Молочный ковер расстелился по небу,
И капает вниз молоко.
Скорее, скорее глядите на небо,
Ведь к нам молоко приплыло!
В числе самых замечательных акций, осуществленных американским благотворительным Фондом «Сорос-Каэахстан» за последнее время, можно считать издание уютно-карманной книжки — двести тринадцать страниц, — в которую вошли стихи, проза, рисунки и письма Нурлана СУЛТАНБАЕВА. Непредсказуемо божественная щедрость Судьбы отпустила ему всего восемнадцать лет жизни, но сгорающий от неизлечимого недуга юноша смог реализовать себя в творчестве достаточно разнообразно и самобытно. Сестра Нурлана — художница, поэтесса, прозаик и журналист Зитта Султанбаева — с просветленной горечью написала в предисловии к этому изданию: «Странная болезнь, которая коснулась нас своим испепеляющим крылом, вплотную подводила его сознание к вопросу о смысле и значении — Жизни и Смерти, Боге и Дьяволе, Радости и Печали«.
Нурлана Султанбаева нет с нами уже десять лет. Сборник его произведений, оригинально названный «С…тихо, творения!», заставил меня с ностальгической грустью оглянуться назад, вспомнить середину восьмидесятых.
Поэтому немного истории. На киностудии «Казахфильм» более двух десятилетий существовали курсы по подготовке во ВГИК — Всесоюзный государственный институт кинематографии, придуманные и воплощенные в жизнь Львом Игнатьевичем Варшавским, литератором, искусствоведом, кинодраматургом и вообще личностью легендарной. В обиходе это абитуриентское начинание почему-то именовалось Сценарной мастерской, а чаще всего еще короче – Сценарка, хотя в ней готовили потенциальных специалистов по всем кинематографическим профессиям. Педагогами были очень известные мастера своего дела: художник Павел Зальцман, оператор Асхат Ашрапов и многие другие именитые киношники. Занятия, как правило, строго не регламентировались и
в большинстве своем напоминали дискуссионный гуманитарный клуб. В итоге одаренная молодежь развивала свои дарования в очень непринужденной обстановке, позволявшей не в лоб, а опосредованно погрузить жаждущих знаний в океаническое пространство культуры. Знаю обо всем этом не понаслышке, поскольку сам в начале семидесятых был активным посетителем Сценарной мастерской, а затем, после окончания киноведческого отделения ВГИКа, уже преподавателем в этой первичной альма-матер. На одном из занятий в аудитории появился молодой парень, передвигавшийся на костылях. Уверенно обосновавшись в первом ряду, он строго и серьезно посмотрел своими поистине врубелевско-демоническими глазами на педагога, коим был ваш покорный слуга, а сидящий напротив — Нурланом Султанбаевым. Совсем недавно мы вспоминали эти минувшие времена с его сестрой Зиттой. С некоторыми фрагментами нашего разговора хочется познакомить и вас:— Закончив художественное училище, я узнала, что существует Сценарка, и пошла туда с мечтой поступить во ВГИК. Там я познакомилась с Маргаритой Соловьевой, которая преподавала кинодраматургию. Нурка тем временем отправился во Дворец пионеров, где был кинокружок, было ему тогда одиннадцать лет. Там он встретил мальчика, помешанного на фантастической литературе, особенно любил Айзека Азимова. Они стали снимать вместе любительские фильмы. Для одного из них Нурлан написал свой первый сценарий — «Волшебный напиток«.
А теперь пора познакомить читателей с еще одним стихотворением Нурлана Султанбаева и его коротким рассказом в прозе. Итак, «Прощание зимы», автору двенадцать лет…
С неба утром снег рассыпался,
Синий-синий, как звезда.
Он светился, тихо падая.
Падал, таял без следа.
Что же это утром выпало?
То ли звезды, то ли снег,
То зима прощалась тихая.
И ушла от нас навек.
Этот трогательный стишок Нурлан написал в 1984 году, а предлагаемый рассказик «Лист» появился примерно в то же время…
«С высоты темно-свинцовых туч обрушился на землю ветер и, сильно раскачивая деревья, стал сметать с их светло-зеленых листьев маленькие частички зноя.
Кругом летали беспокойные ласточки, оглашая все вокруг себя еле слышным посвистом.
Покружив еще немного внизу, ветер свернулся змейкой и умчался обратно.
Нечаянно сорванный ветром долго еще кружил лист. Он падал и не прощался с жизнью”.
Нурлан Султанбаев был сильным, упрямо-целеустремленным человеком, свою повседневную жизнь он строил вопреки собственной физической слабости, стараясь во всем быть наравне с окружающими людьми. Я спросил Зитту, каким он был в детстве, из чего складывалось его человеческое и художественное мировоззрение:
— Наше с ним мироощущение в целом сформировалось благодаря матери, которая была медиком, фармацевтом, но очень любила литературу. Занимаясь домашними делами, она просила меня и брата читать вслух стихи и прозу — Пушкина, Тургенева, одним словом — русскую классику.
У Нурлана в раннем детстве был такой период, когда он считал, что все знает, и часто говорил: “Задайте мне любой вопрос, и я вам на него дам ответ
”.Если говорить о стихах в шесть-семь дет, то это были детские фантазии, связанные в основном с животными. Опять же в кинокружке Нурлан тоже встретился с Ритой Соловьевой — удивительно, что один и тот же человек встретился на нашем пути! Когда он принес ей в двенадцать лет рассказ «Дерево», то Маргарита Владимировна назвала его настоящим писателем.
Первый период в его рассказах — это ясное, гармоничное восприятие мира. Позднее, когда умерла мама, для Нурлана это было таким сильным потрясением, что привело к усилению болезни, и он стал утрачивать ощущение логики этого мира. В его сознании появились вопросы, на которые он уже не находил ответа. Выходить из депрессией ему помогала классическая музыка: Шопен, Паганини, Шуберт, Шуман и особенно Вивальди, “Времена года” которого любил особенно сильно.Нурлан Султанбаев всегда стремился к общению с самыми интересными творческими людьми с нонконформистским мировоззрением, и все они дружно отвечали ему взаимностью. Это искусствовед Назипа Еженова, художники Лидия Блинова, Рустам Хальфин и ныне скандально известный Александр Бреннер.
— Назипа приносила самиздатовскую литературу, мы прочитали стихи Мандельштама, а потом мемуары его жены, Надежды Яковлевны, после которых наши представления о советской стране стали ломаться. И все же середина восьмидесятых была очень красивым временем: перестройка, первые выставки
неофициальных художников и многое другое. Нурлан был очень открыт этому обновляющемуся миру, я была большой домоседкой, интровертом, а он — наоборот, экстравертом. Тогда мы много смотрели фильмов, появилась возможность посмотреть картины Параджанова, Тарковского. Нурлан любил перечитывать Достоевского, Платонова, Кортасара, особым увлечением для него стал роман Маркеса «Сто лет одиночества». В те годы в Алма-Ате была эпоха Ренессанса, мы часто общались с интересными людьми, возникали очень плотные диалоги, дискуссии.Несмотря на большую конкуренцию, Нурлан поступил на заочное отделение ВГИКа в мастерскую к знаменитому драматургу Валентину Ежову: достаточно вспомнить такую легендарную киноленту, как “Белое солнце пустыни” Владимира Мотыля. Ему удалось полностью закончить два курса. При жизни только журнал «Арай» опубликовал небольшую подборку стихов Нурлана. Как написал литературовед Игорь Полуяхтов в послесловии к книге «С…тихо, творения!», «относительно самой его судьбы, а не только литературного опыта легко применять категории Иррациональности и Абсурда, чьи лингвистические и фабульные стороны даже неловко обсуждать, ибо эти стороны вторичны. Но в остатке, в осадке, в наследии — творчество, в целом подобное тайне: без учета эмоциональной реакции Н.С. задумал и создал такое произведение, которое не пережить.
Еще одна традиция в нашем абсурдистски неустойчивом пространстве и иррационально нестойком времени».
Никто не сделал столь много для популяризации творческого наследия Нурлана Султанбаева, как его сестра Зитта:
— Я понимала, что книга – это та вещь, которая может дать вторую жизнь моему брату.
Затем последовали долгие хождения по издательствам и целая серия публикаций о дарованиях Нурлана. В конечном счете активное и доброжелательное участие культуролога, известного общественного деятеля, в данный момент исполнительного директора Фонда «Сорос-Казахстан» Мурата Ауэзова окончательно решило дело: книга тиражом в тысячу экземпляров увидела свет. Зитта:
— Я подумала, однажды: неужели бывает чудо, и убедилась, что подобное случается. И вообще вся эта история с изданием сборника Нурлана — отчасти и моя маленькая победа. Он был чем-то большим, нежели просто брат. После его смерти я не встречала людей с подобной внутренней силой духа и творческого напряжения.
У Нурлана есть одно поистине космическое четверостишие:
Белым облаком в небо подняться.
Шар земной оглядеть с высоты.
Все увидеть, понять, разобраться
И земные задумать мечты.
Не знаю, как вам, а мне после прочтения этих строк пронзительно захотелось испытать нечто подобное, поскольку высшее состояние души — это «когда из людей вылетают сердца«. Убежден, что именно этой строке из своего стихотворения Нурлан Султанбаев непоколебимо следовал всю свою короткую, но блистательную жизнь…