Независимость Казахстана — это исход европейцев плюс деиндустриализация всей страны

Как известно, из того, как складываются миграционные процессы, можно вывести практически безошибочное суждение о состоянии стабильности в обществе. Другими словами, там, где политическое и социально-экономическое положение остается стабильным, люди не снимаются с насиженных мест. Им, если здраво рассуждать, нет смысла делать это. Ибо от добра добра не ищут. У нас же за последние два года общая ситуация объективно складывается как нельзя лучше: добыча и вывоз нефти, наиболее важного экспортного сырья, растет, образно говоря, не по дням, а по часам (по этим показателям Казахстан добился того, чего нет ни в одной стране СНГ: превзошел свои наилучшие результаты за всю предыдущую историю и, вовсе не думая останавливаться на достигнутом, продолжает стремительно наращивать темпы); в других отраслях экономики, ориентированных главным образом на экспорт, складывается схожая картина, а еще здесь, по официальным данным, самый высокий экономический рост (до 10 процентов ВВП в 2000 году) и самая большая средняя зарплата в СНГ.

Тем не менее люди огромными потоками бегут отсюда, как от пожара или чумы. Согласно данным, составленным Государственным агентством по статистике, чистые миграционные потери Казахстана (то есть так называемое отрицательное миграционное сальдо) за первое полугодие 2000 года выросли до 53239 человек с 45491 человека за аналогичный период предыдущего 1999 года. Около 72 процентов этих эмигрантов отправились в страны СНГ, главным образом в Россию. Более половины из них — этнические русские. В дальнейшем, то есть во II половине 2000 года, темпы как процесса миграции, так и роста чистых миграционных потерь увеличились еще больше. Согласно все той же официальной статистике, за 11 месяцев рассматриваемого года из республики выехало около 317 тысяч человек. А въехало немногим более 200 тысяч. Таким образом, чистые миграционные потери Казахстана за 11 месяцев 2000 года составили порядка 117 тысяч человек. Следовательно, показатели даже пяти месяцев второго полугодия значительно превзошли результаты всего первого полугодия (117000 — 53239 = 63761). В цифрах реальная разница составляет где-то около десяти тысяч.

Исходя из указанных выше данных, вполне, думается, можно допустить, что показатель чистых миграционных потерь за полное второе полугодие будет свыше 70 тысяч, а за весь 2000 год — порядка 130 тысяч. И что из республики за прошлый год в целом выехало около 330 тысяч человек. Главным образом это люди русско-славянского и иного европейского происхождения. А частично восполнивший эти миграционные потери 200-тысячный контингент иммигрантов, как это следует из тех же статданных, составляют казахи-репатрианты из Монголии, Китая, Узбекистана и России. Отсюда вытекает следующий вывод: население Казахстана кардинально меняет свой физический облик и свою человеческую природу. Из страны с преимущественно европейским населением он превращается в страну с преобладанием аборигенно-азиатского населения и с соответствующей трансформацией всего интеллектуального и производственного потенциала и всей общественной жизни. За десять лет государственной независимости, по официальным данным, страна лишилась свыше 1,5 миллиона своих граждан русского происхождения. А по словам представителей местной Русской общины, речь должна идти о 3 миллионах: “К началу 90-х годов, согласно переписи, в республике проживали 7 миллионов русских, к концу 2000 года — чуть более 4 миллионов. Почти каждый второй русский покинул республику…” (Н.Фомин “Русские идут”, “Центральноазиатский бюллетень”, 25 января 2001 года). А наряду с ними много уехало украинцев, белорусов, немцев и т.д. Не говоря уже о неформальных данных, даже те цифры, которые приводит официальная казахстанская статистика, производят сногсшибательно удручающее впечатление. Но есть основания полагать, что реальная картина и того горше. Ибо наша статистика, похоже, склонна приукрашивать действительность. Вот как, к примеру, в январе еще прошлого года оценила ситуацию со своими соотечественниками первый секретарь посольства Германии в Казахстане г-жа Райнер Лассиг: “Согласно результатам проведенной в 1999 году в Казахстане переписи населения в стране проживают все еще 350 миллионов граждан немецкой национальности. В противоположность этому германское правительство исходит из того, что в Казахстане проживают примерно от двухсот до двухсот пятидесяти тысяч немцев… Казахстан является государством с наибольшим числом выезжающих из страны немцев, на втором месте стоит Россия” (Материалы семинара “Миграция в Казахстане — настоящее и будущее”, 61-стр., 26-27 января 2000 г.). Если меркой официального Берлина подойти к оценке количества остальных групп европейского населения Казахстана, вполне может оказаться так, что их также на треть меньше, чем зафиксировано нашей государственной статистикой. Кстати, Казахстан является государством с наибольшим числом выезжающих из страны не одних только немцев, но также — даже по официальным данным — русских, украинцев, белорусов и многих других, им подобных.

Так, основываясь на результатах проведенной в начале 1999 года в Казахстане первой национальной переписи населения, известный казахский демограф М.Татимов приходит к выводу, что в национально-этническом составе Казахстана произошли существенные изменения. И в доказательство этого приводит такие выводы: “Из-за депопуляции и эмиграции численность европейского населения уменьшилась на 2 миллиона, а восточного, наоборот, увеличилась на 1,6 … Если прирост казахского населения составил 1488,1 тыс. человек, или 22,9%, а его удельный вес в общей численности населения возрос с 40,1% до 53,4%, то чило русских уменьшилось на 1582,4 тыс. человек (26,1%), немцев — на 593,5 тыс. человек (62,7%), украинцев — на 328,6 тыс. человек (37,5%), татар — на 71,7 тыс. человек (22,4%), белорусов — на 66 тыс. человек (37,1%).” (“Угроза депопуляции”, газета Almaty times, № 1, 2000 г.). Кстати, М.Татимов как демограф со времен горбачевской гласности до недавнего времени слыл оптимистом в том, что касается демографического будущего казахов и Казахстана. При нынешних условиях и у него оптимизма заметно поубавилось. Вот какой прогноз он дает теперь на предстоящий период: “В Казахстане естественный прирост может прекратиться не только за счет уменьшения количества родившихся, но и за счет увеличения числа умерших, а также эмиграции… Основываясь на вышеуказанные факторы, мы можем констатировать факт углубления неблагоприятных тенденций в развитии народонаселения страны, ведущий к депопуляции нашей нации и наступлению в дальнейшем “демографического креста” (то есть ситуации, когда смертность будет превышать рождаемость. — Авт.)” (“Угроза депопуляции”…).

Вожделения казахских национал-патриотов — стать очевидцами выезда как можно большего количества русско-славянского и вообще европейского населения из Казахстана — сбылись. Но при этом они ударили бумерангом по самим казахом. Истина, заложенная в известной казахской пословице, которая гласит “Биреуге ор казба — соган озин тусесин” (“Не копай другому яму — сам туда угодишь”), похоже, сбывается и в данном случае. Но еще больше подходит к этому случаю русская мудрость, согласно которой пилить сук, на котором сам сидишь, — это дурость. Какая тут взаимосвязь? Все очень просто. Освободившись от значительной части европейского населения, которая была (и даже сейчас, несмотря на ощутимые количественные и качественные потери, пока еще остается) ведущей интеллектуально-производственной силой и решающим культурно-цивилизационным фактором, Казахстан стремительно скатывается с того социально-экономического уровня, который рассматривался казахами как нечто свое, положенное, то есть могущее сохраняться в неизменном виде и без русских, европейцев. Поэтому большинство коренного населения, испытывая сильнейшее разочарование от сложившейся в обществе за последние годы ситуации, вынуждено менять сложившиеся образ жизни и модель поведения. Значительное сокращение показателей рождаемости среди казахов — прямое следствие этого процесса. Они испытывают очень чувствительный стресс и предельно раздражены, полагая, что им незаслуженно ухудшили жизнь.

Хотя именно сейчас казахское население при казахской же власти как раз начинает жить аккурат по своим возможностям и по своему разумению. Социализм, появившийся тут вместе с русскими, как пришел, так и ушел. И много что оставил после себя. Теперь вслед за ним в массовом порядке покидают Казахстан и русские. И вот это оставленное ими (социалистической эпохой и русскими) наследство пока смягчает нам удары судьбы. Но чем больше уезжает европейцев, тем быстрее развивается процесс деиндустриализации Казахстана. С ее скорым уже завершением так называемая “социалка” будет окончательно добита и отброшена к первобытным временам. Ибо не бывает никаких социальных благ при отсутствии индустрии.

Тем более в наше время. Уже сейчас она осталась лишь там, где это нужно только международной экономике и международному же капиталу. Но такая индустрия была в Казахстане и на заре прошлого века, во времена Лесли Уркварта. И к подавляющему большинству коренного населения она тогда, как и сейчас, никакого отношения не имела. Но тогдашнее не охваченное индустрией большинство, не в пример сегодняшнему, от нее напрямую не зависело. Ибо оно жило по своим возможностям и разумению. Им ни теплых туалетов в благоустроенных квартирах, ни электричества, ни водопровода, ни канализации не было нужно. Они прекрасно могли обходиться без них и вовсе не чувствовали себя обездоленными из-за того, что их нет.

А нынешнее же поколение казахов выросло в условиях социальных и цивилизационных благ, которых в неиндустриальных обществах не бывает. Происходящая сегодня деиндустриализация на наших глазах отсекает его от тех свойственных развитому обществу достижений. Этим обстоятельством массы казахов, особенно те из них, которые в прежние времена достаточно далеко продвинулись по социальной лестнице, потрясены до глубины души. Такое их самочувствие отражается на многих сторонах современной казахской жизни. В том числе и на демографической ситуации. В мире есть множество стран, где основная часть населения живет гораздо хуже, чем большинство коренного населения Казахстана. Но это обстоятельство ничуть не препятствует демографическому развитию этих народов. Наоборот, даже помогает. За примерами далеко ходит не надо. Возьмем тот же Узбекистан, соседствующий с Казахстаном.

Изложенное выше вовсе не означает, что только у европейских народов на роду написано быть индустриальной нацией. Впрочем, у протестантов, в частности у англичан, есть такое понятие — “industrial mind” (“индустриальное мышление или сознание”). По их разумению, по-настоящему развитыми могут быть только те нации, которым от природы дано такое сознание. Так, мол, ирландцы лишены такого дара. Поэтому долгое время оставались отсталыми. Судить о том, насколько англичане правы в данном случае, — не наше дело. Совершенно ясно одно: странами, которые единодушно признаются самыми развитыми, самыми ухоженными, самыми благополучными и, кстати, самыми желанными для желающих иммигрировать всеми правдами и неправдами на Запад неевропейцев, являются такие, где местное население главным образом состоит из протестантов. И когда наши государственные мужи и политики используют обороты “как в цивилизованных странах” или “как в цивилизованных обществах”, они в первую очередь имеют в виду мир протестантов. Отсюда закономерный вывод: в современном понятии цивилизации без индустриализации общества не бывает.

В нынешних условиях Казахстана исход русских, европейцев — это завершение индустриальной эпохи в нашей стране. И не с переходом в постиндустриальный период, а наоборот, с возвратом туда, откуда когда-то, казалось бы, ушли, — в доиндустриальное общество. Если мы все же хотим выжить, все теперь надо начинать сызнова. Но есть ли на то силы?!