«Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех!»

Наш видавший виды старенький УАЗик, подпрыгивая на каждой ухабине и выбоине асфальтовой дороги, наконец-то прибыл к контрольно-пропускному пункту пограничного поста при въезде на российскую территорию. Перед таможенным постом уже выстроилась вереница большегрузных и легковых машин в ожидании своей очереди.

Мне же спать расхотелось, мои взоры и мысли были устремлены вперед, где мерцал разноцветными огнями Озинки — первый город Саратовской области, теперь же губернии. Нам предстоял еще долгий путь — более трехсот километров в глубь России, к матушке-Вопге. Сколько же лет здесь я не была? Пять-десять лет, целую вечность? °А я в Россию домой хочу, я так давно не видел маму», — эти слова из песни наверное многие до сих пор помнят и знают, а я же часто напева-па ее про себя, когда особенно тоскливо становилось на душе. Родной дом, видимо, там, где ты родилась, и где тебя ждет мама… И хотя еще мы стояли на казахстанской земле, но я i уже ощущала, как мне казалось, каждой клеточкой организма запах родного края, где прошли мои детство, юность, годы учебы в школе, воронежском университете… А теперь вот этот пограничный пост с полосатым шлагбаумом и таможенниками, внимательно осматривающими не только каждую машину, но и твой паспорт, не тот, привычный — красный серпастый и молоткастый, а синий с казахстанским гербом. Кстати, отсутствие такового у 88-летней Гульзабиги-апай, жительницы г. Урапьска, чуть не создал нам проблему, которая никак не могла взять в толк, чем же не угодило им ее удостоверение личности Республики Казахстан. По утверждению Гульзабиги-апай, новый паспорт ей без надобности, в ее возрасте готовятся в мир иной, да и двадцатидолларовая купюра каким-то образом не завалялась в ее кармане при пенсии в три тысячи тенге. Создавшуюся ситуацию неожиданно для всех разрешила сама Гульзабига-апай, в сердцах, выложив перед пограничниками весь свой наличный бумажный арсенал: пенсионную книжку, оформленную в Саратовской области, Почетные грамоты, полученные там же, что вызвало улыбку не только у ребят-пограничников, но и у нас. Но это спасло нас: Гульзабиге-апай дали добро, и она счастливая поспешила к машине, а не то пришлось бы нашей 88-летней бабушке проделать трехкилометровый марш-бросок в обход таможенного контроля, как это предпринял недавно один наш соотечественник. А довелось ему в спешном порядке выехать из Алматы в Саратов. Нет, не к «теще на блины», а на похороны родного отца. Собрав для этого немалую сумму денег на самолет (билет только до Уральска в один конец стоит 129 долларов), наш алматинец после приземления продолжил свой путь до Озинки на попутной машине, чтобы в дальнейшем пересесть на поезд. Но не суждено было так скоро сбыться его планам: бдительные пограничники узрели в его загранпаспорте «крамолу» (надо же этому было случиться, накануне ему исполнилось 45 лет). Прошла всего лишь неделя, а чтобы обменять паспорт, потребовалось бы по крайней мере две недели. «Вот когда обменяете свой паспорт, тогда и можете приезжать к нам», — спокойно резюмировали пограничники, отправляя его назад. У незадачливого казахстанца не оказалось с собой и телеграммы, а телефонный разговор к делу не пришьешь. Но и наш алматинец оказался «не лыком шит»: отъехав несколько километров от поста, он окружным путем, степными дорогами, где мелкими перебежками, а где и по-пластунски добрался-таки до станции Озинки, там, спокойно купив билет, доехал до Саратова. Однако менее сообразительной оказалась кызылординка, которой пришлось вернуться домой несолоно хлебавши. Казахстанский паспорт она решила не получать (пограничники на ее удостоверение личности Республики Казахстан даже не взглянули), так как решила переехать в Россию, для этого и выехала в Липецк «седьмым» скорым поездом, чтобы взглянуть на домик, который присмотрели ей родственники. Напрасно убеждала она пограничников, что — без пяти минут россиянка, не вняли они ее мольбам и слезам, так же, как и других ее сограждан, под конвоем солдат-пограничников с автоматами отправили назад. Так что мы в отличие от наших предшественников, благополучно пройдя необходимый досмотр, заполнив Декларацию, были готовы в путь. Вскоре перед нами подняли шлагбаум и пропустили нас на российскую территорию.

«Вот я и дома «, — невольно вздохнула я с облегчением, когда наша машина наконец, набрав скорость, двинулась вперед. Сколько же раз в своей жизни мысленно я повторяла эти заветные слова, уезжая, а затем вновь и вновь возвращаясь к знакомому крыльцу. Но по-настоящему истинное значение этих слов мне пришлось познать много лет назад, когда оказалась между жизнью и смертью. Это случилось перед новым, 1972 годом. Предстояли зимние каникулы, и я выехала из Саратова домой, но к вечеру неожиданно разыгралась страшная метель, что было не редкость в тех местах в это время года, пришлось заночевать у знакомых в г. Марксе. К утру буран стих, но все дороги, оказалось, так замело, что для их расчистки потребовалось бы не меньше трех дней. Естественно, все рейсы на автобус были отменены, а до дома еще пятьдесят километров. Что делать? Дороги нет, мороз около тридцати градусов. Таких студентов, как я, набралось восемь человек. Кто-то предложил идти пешком, и все согласились. Теперь я понимаю, только безрассудная молодость могла на это решиться. Утопая в сугробе, мы двинулись в путь. Село за селом…. и нас оставалось все меньше. В итоге к исходу второго дня к своему селу я уже шла одна, чтобы скоротать путь, сошла с дороги, и это мне чуть не стоило жизни. Не пройдя и двухсот метров, я оказалась в плену сугробов. Стоило мне вытащить одну ногу, как тут же попадала другой. После такой часовой попытки мои силы иссякли, оледенели руки, и мне захотелось спать, стали слипаться глаза… Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг очнулась я от страшного воя… нет, не собак, а волков, в этом не было ошибки. В наших краях в ту пору их водилось немало, и быть съеденной волками мне вовсе не хотелось. Не знаю, откуда взялись силы, но я по-пластунски поползла в сторону предполагаемой дороги, и в голове пульсировала единственная мысль: волки, волки. Двигалась я таким образом довольно долго, пока не очутилась на дороге. Вот поистине говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. К новогоднему столу успела вовремя, и прежде, чем бабушка бросилась растирать меня всякими народными средствами, тихо произнесла: «Вот я и дома». Наш дом стоял тогда на окраине села, летом утопая в зелени огромного сада, где росло более тридцати плодоносящих деревьев, которые были высажены еще до войны, как рассказывали старожилы, заботливыми руками поволжских немцев, живших здесь до нас, так же как основное количество добротно срубленных домов на селе. Кстати, мы сами жили в одном из этих домов. Наши старожилы называли свое село почему то не Волкове официально (уж не с волками ли связано это название?), а гораздо чаще — Первая колонка. И вдоль Волги таких колонок расположилось аж двенадцать, расстояние между которыми два-три километра, например, Вторая колонка — Георгиевка. Третья — Воротаевка, Четвертая — Васильевна и т.д., отсчет идет в сторону Саратова. Места эти очень красивые: летом мы с отцом переправлялись на лодке в пойму реки Волга на маленькие островки и косили сено. затем скирдовали и перевозили домой, когда замерзала река. При любом удобном случае я убегала на Волгу, где купалась до одурения, часто с мальчишками на спор переплывая самые широкие места, возвращалась домой с грибами и лесными ягодами, или с черной крупной смородиной, что собирала в лесопосадках вдоль дороги, чтобы не заругали родители. На зиму мама проводила засолку овощей в больших деревянных кадках, которые хранились в погребе. Помню, с каким аппетитом мы ели моченые яблоки, соленые арбузы, помидоры, огурцы, каждый слой она перекладывала ржаной соломой, вишневыми и смородиновыми листьями. И так поступала каждая хозяйка на селе.

Из трехсот дворов на селе нас, казахских семей, проживало тогда всего лишь пять, сейчас, конечно, гораздо больше, но мы росли не чувствуя никаких различий в национальности. Дома говорили только на казахском языке, так нас приучила бабушка, которая плохо понимала по-русски. О Казахстане изредка слышали от родителей и в школе, и мне он казался таким далеким, как, например, Америка или Китай. Помимо календарных праздников местные казахи отмечали еще и свои: курбан-айт, курсе-айт (иначе — Наурыз). Этот праздник у нас там начинается всегда в одно и тоже время —14 марта. И взрослые, и дети с раннего утра ходят по домам и здороваются, при этом подавая обе руки, желая друг другу здоровья, счастья. Вечером кто-то обязательно приглашает всех в гости, несмотря на родственность, и так ходят из дома в дом, и ни одна семья не остается в стороне. Еще один праздник — Ораза-айт. Как и в Казахстане, взрослые в течение месяца держат пост, а затем празднуют. В течение этого периода каждый считал своим долгом пригласить державших пост на вечерний ужин. Осенью местные казахи заготавливают на зиму согым, обычно — это откормленная лошадь. Режут его также всем селом, тут же женщины готовят из свежего мяса — куырдак. А примерно через месяц, после хорошей просопки мяса, казахи вновь ходят друг к другу в гости, чтобы отведать настоящий согым. Приезжают в гости и из соседних сел. В этом отношении местные казахи очень дружны и сплоченны. Праздник ли, беда ли какая — собираются все: и родственники, и знакомые —так уж повелось издавна. Особый день в казахских семьях, где есть сыновья, это когда по мусульманскому обычаю проводят их обрезание. Раньше все делала специальная бабка-повитуха, которая искусно владела этим тонким и «тайным» мастерством. Ведь раньше обрезание не разрешали официально проводить хирургам в больницах, поэтому российские казахи были вынуждены пользоваться услугами таких бабушек. И когда она приезжала в село, то к ней набиралась изрядная семейная очередь, и повитуху с почестями приглашали из дома в дом. Это был настоящий той-свадьба: малышей осыпали подарками и деньгами, мулла зачитывал коран, и затем резали заранее приготовленного барашка, так малыш с этого дня становился настоящим джигитом-мусульманином, с этим обстоятельством поздравляли и родителей мальчика. Старшие строго хранили и соблюдали все казахские традиции и обычаи, с малых лет приучая нас к этому. Моим родителям не было и пяти лет, когда они переехали в Саратовскую область, да так и остались здесь навсегда, даже хлынувший поток переселенцев в начале 90-го года на так называемую историческую родину никоим образом не повлиял на них. если не считать переезда внутри Марксовского района из одного села в другое. Сейчас они жили в Водопьяновском округе Саратовской губернии, отдалившись от Волги на тридцать километров, куда я и держала свой путь. Здесь казахи составляют уже около 20-ти процентов. В настоящее время для них в районном центре Марксе построена мечеть, куда каждую пятницу выезжают мусульмане для намаза. Кстати, мечети есть во всех крупных районах области. Например, в райпункте Александров — Гай, самом отдаленном районе Саратовской области, проживают до 50-ти процентов казахов. Мечеть здесь построена в основном силами местных казахов и бизнесменов под руководством помощника муллы Мажита Утегалиевича Курмашева. Если раньше коран изучали, передавая из уст в уста, то теперь есть возможность, особенно молодежи, изучать его у специально обученного муллы.

Чем ближе мы подъезжали к дому, тем явственнее чувствовалось дуновение волги: изменилась окраска зелени — она стала более сочнее и зеленее, по обеим сторонам дороги радовали глаза еще не убранные поля с кукурузой, люцерной, подсолнухом, на поливных землях, сверкая всеми разноцветными радужными красками восходящего солнца, работали поливные «Фрегаты», везде аккуратные таблички, обозначающие поля … Мой взор жадно подмечал каждую картину, проплывающую мимо меня. Однако не обошлось и без курьеза: не доехав километров пять, закончился бензин, водитель первой же машины без слов помог нашей беде, вежливо отказавшись от предложенных денег. Наконец мы прибыли. Аккуратные коттеджи выстроились в ряд, наш дом стоит первым при въезде в село, которое полностью газифицировано. Надо отметить, что газифицированы все села Саратовской области. В селе проживают более двухсот семей. В день нашего приезда в селе была свадьба, гуляли почти все. Ели, пили…обычный напиток в эти дни во всех российских селах — самогон собственного производства — национальный напиток россиян, и казахов, и не казахов. К сожалению, употребляют его не только в праздники, но и в Обыденные дни: по поводу н без повода. Обычно одна половина села занимается изготовлением самогона, а другая его скупает. По утверждению самих жителей — он гораздо чище и дешевле: бутылка такого самогона стоит от 12 до 20 рублей, когда как самая дешевая водка в магазине — 40 рублей. Дело и впрямь поставлено на поточный конвейер: и «завод», и рынок сбыта рядом. Надо сказать, пьет как мужская, так и женская часть населения, и — это беда в наши дни всех российских сел. Различие: если раньше пили по праздникам, которых в календаре была великое множество, то сейчас — от безысходности: мизерная и несвоевременная выплата заработной платы, неустройство детей на учебу и на работу.

Но несмотря на это обстоятельство, сельское хозяйство области не «загнило» на корню, крупный рогатый скот не пущен полностью под нож: растет приплод, льется «рекой» молоко, колосятся зерновые. По оценкам специалистов, животноводство области фактически финансирует все сельское хозяйство. Конечно, есть и проблемы. Например, руководители Марксовского района сетуют на то, что в нынешнем году не вспахано 70 тыс. га., не выполняется план полива орошаемых земель, всерьез озабочены состоянием полей, дефицитом дизтоплива, недостаточным контролем за хранением техники, а ведь на полях хозяйств работают не только комбайны типа «Нива» и «Енисей», но и такие, как импортный «Клаас», который стоит десятки «Нив». Да, нам бы их заботы. Красавица Волга немного обмелела, но до сих пор по ней плавают большие пароходы, а также местные быстроходные «метеоры» и катера. Дополнительно к действующему автомобильному мосту, соединяющему Саратов и Энгельс, протяженность которого три километра, строится еще один мост, который предполагается сдать в 2005 году. У нового моста будет хорошая экологическая защита. На въезде к нему установят специальные экраны, поглощающие шум. Это будет уникальное сооружение, не имеющее аналогов в России. Вот такой я увидела нынешнюю Россию в этот свой приезд домой. Из Казахстана.