» …но Бог один, Бог един — для
всех. Не надо тратить время жизни
на вражду, ускоряя тем самым время смерти».
Иван Щеголихин
Погоревать и поговорить — слова близкие.
Так утверждает Иван Щеголихин в своей новой книге.
Обозначишь свое горе словами — и станет легче.
Автор светло погоревал и задушевно поговорил с читателем о многом. Книга по объему небольшая, но по глубине и широте затронутых тем потянула бы у иного доморощенного эпика на трилогию, а то и на хамсу-пятерицу.
По этому принципу и нравственному постулату — погоревать и поговорить — и выстроена книга «Хочу вечности». К этой ёмкой, ключевой фразе автор прибегает не однажды в разных местах своего лирико-публицистичеекого повествования.
Кому или чему он так упорно и страстно желает вечности?
«Я хочу вечности всему тому, что восхищало меня долгие годы
—в литературе, в музыке, в живописи, в медицине» (Стр. 137).«Хочу вечности одиночеству, вообще думать и писать, зная, что ничто не пропадет зря, ни о чем не надо жалеть, ничего не надо бояться» (Стр. 235).
«Хочу вечности всем живущим на белом свете!.. Помоги, Всевышний, страждущей стране нашей, усмири наши озлобления и раздоры, просвети разум, омраченный невежеством, вдохни мужество в сердца наши…» (Стр. 309).
Мне затруднительно определить жанр этой книги. Сам автор называет ее повестью. «Я пишу повесть, делясь со всеми, и верю, что рукописи не горят».
Книга многослойна: в ней, понятно, присутствует любовно-лирический пласт. Меня он как раз не увлек: показался надуманным, искусственным, проходно-беллетристическим, заурядно-занимательным. Хотя понимаю: он цементирует сюжет, скрепляет общую канву повествования и кем-то может восприниматься самодостаточным. Наличествует также пласт, условно говоря, историко-философский: автор приводит немало сведений из истории, философии, религии Европы и ,в частности, Швейцарии, где он побывал на «круглом столе» ОРСЕ и испытал мощный духовный подъем из-за обилия благодатных впечатлений из жизни Жана Кальвина, Мартина Лютера, а также от прикосновения к истокам христианской культуры, к истории православных, католиков и протестантов. Он рассуждает о свободе и демократии, о российских немцах (данке шён!), о других высоких материях. Есть пласт автобиографический, бытовой, сугубо фактологический
— о литературных распрях в Союзе писателей и журнале «Простор» в 60-х годах, о стежках-дорожках личной судьбы. Но самый ценный, значительный, актуальный, поучительный и познавательный, на мой взгляд, пласт – художественно-публицистический, когда автор неравнодушно, убедительно рассуждает о болевых точках нашего общества, нашей страны — о независимости, о национальной культуре, о государственном языке, об уродствах переходного периода, о перекосах в идеологии и политике, о настораживающих его, исконного казахстанца, русского человека, патриота страны, искреннего и доброжелательного гражданина, тенденциях нашего сложного бытия. Я лично этот слой повествования читал с особенным интересом, с волнением, пристрастием, то соглашаясь с авторским видением нынешних проблем, с его исповедальными, быть может, иногда излишне категорическими суждениями, то, наоборот, споря, сомневаясь, а то и внутренне ощетиниваясь. Все эти разнородные пласты книги автором композиционно искусно сплетены, поданы увлекательно и художественно достойно. Вообще вся книга очень современна, актуальна, обнаженно публицистична, и в этом я вижу ее пафос и ценность.Не могу в газетной рецензии затронуть все грани этой книги, но считаю
, что ее должны бы знать все те, кого волнует путь развития нашей страны на данном этапе, кто всерьез задумывается о многих подводных течениях наших упований и надежд. Боль и откровенность художника никого, уверен, не оставят равнодушными,В книге много любопытных наблюдений из нашей общественной жизни, разительных, порою парадоксальных заключений, емких, отточенных формулировок. Вот рассуждение писателя относительно патриотизма и национализма. «Патриотизм
— это любовь к своему народу без ненависти к чужому, к чужой вере, расе, культуре. А национализм — это ненависть к чужому народу, к его вере, расе, культуре. Различие очевидное, спутать любовь и ненависть невозможно».Гейневское кредо: «На проклятые вопросы дай ответы мне прямые», разумеется, прельщает всех. Проклятых вопросов хватало во все времена. Обилие их и в нашем обществе, но прямых ответов
— увы! – нет. И, как убеждаемся, не может быть, потому-то здравые умы человечества и призывали, и прибегали к толерантности. Автор «Хочу вечности» это прекрасно понимает. И потому тоже взывает к разуму — все помнить и все понять. Прежде всего, понять друг друга. В этом главная мудрость нашего многонационального бытования.Получилось так, что «Хочу вечности» я читал одновременно с последней рукописью «Четвертый Рим» моего старшего друга, покойного Мориса Симашко. Они затрагивают немало общих тем. Оба они, известные, маститые писатели,
— казахстанцы. Обоих часто волнует одно и то же. Но какие противоположные, нередко взаимоисключающие взгляды, выводы, суждения? И я ловлю себя на мысли, что будучи тоже казахстанцем (60 лет!), их современником, пусть и иного рода-племени, очевидцем тех же событий и явлений, вижу все то же, что и они, мои старшие коллеги, озабочен теми же проблемами духоустройства и мировосприятия, однако в конкретных деталях не соглашусь ни с первым, ни со вторым. Более того, знаю наверняка, что другой мой давний друг, доктор филологии и общественный деятель, единокровник Тараса Шевченко, тоже, кстати, давний казахстанец, имеет едва ли не о всех вопросах, затрагиваемых в книге И. Щеголихина, свою особую точку зрения. И это нормально и по уму и по сердцу.Совершенно очевидно, что книгу Ивана Павловича многие воспримут сдержанно, а иные и в штыки, кое у кого начнут недобро сверкать глаза, найдутся и охотники помахать антиимперской дубинкой, русофобской шпагой, но это от ограниченности, от нетерпения, от неумения слушать, слышать и понимать.
В книге там и тут рассыпаны сентенции, хлесткие фразы, умозаключения, с которыми, думаю, не каждый с огласится. Вот примеры: «СМИ
— это Сионистская Мировая Интервенция». Спорно, конечно. «До Европы мы не доживем, сможем только доехать, посмотреть —и вернуться к себе. И продолжать жить, как жили, будто ничего не увидели”. Ну, почему так? Программа-2030 вселяет надежду.«Книги Солженицына
— апофеоз ненависти к человеку». Ой, ли! По крайней мере, для тех, кто познал социальную несправедливость, полагаю, отнюдь не так.«Для меня жизнь лагерная оказалась справедливее, чем потом на воле». Боюсь, автор сидел не в том лагере”.
«Ассамблея народов представляет множество, где каждый тянет одеяло на
себя«. Сомневаюсь. Не замечал.«Кретины в Беловежской пуще развалили Союз вопреки референдуму. Не возражая против определения той бесславной тройки, полагаю, однако, что их историческая роль в развале Союза все же преувеличена.
«Только диктатура может превратить в народ нашу толпу, многоглавую по форме и безголовую по существу. Без насилия мы уже не захотим жить в согласии». Сказано запальчиво, с сарказмом и с болью, но тем не менее ооо-чень спорно.
«Русские стали самым нелюбимым народом за то, что взяли на себе по воле Бога тяжкую ношу объединения». Сердечно разделяю «русскую» боль автора, но, кажется, данный посыл сильно хромает.
Расхожими до банальности показались мне и пассажи на еврейскую тему. Я вообще противник ее выпячивания
— все равно со знаком «плюс» или «минус».Довольно, однако. Не стану выдергивать из общего контекста подобные максимы, которые иногда противоречат фону и духу книги.
Для меня бесспорно одно: Иван Щеголихин написал увлекательную, нужную и полезную книгу, которая будоражит умы, инициирует активность мышления, вызывает душевный отклик, затрагивает самые сокровенные струны того, кто пытается воспринимать нашу непростую действительность адекватно.
Иван Щеголихин. Хочу вечности. Повесть. Алматы, «Сезд
iк-Словарь», ЙООО, 320 стр.