инфо”, “Дидар”… В этом смысле явно пошло модное поветрие на такого рода продукцию на казахском языке. Причем можно констатировать, что появилось оно не вчера. И сие поветрие носит, скажем так, не региональный, а общенациональный масштаб. Читая последние номера той же “Алтын Орды” или выходящего в Шымкенте “Айгака”, диву даешься: неужели авторитетные казахские аксакалы, борцы за народную чистоту и нравственность, вроде Акселеу Сейдимбекова, не раз и не два подвергавшие обструкции тот же “Караван” за пропаганду свободных сексуальных отношений и подробное описание половых актов, не видят того — куда (в этом смысле) ведут даже такие, казалось бы, серьезные издания вроде вышеперечисленных? Не говоря уже о чисто развлекательных изданиях, например, “Кызык газет” (“Интересная газета”)?! С другой стороны, раз эта тенденция набрала штормовую силу, значит, есть в этом какая-то объективная закономерность? Прежде чем выявить тайную пружину целого половодья статей “про это” в казахской прессе, вкратце остановимся на “горячих” страницах “Алтын Орды” и “Айгака”. И в первом и во втором случае материал построен как монолог одного человека, рассказывающего о том, что он видел, что испытал. Итак, за кружкой пива некий Сейил рассказывает своим молодым сослуживцам по работе, при каких обстоятельствах он потерял невинность. Предваряет свой рассказ он мини-прологом, напрямую касающимся народных традиций. Согласно этим традициям, младший брат становился мужчиной “при помощи” своей дженге, по-казахски – это жена старшего брата.

Далее следует физиологически весьма подробный и по-своему пылкий рассказ о том, как юная женщина Нуриля, дженге этого самого Сейила, соблазнила-таки (научила?) последнего. Пьющий пиво Сейил вспоминает это, как лучшее из всех случавшихся в его жизни любовных приключений. Финал его рассказа не лишен своеобразной поэтики. Когда получившая оргазм дженге звонко рассмеялась в тальнике, ее смех услышал некий старик, находившийся поблизости. Прискакав в аул, старец поведал аулчанам, что он слышал собственными ушами, “как в песках по-ангельски завлекательно… хохотал шайтан”.

История, рассказанная шымкентским “Айгаком” (21.06.2000) — другим популярным в толще народной республиканским еженедельником, выходящим вне Алматы, — происходит не на лоне природы, а в городских условиях. И никакой поэтикой здесь не пахнет. Некий мужик, которому, судя по его охам и вздохам, уже под сорок-сорок пять, рассказывает об одном своем походе “по девкам” вместе со своим юным родственником. Повествование сдобрено умозаключениями этого мужика. Если верить его выводам, самые резво прыгающие в постель — это продавщицы. Они любят банкеты, значит, не дуры выпить, ну а там и до любовных утех недалеко. Затем в его классификации идут “врачихи”. Эти прекрасно знают анатомию, циничны, а посему в области секса для них нет секретов. Самые заморочки происходят с дидактическими педагогами. А самые “сладкие” – это учителя младших классов и детсадовские воспитательницы. Юный родственник предоставляет своему голодному дяде, неустанно мечтающему о девушках легкого поведения, пустую “конспиративную” квартиру. В гости зазываются две девушки. Одна — кровь с молоком, полненькая, другая — высокая и тонкая в талии: Шолпан и Карлыгаш. Первая имеет педагогическое образование — среднеспециальное, а другая — педагогическое, но высшее. Начинаются возлияния, танцы. В тот момент, когда мужик, от чьего имени идет рассказ, почти готов вместе с Шолпан “ковать железо, пока оно горячо”, появляются еще три парня, среди которых и хозяин квартиры. Вновь возлияния и вновь танцы – вторая серия. Теперь пьяная Шолпан флиртует со всеми, а затем и вовсе удаляется в отдельную комнату. “Старый” мужик занимает за столом такую позицию, что ему (в отличие от Карлыгаш, сидящей спиной к приоткрытой двери) видна комната, в которой хозяин квартиры Мерлан совершает половой акт с Шолпан. Глядя на манипуляции Мерлана и Шолпан, Рассказчик мысленно подбадривает себя: “Эх, молодость, прекрасная пора!”. Все подробности смачно расписываются, вплоть до реплик “героев”, произносимых на русском языке: “О, Мерлан, вернулся с победой! – Там уже давно без меня водрузили флаг…”. После чего в комнате появляется другой парень. Карлыгаш просит Рассказчика уйти к ней — у нее есть своя, отдельная квартира. Они еще хотят взять с собой Шолпан, но та не желает. В конце концов, Рассказчик оказывается на квартире Карлыгаш и, умаявшись, засыпает. Такой вот простенький, но со вкусом описанный кусочек жизни… Ночной.

В свое время Алдан Аимбетов в своей скандальной “Казахской правде” писал, что казахи по природе своей — весьма “развратный” народ, и в подтверждение приводил народную поговорку: “Одна ляжка принадлежит мужу, а другая — его родственнику” (по-казахски это звучит гораздо соленей. — Прим.). И лишь ислам, причем поздний ислам, который приносили в степь во время царской колонизации мусульманские проповедники из рода кожа — с юга, и татарские муллы — с севера, несколько ограничивал свободные нравы степняков. В чем-то носитель “казахской правды” прав… Однако слабенький казахский ислам был выкорчеван за семьдесят лет советской власти. Ну а последние тридцать лет, когда состоялся переезд огромных масс аульного люда в урбанизированную среду, кажется, и вовсе стерли в казахах все запретительные традиционные установки в русле вопроса “про это”. Потомки кожа и прочих мусульманских миссионеров тоже не дают никому спуску в “этом вопросе”. Таким образом, потомки номадов вернулись к тем нравам, которые процветали в некогда вольной степной жизни. И не более! Если тридцать лет назад неофициально казахи смотрели на русских, как на более “развратный” народ, то теперь все наоборот. Сами казахи внутренне признают, что они догнали и перегнали русских не только по части веселого пития. И пресса всего лишь отображает те нравы, которые сегодня поразили казахов. Тридцать лет тому назад позором считалось бросить ребенка в роддоме. Сегодня больше всех бросают детей именно казашки, потому что больше всех нагуливают детей вне брака. Причем не секрет, что это явление поразило тот маргинальный слой молодежи, который родом из аула, былой колыбели казахского естества… Но грешит не только молодежь. Поддает жару и старшее, и среднее поколение. Любовь казахов к застольям, к тоям-банкетам, переносимым теперь в сауны и русские бани, стала притчей во языцех. Казахские газеты открыто писали (в частности, оппозиционные “Дат” и “СолДат. — Прим.) в связи с этим о некоторых акимах и других высокопоставленных господах, кстати, до сих пор находящихся при высоких должностях и в парламенте… А в полуофициозном “Жас Алаш” в рубрике слухов встречались сообщения о желании высокопоставленных (cостоятельных) казахов иметь вторую жену и т.п.

Если же рассуждать по поводу подобного рода материалов не сквозь призму социальной критики (или анализа), а сквозь призму журналистики, то тут есть еще одна сторона. Конечно, оба материала своей раскованностью и определенными характеристиками напоминают материалы из таких специфических изданий, как “СПИД-Инфо”, но только на казахский манер. Необходимо заметить также следующий факт: “клубничкой” грешат многие издания, выходящие на периферии – в Актобе, в Шымкенте. Старейшие газеты, вроде “Жас Алаш”, “Егемен Казакстан”, “Акикат”, не позволяют себе таковой раскованности. И поэтому в какой-то мере проигрывают бойким провинциалам, поскольку те стараются в любом случае подать любой материал с налетом сенсационности (провинциальная болезнь?). Что же касается “клубнички”, то тут вообще используется все богатство казахского языка, весьма приспособленного к этой области человеческого бытия. Однако тот факт, что такие порнографические материалы практически становятся гвоздем номера, говорит о том, что современной казахской журналистике легче всего (ближе всего) оказалось повторить, и повторить весьма “на уровне”, только жанр “клубнички”. В том же “Айгаке” размещено интервью с Арманом Шураевым (когда-то корреспондент экономической газеты “АБВ” и КТК, а ныне шеф областной телерадиокомпании в Астане). Но и этот журналист не казахскоязычен. Словом, казахская журналистика так и не сумела, допустим, наряду с “клубничкой” дать своей аудитории добротную экономическую аналитику, подобную той, которую делал в “АБВ” обозреватель Щацких или в “Казахстанской правде” покойный Жданов-старший. Получается, что казахская журналистика по-прежнему плутает в трех соснах. Если раньше, в первые пять лет суверенитета, это были следующие “сосны”: славные страницы казахской истории, грустные страницы истории — связанные с царской и советской колонизацией, тяжелая доля казахского языка, то теперь это: плохие акимы и хорошие акимы (про начальство), тяжелая доля казахского языка (к которой автоматом теперь плюсуется тяжелая доля казахского аула) и… третья “сосна” — это казахская “клубничка”. Все! Однако даже эти вопросы рассматриваются в созерцательно-описательной манере, но не более…