В чем Узбекистан и Россия стратегические партнеры – этого не знали сами стороны до последней поры
3-5 мая 2001 года состоялся второй государственный визит Президента Республики Узбекистан Ислама Каримова в Москву. Со слов комментатора ОРТ, передававшего эту информацию по всему постсоветскому пространству, статус “государственного” дается всего лишь один раз (кстати, этот “лимит” был исчерпан узбекской стороной еще в 1998 году), но для узбекского лидера было сделано исключение, и Каримов вновь встречался с главой российского государства на самом высоком дипломатическом уровне.
Что же двигало руководителей на эту встречу? Ведь до конца 90-х годов Узбекистан старался быть подальше от России, чтобы вновь не попасть, как утверждают некоторые аналитики, под сферу влияния Москвы и не стать “младшим братом”. Да, нелюбовь к этой стране выражалось и в том, что цензура всячески запрещала какое-либо упоминание о России, ее руководителях, даже такие слова как Мавзолей, Красная площадь, коммунист сразу же вымарывалась из газетных полос. Телевидение Узбекистана транслировала российские передачи в ограниченном объеме – не более трех часов в сутки, на национальном информационном рынке было позволительно продавать лишь те издания, в которых отсутствовала какая-либо критика узбекского режима. Как сказал аналитик Карамат Ходжаев, “узбеки еще помнят завоевание Средней Азии царской Россией, и последующую руссификацию Узбекистана, унижение республики перед Союзным центром, когда забирались все богатства, а взамен кидали подачки, которой не хватало на нормальную жизнь. Ничего хорошего узбеки не ожидали и от независимой, новой России”.
В свою очередь, и российский политический бомонд не устраивала дружба с авторитарной страной, где нарушались права человека, в том числе и русскоязычного, к тому же в это время правительство в стратегическом смысле не имело определенной политической цели в Центральной Азии – у России хватало своих проблем в Чечне, с НАТО, США и на Балканах. Правда, на необходимость дружбы с Узбекистаном не раз заявляли некоторые аналитики и руководители России, в частности, тогдашний министр иностранных дел Евгений Примаков, который сразу же после назначения на эту должность сделал политический “круиз” по Средней Азии. Ташкент также посещали чиновники рангом выше или ниже, но как таковой у них не было определенной стратегии в отношении республики. На тот момент они стремились хотя бы урегулировать вопросы миграции русскоязычного населения из Узбекистана (по некоторым оценкам, за 10 лет их число превысило 800 тыс. человек).
Но при этом обе стороны открыто заявляли, что они
— стратегические партнеры. Но в чем выражалось это партнерство, никто из высоких чиновников объяснить не мог. Может быть, нравилось слово “стратегический”, а может, хотели задобрить друг друга, чтобы каждый открыл свой национальный рынок для “партнера”. Конечно, в экономическом смысле официальный Ташкент в большей степени зависит от Москвы, чем наоборот. В середине 90-х годов на долю России приходилось свыше 52% товарооборота Узбекистана со странами СНГ, а в 1999 году доля этой страны достигла 18% всех внешнеторговых операций Ташкента на мировом рынке. По данным статистики, в 2000 году общий товарооборот двух стран превысил 1 млрд. долларов. Более того, Ташкент задолжал “партнеру” кругленькую сумму, оцениваемому в более чем полумиллиард долларов – это результат технического кредита, взятому узбекской стороной в 1992-93 годах. Уже через несколько лет многие узбекские эксперты посчитали это крупной ошибкой, поскольку деньги брались в рублях, которые быстро обесценились, а возвращать необходимо в СКВ. Позднее кредит был переоформлен в государственный долг. Но поскольку Россия требовала выплаты процентов с суммы долга, а таких возможностей у Ташкента не было, то на первый раз остановились на взаимозачетах. Москва задолжала узбекской стороне 1,5 млн. долларов за трансляцию своих телеканалов на территорию республики, и эта сумма пошла в погашение. Другим способом стала продажа России санатория “Узбекистан” в Сочи, принадлежащего узбекскому государству. Как заявил один из бывших чиновников Госкомимущества Узбекистана, этот объект был оценен по балансовой, а не рыночной стоимости, и сумма в 5 млн. долларов не отражала реальной цены. Но этого хватило, чтобы на первое время погасить процент.“Но если так будет продолжаться и дальше, то мы вскоре останемся вообще без своей собственности за пределами республики, в частности, в России”, — заметил тот же самый эксперт.
Нужно сказать, что к концу 90-х годов таких объектов только на территории России насчитывалось более 70. Они были созданы еще в советское время на средства Узбекистана и предназначались для удовлетворения производственных нужд республики. Это, в основном были лесозаготовки, предприятия по переработке древесины, металла, поставке сырья или готовой продукции. В первые годы независимости многие из них оказались вне сферы влияния Ташкента и вели самостоятельную жизнь, игнорируя слабые требования Узбекистана. “У нас слишком много других, более важных дел, чем заниматься этой проблемой”, — как-то признался один из дипломатических сотрудников Посольства Узбекистана в Москве.
Здесь стоит упомянуть судьбу гостиницы “Азия” – бывшего дома аспирантов, принадлежащего Академии наук Узбекской ССР. В конце 80-х годов он был акционирован и приватизирован некоторыми российскими умельцами. В течение нескольких лет он не выплачивал ни копейки ни Москве, поскольку утверждал, что это собственность Узбекистана, а Ташкенту – мол, это наша, частная собственность, и нечего суда соваться. За несколько лет руководители гостиницы, по некоторым данным, сколотили хороший капитал, сдавая в наем различным иностранным коммерческим структурам (кстати, последних жителей из Узбекистана – аспирантов, докторантов и студентов — выдворили уже в 1993 году и больше никого не допускали туда), но видимо, не все из них делились с кем надо, поскольку двоих директоров убили (одного достали аж в Америке).
Между тем, вопрос о статусе этого здания, находящегося на Рязанском проспекте, решался на самом высоком уровне, сам вице-премьер Узбекистана Анатолий Чжен не раз обращался к мэру Москвы Юрию Лужкову о признании за республикой права собственности, но российская сторона не торопилась это выполнить, имея свои виды на этот объект. Этот вопрос также поднимался и перед председателем правительства Российской Федерации Виктором Черномырдиным, но и у того не хватило силенки поспорить с главой города. Самое парадоксальное являлось то, что Ташкент имел все необходимые документы
, доказывающие права на это здание, тогда как Москва, как не копошилась в архивах, ничего предоставить не могла. Суды постоянно откладывались, документы терялись, и казалось, это дело останется на полке вечных, но в итоге каким-то образом решено было превратить его в узбекско-российское СП с долей 50 на 50.Когда определялась судьба гостиницы, сотрудник Госкомимущества отметил, что при положительном его решении Узбекистан инициирует вопрос о признании здания на ВДНХ, которое было построено за счет республики еще в 60-х годах. В настоящее время оно считалось собственность Выставочного комплекса России и сдавалось в аренду коммерческим структурам.
Некоторые эксперты удивлялись, что мол, Узбекистан и Россия – стратегические партнеры, но что-то никаких реальных сдвигов в решении накопившихся проблем не видно. В настоящее время между государствами подписано около 130 документов на межправительственном и межведомственном уровне, но большинство из них, как признались сотрудники Министерства иностранных дел Узбекистана, не работает. Но только идиот может считать, что через секунду после того, как подписи поставлены на бумаге, соглашения, словно по взмаху волшебной палочки, начнут сразу же действовать. Естественно, необходима длительная и кропотливая работа, чтобы были выполнены все условия. Кроме того, ведь некоторые документы требуют соответствующей ратификации парламентом, а это отодвигает срок их действия еще на какое-то длительное время. Так, например, еще в 1997 году многие узбекские предприниматели, работающие на российском рынке, были недовольны тем, что Госдума не ратифицировала межправительственное соглашение с Узбекистаном об избежании двойного налогообложения, тогда как Олий Мажлис этот документ провел и утвердил в более короткие сроки.
Если же аспекты касаются вообще бездействия каких-либо договоров, то здесь необходимо внести пояснение. Возьмем, к примеру, вопрос создания Финансово-промышленной группы “Ильюшин”: в свое время было инициировано и подписано три или четыре документа, но до сих пор этой транснациональной корпорации не существует. Самолеты Ил-114 строятся на Ташкентском заводе с трудом, но не находят к тому же сбыта. Как заявила еще в феврале 1999 года в Ташкенте Татьяна Анодина, директор Межгосударственного авиационного комитета СНГ, чтобы построить первый экземпляр лайнера Ил-114-100 с канадскими двигателями пришлось привлекать личное внимание премьер-министра Узбекистана Уткира Султанова. Сформированная к этому времени лизинговая компания “Узавиализинг” не продала за пределы Узбекистана ни одного самолета. “Все проблемы упираются как в национальное законодательство, так и в существующие договора между Россией и Узбекистаном”, — признался один из бывших сотрудников этого учреждения. Но во время майского 2001 года визита Ислама Каримова вновь было решено создать концерн на базе ГАО Тшкентского авиационного производственного объединения имени В.Чкалова (ТАПОиЧ) и Воронежского авиастроительного завода.
С другой стороны, многие документы, подписанные еще в начале 90-х годов, или устарели, или уже выполнены, и поэтому, естественно, не работают. Но при этом чиновники обоих стран сваливают друг на друга, мол, это та, а не другая сторона виновата, что документы не реализуются. Например, до сих пор не действует межправительственное соглашение о конвертации и взаимном признании валют в качестве расчетного средства, хотя оно было подписано в июле 1995 года в Ташкенте во время визита российского премьера Виктора Черномырдина. На самом деле Россия не собирается признавать узбекский сум в качестве серьезной валюты, если даже на внутреннем рынке она не конвертируется. Стоит также добавить, что многие российские фирмы прогорели в Узбекистане во время отмены права на конвертацию, которое вступило в силу в 1996 году. С тех пор частные предприниматели косо смотрят на
инвестиционную политику Ташкента, а в это время узбекские граждане с охотой покупают как доллары, так и российские рубли на черном валютном рынке. “Пока не будут решены эти вопросы, всякие надежды на создание Платежного союза можно отложить в долгий ящик”, — свою экспертную оценку дал один из чиновников Центрального банка Узбекистана, который долгое время работал в сфере платежно-расчетных отношений с Россией.Между тем, некоторые узбекистанцы столь уверены в силе узбекского сума, что приезжают в Россию со своей национальной валютой и изумляются, когда ни одно торговое или банковское учреждение не принимает ее. Так, одна семья завалилась в представительство Национальной авиакомпании “Узбекистон хаво йуллари” в Москве (в здании гостиницы Посольства Узбекистана) требовало продать им билет домой за узбекские суммы, на что ошарашенная служащая отвечала, что эту “макулатуру” не примет даже расположенный рядом узбекский банк “Азия”.
Но экономическое сотрудничество продолжается, хотя в одно время явно прослеживалась тенденция Узбекистана переориентироваться на новые рынки. И дело не только в том, что Ташкент хотел быть менее зависимым от российского рынка, но и в том, что необходимо было получать более крепкую валюту, чем российский рубль. Некоторые эксперты считали, что здесь также доминировали и политические интересы, мол, узбекская сторона хотела показать миру, что “старший брат” нам больше не указ, мы самостоятельны и независимы даже экономически, нам подавай Европу и Америку. Но на европейские рынки удалось пробиться только с сырьем – хлопком и металлами, тогда как готовая продукция особым спросом не пользовалась. Как любой экономический союз Европа имела определенные квоты на завоз извне готовой продукции. Тот мизер, который выделялся Ташкенту (в частности, по
тканям) явно не устраивало узбекских производителей. И пришлось Узбекистану вновь обратить взоры на постсоветский рынок, который, по оценкам многих экспертов, еще не востребован в полном объеме.По подсчетам частных экспертов, свыше 70 процентов подписанных межправительственных документов касаются аспектов межхозяйственной кооперации и интеграции, решения экономических проблем. О том, что страны даже в период охлаждения политических интересов не прекращали снижать объемы межгосударственной торговли, свидетельствуют цифры: только в 1997 году общий товарооборот достиг 1,6 млрд. долларов США, причем Узбекистан экспортировал в Россию продукцию и услуги на сумму 836,4 млн. долларов, а импортировал – на 771,2 млн. долларов. Просто страны нуждались друг в друге.
Узбекистан стал поставлять в Россию автомобили Асакинского завода. В различных регионах России были созданы как центры продаж “Нексий”, “Дамаса” и “Тико”, так и технического обслуживания. По свидетельству узбекских газет, в частности, “Правда Востока”, эти машины пользуются особым спросом у россиян и по объему продаж даже лидируют. Кстати, совсем недавно обе стороны выражали неудовольствие на введенные акцизные пошлины на автомашины марки “Жигули”, “Волга”, так и “ДЭУ”. В последующем эти вопросы в какой-то
степени были урегулированы. Другое дело, что южнокорейская корпорация сама понастроила в России заводы, которые теперь выпускают аналогичные узбекским автомобили. И здесь сложно выдержать конкуренцию узбекским автопромышленникам.Между тем, Россия и Центральная Азия – это основные регионы, где узбекская автопродукция имеет спрос. Экспорт в дальнее зарубежье ограничен как существующим соглашением между южнокорейской и узбекской сторонами, так и нежеланием развитых стран впускать конкурентов на свой рынок. Здесь к тому же, вводятся новые стандарты на экологичность, экономичность и техническую безопасность, которые отсутствуют у узбекских моделей.
Спросом у России пользуется и узбекский хлопок. Здесь стоит вспомнить, что большинство российского оборудования приспособлено для обработки именно узбекских сортов. По оценкам экспертов, до 70% всего обрабатываемого в стране хлопка приходится на поставки из Узбекистана. Узбекистан имеет шансы вернуть утраченные позиции на плодоовощном рынке России. Еще с советских времен сельскохозяйственная продукция из Узбекистана пользовалась спросом в северных частях российского государства. Но после введенного Ташкентом в 1993 году запрета на вывоз узбекских овощей и бахчевых культур за пределы страны под предлогом того, что ее не хватает для собственных нужд, российский рынок был утерян – его “захватили” китайцы, болгары, венгры. В итоге вся продукция, выращенная дехканами, не была востребована в республике, излишки пропали безрезультатно, и лишь тогда в правительстве осознали, какой урон был нанесен самому себе, экономике сельского хозяйства.
В дальнейшем принимались различные попытки восстановить статус-кво. Даже подписывались соглашения о предоставлении российской стороной льгот при транспортировке и таможенном обложении на сельхозпродукцию из Узбекистана. Но до настоящего времени того объема вернуть не удалось, хотя многие российские регионы готовы закупать узбекскую плодоовощную продукцию.
Узбекистан остро нуждается в ряде продукций, в частности, изделий металлообработки и проката. Необходимы также машины и иные сложные технические средства, химические и нефтехимические товары и полуфабрикаты. Приобретать их по мировым ценам и на мировом рынке не всегда выгодно, тогда как Россия готова предоставлять их как на условиях бартера, или по внутренним фиксированным ценам. Но бартер зачастую не устраивает правительство Узбекистана. В одно время такой вид операции был осуществлен в середине 90-х годов, когда узбекский хлопок обменивался на российское зерно.
Середина 90-х годов стала временем начала формирования транснациональных структур в отдельных отраслях ВПК, а также гражданского машиностроения. Например, АООТ “Евразия”, образованное в 1994 году крупными машиностроительными предприятиями России и Узбекистана, превратилось в корпорацию с участием коммерческих структур и научно-исследовательских подразделений. Причем предполагалось, что к нему подключатся промышленные и коммерческие структуры Казахстана и Киргизии. К сожалению, в каком состоянии находится эта корпорация эксперты из МИД Узбекистана осветить не смогли.
По сравнению с транснациональными объединениями более широкое распространение в узбекско-российских отношениях получили различные виды предприятий с иностранными инвестициями, которые создаются в основном на двусторонней основе и на началах акционерного или паевого участия предпринимателей одной стороны в предприятиях другой. Их развитию способствуют наличие более полной нормативно-правовой базы и отработанного финансово-экономического механизма взаимоотношений участников
. Например, для российских инвесторов важно и то, что в Узбекистане совместные предприятия рассматриваются как одна из наиболее эффективных форм привлечения иностранного капитала. В Узбекистане действует 520 таких предприятий, в то время как количество СП, созданных в России с участием узбекских бизнесменов, за период 1995-1997 годы увеличилось со 175 до 340, то есть почти в 2 раза.Основная часть действующих СП – торгово-закупочные, но в последнее время активизируется процесс создания совместных предприятий производственного характера. Партнерами здесь, как правило, выступают предприятия, имевшие развитые кооперационные связи еще в рамках бывшего СССР и хорошо осведомленные о технических и экономических возможностях друг друга. Например, по мнению экспертов
, перспективным направлением является долевое участие российских предпринимателей в создании и эксплуатации объектов транспортной инфраструктуры, ориентированных частично на обслуживание российского и узбекского экспорта. Так, учредителями российско-узбекского СП “Центральноазиатский холдинг”, созданного для освоения и обслуживания трансазиатской магистрали, открывающей странам Содружества выход к Персидскому заливу через Центральную Азию и Иран, являются 50 российских предприятий и ГАЖК “Узбекистон темир йуллари”. Кстати, тема транспортных магистралей – это отдельная часть истории сложных взаимоотношений двух стран.Еще с начала 90-х годов Узбекистан стал искать альтернативные российскому маршруты транспортировки своих грузов в Европу. Ташкент не устраивали цены за транзит, постоянные простои на российских станциях и портах, что вели к удорожанию товаров и порче их потребительских свойств. Кроме того, как утверждают частные эксперты, Узбекистан в меньшей степени был заинтересован в том, чтобы Москва с помощью своего геостратегического положения оперировала внешними связями нового независимого государства (слишком силен был синдром страха перед “старшим братом”). Поэтому разработанный ТАСИС проект ТРАСЕКА с одобрением был воспринят как кавказскими, так и центрально-азиатскими государствами: в нем был и более высокий экономический эффект чем от российского маршрута, а также игнорирование российского вмешательства. Другое дело, что в полной мере избежать этого вмешательства не удалось. И Иран, и Россия, увидев, что Ташкент вовсю использует Транскавказский коридор, оказали давление на соседний Туркменистан, который “вдруг” стал отказываться от взятых на себя обязательств по Серахскому соглашению о транзитных перевозках. Нужно сказать, что это больно ударило по узбекским экспортерам. В тоже время российской прессе проскользнула мысль, что Москва согласна предоставить более привлекательный транзитный тариф, сняв даже 20% НДС.
Как считают эксперты, курс на интеграцию между Узбекистаном и Россией предполагает, что первостепенное внимание будет уделяться таким формам экономических связей, которые предусматривают совместное владение и распоряжение капиталом, объединение ресурсов (сотрудничество на основе раздела продукции, на компенсационной основе, концессии и др.), погашение долгов путем продажи прав на собственность (части акций предприятий), получение общего конечного продукта на основе производственного кооперирования в обрабатывающих отраслях, прежде всего, машиностроении и металлообработке. Целесообразно, чтобы эти
формы заняли видное место и в сотрудничестве на межрегиональном уровне.Возможности инвестирования Узбекистана российских предприятий малы, в то время как российские бизнесмены в отношении узбекистанского рынка таким потенциалом располагают. Но их смущает сложный инвестиционный климат. Россия не раз говорила, что будет оказывать финансирование важнейшим проектам Узбекистана, в частности, создания радиоастрономической обсерватории на горе Суффа. Но этот, как, впрочем, и другие проекты, остались нереализованными. Оба государства не признавали и школьные аттестаты, и дипломы, и ученые степени, чем создавали определенные трудности для выпускников школ, вузов и академий. Остро реагировал на критику российской прессы и действующий политический режим Узбекистана.
В ответ, многие корреспонденты, работающие на российские СМИ, чувствовали к себе холодное отношение местных чиновников, недовольных как пресса освещает внутриреспубликанские события. “Им нужны жареные факты, корреспонденты хотят очернить узбекский народ”, — таково было мнение некоторых политиков Узбекистана, не раз высказанное в кругу журналистов.Ташкент надеется, что в ближайшие годы удастся решить многие накопившиеся еще со времен Союза проблемы между Узбекистаном и Россией. Речь идет, например, и о возврате культурных ценностей, которые “доблестная” Красная Армия вывезла из Бухары, Самарканда, Хорезма и других городов еще в 20-е годы. Еще в конце 80-х годов некоторые деятели культуры поднимали эти вопросы, но они игнорировались Союзным центром, а новая
Россия решила, что она и не обязана возвращать экспроприированное имущество у узбекского народа. “Когда-нибудь мы этот вопрос поставим ребром”, — также в приватной беседе поделился этой мыслью один из дипломатических чинов.Но среди населения интерес к России не угас – об этом свидетельствуют данные социологического опроса Центра «Транс-Азия», проведенного в 2000 году в г.Ташкенте. На вопрос: “Как Вы считаете, с какой страной СНГ Узбекистану необходимо в первую очередь сотрудничать?” 89% русскоязычных указали на Россию, а среди коренного населения таких оказалось 52%, а иных национальных меньшинств – 42%. Кстати, по данным таможенной статистики, наибольший поток посетителей отмечается из России: так, в 1997 году из 953,4 тыс. прибывших в республику туристов 43,3% были россиянами.
По мнению экспертов, к концу 90-х годов между Узбекистаном и Россией отношения стали вступать в период потепления, и это определено острой политической ситуацией, которое сложилось в Центрально-азиатском регионе. Конечно, Ташкент и ранее отказывался, чтобы политические факторы превалировали перед экономическими, и поэтому всячески игнорировал приглашения Москвы принять участие в новых интегрирующих организациях, например, Межпарламентской Ассамблеи СНГ, отказывался признавать Содружество как субъект международного права, считая это новым наднациональным образованием (а значит, якобы, первый шаг к возрождению Союза ССР). Экономический Суд СНГ также не имел влияния на хозяйственные процессы в Узбекистане. Ташкент вышел из Договора о коллективной безопасности от 1992 года, который, кстати, им же в тот период и был инициирован. По свидетельству сотрудника МИД Узбекистана, он не действовал, и поэтому не было смысла его пролонгировать. Конечно, он не мог действовать, поскольку, во-первых, сами участники не стремились его реализовать. К тому же, в тот период ни одному государству не угрожали внешние враги (за исключением внутренних, или из-за конфликтов между самими же участниками, например, Арменией и Азербайджаном) – это, во-вторых. Более того, Ташкент не согласился вступить и в Таможенный союз СНГ, поскольку в нем предлагалась совместная охрана внешних границ, наличие российских военных баз на территории Узбекистана. На всех уровнях придерживался тезис, что Узбекистан не намерен входить в военно-политические блоки, где лидером выступает, естественно, Россия, и выступает против превращения СНГ в новый “Варшавский договор”.
По предположению некоторых западных экспертов, Ташкент надеялся на помощь США и Европы, что именно эти страны окажут необходимую военную поддержку в случае внешней угрозы, частности, идущей из Афганистана. Именно в этот период глава узбекского государства активно искал встречи с американским президентом. Для этого Узбекистан даже подписал договор с НАТО “Партнерство во имя
мира”, провел ряд военных маневров с американскими силами в рамках проекта “Центраазбат”. Одно время даже поговаривали, что узбекская армия будет придерживаться стандартов НАТО как в организации, так и в вооружении. Показывая свое стремление к США, Ташкент на политической арене поддерживал все амбициозные планы Капитолия, в частности, в торговом эмбарго Кубы, а с другой стремился удалиться с России, считая, что именно она подпольно провоцирует всю военно-политическую напряженность в регионе, в Афганистане и Таджикистане, в частности. Однако, как показали реальные события, кроме скудной помощи в виде нескольких поддержанных автомобилей “Хаммер” и сотни биноклей ночного видения (иначе именуемой независимыми экспертами как подачка-отмазка) Ташкент ничего не получил. Все надежды на США рухнули. НАТО не имело и до сих пор не имеет никаких особых интересов в Центральной Азии.Военно-политические события 1999-2000 года в центрально-азиатском регионе продемонстрировали, что Ташкент поторопился с выходом из Договора о коллективной безопасности. Не только Узбекистану, но и Кыргызстану не удалось без потерь личного состава завершить операцию с бандформированиями Исламского движения Узбекистана. Стало ясно, что наркобароны и фундаменталисты располагают большим военным и
финансовым потенциалом, и в одиночку ни одной центрально-азиатской стране с ними не справиться. Но признаваться в этом никто из высших чинов республики не собирался. В то же время начались активные консультации Узбекистана не только с соседями-погорельцами Баткенских событий, но и с Россией. Теперь узбекская позиция несколько изменилась: не раз с высоких трибун Ташкента заявлялось, что Москва способна содействовать мирному урегулированию ситуации в регионе, оказать военно-техническую и организационную помощь в борьбе с экстремизмом и бандитскими формированиями. Узбекскому государству необходима российская современная техника, приспособленная к войне в горах и локальном масштабе (многие из них уже были апробированы в Чечне). Если посмотреть на прессу последнего периода, то заметны участившиеся контакты между двумя государствами в деле военно-политического сотрудничества: так, высшие офицерские чины стали курсировать в обоих направлениях, вновь подняты из архивов еще раньше подписанные договора о военно-техническом снабжении, закупках боевой техники и т.п. Как заявил один из чиновников, который просил не называть своего имени, Узбекистан взял на вооружение лозунг Уильяма Черчиля: “У Великобритании нет постоянных друзей, а есть только постоянные политические интересы”.Таким образом, можно сказать, что катализатором укрепления двусторонних отношений стал фактор исламского экстремизма, ради борьбы с которым и Ташкент и Москва забыли свои разногласия. И пока этот фактор существует, будут и дальше развиваться торговые отношения, и контакты на политическом уровне, а визитам официальных лиц будут даваться такие же “высокие” статусы. Слова “стратегические партнеры” наполняться пускай временным, но особым смыслом – это взаимовыгодное партнерство в борьбе с сепаратизмом и исламской угрозой. Это и есть “постоянный политический интерес Узбекистана”.