В одном из недавних номеров “Мегаполиса” один из наших авторов поведал читателям такой примечательный факт: несмотря на непередаваемо огромное значение русского языка в Казахстане,
Тут обвиняется казахская журналистика, вернее, корпус казахских журналистов. Но они плоть от плоти всей казахскоязычной общественной среды, сознание которой по причине царящей уже давно стагнации в сфере казахско-иностранных межъязыковых связей задержалось где-то на уровне середины 1950-х годов. И глупо надеяться на какие-то позитивные сдвиги в сфере казахской общественной мысли, в тех же средствах массовой информации, пока государственный язык и его носители варятся в собственном соку. Ладно, казахскоязычие не понимает убожества своего положения. Но почему никак не хотят принимать во внимание эту реальность западные интеллектуалы, очень продвинутые в смысле познания закономерностей развития общественных процессов
?! Особенно те из них, которые, представляя такие организации, как ЮСАИД, ОБСЕ, Британский совет, Европейская комиссия, активнейшим образом трудятся в Казахстане на ниве распространения и закрепления демократии?! Они, похоже, просто игнорируют всех тех, у кого казахский язык и казахскоязычное сознание, посчитав этих людей бесперспективными с точки зрения возможностей их причащения к демократии. Может, они правы. Да и глупо указывать миссионерам новой в какой-то части света идеи, кого им следует привлекать, а кого — нет. Ибо им виднее, с кем работать. Но значит ли это то, что они могут, не прислушиваясь к мнению коренного населения и игнорируя всю эту среду с его специфичными проблемами и чаяниями, априорно выставлять его в неблагоприятном свете и распространять по всему миру в извращенном до неузнаваемости виде представление о самом насущном для них понятии — об их языке?! Так, например, недавно на сайте Eurasianet, который, прежде всего представляя вышеназванные организации с их имиджем распространителей света демократии и уважения к личности человека, называет себя самым беспристрастным источником информации о положении дел в Центральной Азии, распространили следующие сведения на английском языке (следовательно, для всего остального мира, который не очень-то полагается на местные источники, это как раз тот достойный доверия сторонний взгляд на творящиеся у нас дела): “Согласно составленной госорганами статистике, Казахстан продолжает нести потери по причине выезда своих жителей… Более половины эмигрантов — этнические русские. Главная причина эмиграции — недовольство мерами по продвижению казахского языка и культуры”. (“Migration, Human Rights Considered at Expert Conference”, 11.10.00). Далее, бахваляющаяся своей осведомленностью и беспристрастностью Eurasianet, немедленно дает понять своим читателям, что такой вывод сделан не с бухты-барахты, а солидной конференцией с участием 1800 экспертов, которая проходила в Америке. Да, на взгляд многих казахстанских русских, особенно тех, кто уже выехал из Казахстана, русский язык сильно притесняется казахским языком. Настолько сильно, что это обстоятельство, как считают они, является главной причиной выезда отсюда русско-славянского населения. Это — их мнение. И его надо, как к тому призывают международные миссионеры демократии, уважать. Или — хотя бы считаться с ним. Иначе это будет навязывание тоталитаризма. Но сами же, будучи не вовлеченными в ситуацию третьей стороны или же, во всяком случае, претендуя на такой почетный статус, первыми демонстрируют наплевательское отношение к мнению другой стороны. Русские Казахстана и россияне в этой ситуации не могут считаться беспристрастными, даже если с точки зрения абсолютной истины они правы. Потому что она их или их сородичей касается непосредственно. Они — одна из сторон в споре. Множество простых казахов, для которых этот вопрос тоже не является отвлеченной темой и которые абсолютно не согласны с суждением о притеснении русского языка казахским, — другая сторона. А международные организации, Eurasianet и им подобные — это, как бы, третья сторона. Но это в идеале.А фактически названные международные организации и их здешние структуры в худших традициях осуждаемых ими тоталитарных систем некритически воспринимают позицию одной из сторон, той, язык которой им близок, понятен и доступен. А мнение другой стороны они не только не принимают во внимание, но даже не пытаются просто послушать. Та же сеть могла бы выразиться хотя бы таким
образом: по мнению большинства русско-славянского населения, главная причина эмиграции — недовольство мерами по продвижению казахского языка и культуры. Все, такт, который требуется от всякой третейской стороны, соблюден. Но, увы.Раз они не желают обращать внимание на мнение казахской стороны и представляют дело для всего остального мира таким образом, будто бы казахи знают о привилегированном положении их языка в Казахстане и из эгоистических соображении, поддерживают такую практику или просто помалкивают, придется вносить ясность в эту ложную ситуацию.
Тут мы сознательно не станем высказывать аргументы в пользу какой бы то ни было стороны. Просто приведем цитаты из печатных выступлений таких видных представителей казахскоязычия, которых трудно обвинить в некомпетентности или нелюбви к демократии Запада. Послушаем сперва Доса Кушима, создателя и руководителя единственного пока в Казахстане НПО по казахскоязычной пропаганде ценностей демократии. Его хорошо знают в тех организациях. Так что могли
бы поинтересоваться хотя бы его точкой зрения. Вот что он говорит: “Пора открыто признать то, что мы все прекрасно сознаем, но боимся признавать: через лет десять, если все останется как есть, казахский язык полностью исчезнет, а с ним уйдет в небытие и казахский народ… Ни на одном из сотен бланков Налоговой инспекции вы не увидите ни одной казахской буквы, они не готовятся хотя бы на двух языках, нет, все только на русском” (“Туркестан”, № 45, 2000 г.). Вторая цитата — от казаха-репатрианта Зардыхана Кинаятулы: “На всех объявлениях пишется так: “принимаем на работу только людей русского, славянского происхождения”. Казахи в Казахстане оттесняются на обочину обшественной жизни” (“Казак ели”, № 4, 2000 г.). И еще другая цитата от него: “Приведем примеры. На страницах таких газет, как “Вакансия”, “Караван”, “Ва-Банк”, тексты приглашения на работу под рубриками “Вакансия на занятость” или “Работа для всех” пестрят такими строками: “принимаются только лица европейской национальности”. Иногда работодатели соглашаются брать корейцев. Как бы тем самым говорят: “Просьба казахам — не беспокоить”. А что, если вам станет ясно, что большинство таких работодателей — сами же казахи? Увы, не только оралманы, большинство простых местных на положении притесняемого второсортного населения”. (“Агайын”, № 1, 2000 г.) Кстати, З. Кинаятулы в прошлом был вице-премьером Монголии. А сейчас он занимается научной работой. Но даже у такого казахскоязычного гражданина, судя по всему, нет шансов быть услышанным упомянутыми международными организациями!Но цель этой статьи не в том, чтобы только способствовать продвижению мнения казахскоязычной стороны в данном контексте. Речь идет о необходимости преодоления порождающей такого рода ситуации причины для общего блага.
Ситуация, при которой, с одной стороны, казахскоязычное общество проявляет нетерпимость, косность, предрасположенность к тоталитарному мышления в силу ограниченности у него доступа к информации из-за неразвитости связей и непосредственных контактов своего коммуникативного средства, казахского языка, с иными языками, а с другой, тот же самый казахский язык, будучи используемым как рычаг политического произвола, служит выдавливанию из страны русскоязычного европейского населения, способного проявить себя как костяк формирующегося гражданского общества в Казахстане, не только сохраняется, но и укрепляется именно потому, что устраивает слишком многих в казахстанском истеблишменте.
Из госкомстатовских данных известно, что основная часть 300 с лишним тысяч человек, эмигрировавших из Казахстана в прошлом году, — представители русскоязычного населения, а большинство из тех, 200 тысяч человек, иммигрировавших сюда, — казахскоязычные люди. Следовательно, страна с еще большими, чем прежде, темпами казахизируется. И не столько этнически, сколько лингвистически. А состояние казахского языка и казахскоязычного общественного мнения выглядит так, как об этом сказано выше. Таким образом, получается, все меньше остается оснований надеяться на то, что многолетние усилия западных организаций по распространению принципов демократии и утверждению основ гражданского общества здесь, в Казахстане, когда-нибудь дадут результат в виде “истории успеха”. Ибо, в силу множества объективных причин, сложилось так, что все они работают посредством английского и русского языков, и, соответственно, практически весь контингент их местных партнеров сложился из русскоязычных людей европейского и коренного происхождения, которые вследствие протекающих сейчас активнейшим образом миграционно-демографических процессов на глазах становятся маргинальным меньшинством. Ибо большинство населения с казахским языком и казахским менталитетом рассматривают их инновационные идеи и инициативы в лучшем случае “как некое хитрованство или чудачество”. А сами они все больше и больше отторгаются этим самым большинством как ангажированные иностранцами чужаки.
Выход тут для тех, кто взялся продвигать демократическое обновление в Казахстане, один: переориентировать значительную часть усилий на обеспечение выхода из казахскоязычной среды на международное языковое пространство. И прежде всего — посредством придания нового импульса казахско-английскому и англо-казахскому , а также казахско-русскому и русско-казахскому межъязыковому развитию. А это — прежде всего словари. По сути дела, без прорыва в этом направлении казахскоязычное большинство будет продолжать оставаться в замкнутом информационном пространстве. Все попытки вывести его из этого состояния будут сродни разговору глухого с немым. И тут практически ничего не меняет ни расширение сети Интернета, ни развитие информационных технологий в Казахстане. Отсутствие выхода у казахского языка на международное языковое пространство отрезает казахскоязычное население от этих революционных достижений прогресса человечества
.