Известный поэт М. Волошин в свое время написал вполне политологические строки: “Мир строится на равновесиях. Две дуги одного свода, падая одна на другую, образуют несокрушимый упор. Две правды, два принципа, две партии, противопоставленные друг другу в устойчивом равновесии, дают точку опоры для всего здания. Полное поражение и гибель одной из партий грозит провалом и разрушением всему зданию”.
Действительно, в любом обществе, независимо от типа политического режима, в условиях которого оно существует, всегда есть две партии, постоянно противостоящие друг другу: консерваторы и реформаторы.
На Востоке они фактически не оформлены организационно, а на Западе –функционируют в виде политических партий, образующих партийную систему. Это различие объясняется тем, что на Востоке всегда существовал культ традиции, в то время как Запада характерен культ конституционно-правовых институтов и норм.
Проанализируем историю оппозиции в России и Казахстане, чтобы выявить основные проблемы становления в этих странах договорного (демократического) характера государства.
С точки зрения исторического развития оппозиции и Россия, и Казахстан – страны восточные, поскольку в российском и казахстанском политическом процессе оппозиция испокон веков существовала на основе традиции и, соответственно, в таких формах, которые утверждают культ личностей, а не культ конституционно-правовых институтов и норм
.Рассмотрим сначала опыт России.
В России оппозиция прежде всего существовала внутри самого института… царя-самодержца. В глазах русского народа царь всегда имел двойной облик – авторитарный и оппозиционный. Чтобы соответствовать архетипическому народному восприятию, российский царь должен был быть “самому себе оппозиционером”. При этом интересно, что народное восприятие предпочитало, чтобы на публике царь представал в облике авторитарного тирана, а в неформальной обстановке демонстрировал сермяжную доброту. Не случайно российский народ всегда боготворил своих тиранов – Ивана Грозного, Петра Первого, Иосифа Сталина – и не любил добрых царей – Николая Второго, Горбачева.
Традиция амбивалентного характера российского института царя позволяет до сих пор структурам власти внешне модернизироваться, не меняясь в своей политической сущности (институт царя, институт генсека, институт президента). Интересно, что в последние годы президентства больного и немощного Ельцина Б. Н., когда СМИ публиковали слухи о его двойниках, якобы заменяющих Ельцина во время официальных церемоний, простой народ охотно верил в них. Амбивалентный характер института российского царя стал источником зарождения уникальной политической традиции формирования оппозиции – института политического самозванства. Институт самозванства зародился в период Смуты (XV-XVI вв.), когда на Руси институт царя переживал период кризиса. Самый знаменитый из них был – Гришка Отрепьев… В тот период сформировалось две категории самозванцев: 1)“реформатор” — обещающий нововведения, реформы, улучшения; 2)“истинный” царь, который чудом спасся от всяких интриг, бед и теперь выступает за народ.
Народ, который в большинстве своем никогда царя живого не видел и знал о нем только по слухам, в трудные моменты жизни был готов идти за любым новоявленным поводырем-самозванцем, способным рассказать правдоподобную историю о своем “царском прошлом” и пообещать некую социальную справедливость. В период президентства Горбачева “институт самозванства” (“контрпрезидентства”) существовал в лице Ельцина, а во время путча 1991г. — в лице Янаева. В период ельцинской эпохи в роли “самозванцев” (“контрпрезидентов”) выступали в разные периоды Руцкой, Хасбулатов, Лебедь. Не случайно институт вице-президента не прижился в России – два раза (Янаев, Руцкой) он становился основой для развития института самозванства.
Оппозиция в российской политической традиции существовала еще и в институте юродивого – “православного дервиша”, вечного странника, который, являясь выходцем из народа, обрушивается на царскую власть со страшными проклятиями, выражая таким образом право народа на сопротивление угнетению. Царская власть бессильна перед лицом божественно-сакрального ореола юродства. Цель юродства — высшая божественная, православная правда и обличение преступлений деспотичного тирана, совершенных против народа. Но юродивый не зовет к бунту, к восстанию, а призывает царскую власть к покаянию, а народ – к смирению
.В российской истории самым знаменитым юродивым был Василий Блаженный, который во всеуслышание осуждал все преступления Ивана Грозного, но за это никто его не преследовал. Характерно, что в то же время Иван Грозный вынудил Андрея Курбского – выходца из знатного аристократического княжеского рода, оппозиционера, сторонника прозападных взглядов, покинуть пределы России. А сам Курбский не был удостоен в культуре русского народа хотя бы небольшого памятника, а Василию Блаженному простой люд посвятил один из самых великих достижений русского зодчества. Все дело в том, что Василий Блаженный, хотя и уничтожающе поносил царя Ивана Грозного, гармонично вписывался в традиционалистскую социально-политическую среду, а Курбский со своими прозападными идеями не мог снискать поддержки ни в народе, ни в кругу царствующей элиты. В современной России Курбского напоминают такие политики, как Явлинский, Гайдар – при Путине они все меньше и меньше вписываются в традиционалистскую социальную среду, находя электоральную поддержку исключительно в кругу прозападно настроенной интеллигенции и студенченства. В современной истории
России институт юродивого трансформировался в фигурах диссидентов — Солженицына, Сахарова, Ковалева.Еще одним институтом официально разрешенной оппозиции в России всегда был институт шута. Шут всегда является “членом команды”, он работает на команду: когда та или иная критика высказана шутом, ее уже невозможно повторить настоящему оппозиционеру в уничтожающей форме. В то же время шутовская оппозиция – это канал, через который негативная критика находит позитивный и безболезненный выход.
В современной России институт шута был возрожден в лице Жириновского,
который всегда публично критикует правящую власть, но безотказно голосует за президентско-правительственные законопроекты, бюджеты и военные кампании.Когда в 1993г. Жириновский на выборах в Думу имел оглушительный успех, многие политики (особенно демократы во главе с Гайдаром) поспешили интерпретировать “феномен Владимира Вольфовича” как результат радикальных националистических выступлений лидера ЛДПР. Только через год после своего сокрушительного поражения на выборах в Думу Гайдар наконец-то разгадал фишку своего оппонента: “Жириновский старается рассмешить, – писал 17 мая 1994г. в “Известиях”
Егор Гайдар, — зная, что в русское народное сознание легче войти именно так, со смехом. Пусть харизма будет не мрачно-величественной, а окрашенной юмором, иронией, пусть Вольфович станет в один ряд с Василием Ивановичем, Штирлицем, героем анекдотов – это и есть путь к успеху в России 1990-х годов”.Теперь обратимся к опыту Казахстана.
Идея сопротивления угнетению, право на оппозиционную деятельность имеют глубокие корни в политической традиции казахского народа. Общеизвестно, что Джанибек и Керей просто фактом своей откочевки образовали Казахское ханство. Но не право откочевки является институтом постоянной оппозиции. В казахской политической истории в этом качестве выступал институт жырау, который выполнял роль многофункционального политического института. Жырау – это народный трибун, способный в любой момент смело подвергнуть беспощадной критике политику хана. Историческая миссия жырау – путеводитель всего народа, его политическая функция – “вечный” оппозиционер. Вместе с тем Жырау – это институт, без которого не может обойтись хан. Жырау – член ханской “команды”. Объективно он работает на нее. Даже когда критикует.
Когда критика высказана жырау, ее уже не сможет повторить в сокрушительной форме недоброжелатель хана. Общеизвестно: одним из самых великих казахских жырау был Бухар-жырау. Известно, например, что однажды, когда Аблай-хан воспротивился мнению военного совета полководцев, Бухар-жырау в стихах-назиданиях, обращенных к хану, обозвал его как мальчишку перед всем народом — рабом, напрямую намекая на трудную юность Аблая, вынужденного скрываться в юные годы от преследования калмыков под видом пастуха. Однако на Бухар-жырау никто не обижался, поскольку Бухар не преследовал свой личный интерес, а добросовестно выполнял те функции, которые были издревле возложены на институт жырау как институт оппозиции в традиционном обществе.Как ни странно, в советские годы традиция жырау пережила эпоху определенного расцвета. Писательский труд щедро оплачивался, а в каждом, даже самом провинциальном райцентре республики был свой, пусть хоть и незначительный, но писатель, акын, поэт. Функционировал мощный Союз писателей. Благодаря этому в первые годы независимости традиция жырау возродилась в Казахстане с новой силой в лице таких “политиков-жырау”, как О. Сулейменов, М. Шаханов, которые выполняли роль и оппозиционеров, и сторонников правящей власти. Но с тех пор, как и О. Сулейменов, и М. Шаханов непосредственно интегрировались в стройные ряды государственной власти, традиция жырау как “вечной” политической оппозиции быстро девальвировалась, опустившись до неоакынской традиции, которая культивируется на республиканских айтысах, где
ничего глобального не затрагивается…Но современная история казахстанской оппозиции не исчерпывается традицией жырау. Накануне президентских выборов 1998г. в Казахстане политической элитой была предпринята попытка перенести на местную почву институт шута через предвыборный образ Г. Касымова, как мягкого оппозиционера, который и критикует, и поддерживает правящую элиту.
Но поскольку Г. Касымов является незаурядной личностью, имеющей волевой характер, элитарное образование и большой опыт государственной деятельности в высших структурах власти, институт шута в период избирательной кампании неожиданно трансформировался… в “институт самозванства”, а в современном прочтении – в институт “контрпрезидентства” (Кстати, не случайно, что восстание Пугачева, провозгласившего себя законным царем, имело большой успех не только в русской части России, но и в северных районах Казахстана, то есть традиция самозванства уже давно перекочевала из России в Казахстан и в потенциальном виде существовала всегда). Вот как писал о феномене Г. Касымова в канун президентских выборов известный казахстанский ученый-политолог Е. Ертысбаев: “В президентском штабе решили “раскрутить” Касымова, а потому он быстро и без затруднений прошел всю необходимую регистрацию. Но дальнейшее развитие событий показало, что президентская команда взяла на себя большой риск, ибо Касымов начал оспаривать у президента возможность определения характера и поведения власти” (Цит. по: Центральная Азия и Кавказ, №1, 1999г.). Кстати, после окончания избирательной кампании Касымов достаточно быстро отошел от модели “контрпрезидентского поведения”.
Таким образом, если взглянуть на самых известных казахстанских оппозиционеров, то здесь мы ясно и четко увидим тех, чьи фигуры субъективируют: институт самозванства (Кажегельдин); институт юродивого (Своик); институт шута (многие представители внепарламентской, уличной оппозиции, участвующие в несанкционированных митингах и развешивающих плакаты). Хочу особо подчеркнуть – смысл настоящей статьи заключается не в том, чтобы обозвать оппозиционеров “нехорошими” словами (это, по крайней мере, неинтеллигентно и глупо). Речь идет об устойчивых социальных институтах традиционалистского общества (самозванство, шут, жырау, юродивый), которые продолжают благополучно функционировать в условиях сегодняшнего казахстанского общества, находя свое отражение в деятельности конкретных политических фигур.
Из всех этих наблюдений вывод
очевиден: в традиционалистских обществах (к которым можно отнести и казахстанское, и российское общества) системообразующее социально-политическое взаимодействие регулируется не правом, а традицией. Благодаря этому устойчивая оппозиция существует в наших обществах преимущественно в виде традиционалистских социальных институтов – институт самозванства, шута, жырау и пр.Именно этим и объясняются трудности формирования демократически организованной оппозиции в Казахстане, которая бы функционировала на основе конституционно-правовых норм. Очевидно, что такая оппозиция может родиться только на многопартийно-парламентской почве – демократические страны ничего нового еще не придумали. Парламент в истории государства и права демократических стран зародился и функционирует как орган многопартийной власти. Парламент, который формируется “поштучно” на индивидуальной, а не на многопартийной основе, не претендует на то, чтобы зваться таковым, прежде всего с точки зрения юридической и политической науки демократических стран Запада.
Вместе с тем справедливости ради заметим, что социальные институты традиционалистского общества, выражающие право граждан на оппозиционную деятельность (жырау, самозванство, юродивый, шут), способствуют, пусть и в карикатурной форме, сохранению демократических элементов в правовой и политической культуре людей