В апреле 2001 г. в Алматы в Академии КНБ РК проходила научно-практическая конференция “Религиозный экстремизм: истоки, реальность и социально-правовые превенции”. Конференция была созвана по инициативе Академии КНБ и собрала не только сотрудников и ученых академии, а также “гражданских” специалистов: исламоведов, политологов, социологов, юристов, сотрудников различных ветвей власти, представителей религиозных организаций.
Тема религиозного экстремизма получила освещение с разных сторон: и как феномен религиозного сознания, и как форма религиозного движения, и как вид противоправного поведения, и как социальное явление. Столь же разнообразными были и предлагаемые различными выступавшими меры по нейтрализации религиозного экстремизма: от оптимизации устаревшей терминосистемы применительно к изучению современных экстремистских течений до разработки оперативных спецмероприятий.
В контексте звучавших на встрече выступлений, предлагавших разные интерпретации религиозного экстремизма как социально-идеологического явления, автору показалось интересным рассмотреть причины успешности пропаганды религиозного экстремизма в Южном Казахстане.
Критерием этого успеха выступает, кроме всего прочего, то обстоятельство, что состоявшийся 13 апреля 2001 года в Шымкенте суд признал листовки, обнаруженные у нескольких обвиняемых, содержавшими экстремистские лозунги. Это значит, что появляются документальные подтверждения существования на юге Казахстана групп людей, поставивших своей целью экстремистскую деятельность. До сих пор все многочисленные разговоры и слухи о появлении в горах Южного Казахстана и среди религиозных слоев населения проповедников экстремизма не получали подтверждения, хотя и вносили свою лепту в нагнетание обстановки.
Хотелось бы сосредоточиться на некоторых моментах собственно религиозной практики, которые облегчают проникновение идеологии религиозного экстремизма в массы верующих
.Прежде всего нужно отметить, что религиозные проповедники прекрасно используют все слабые места социальной и идеологической политики РК для убеждения неосведомленных людей в необходимости социального реформирования на религиозной почве. В то время как официальная пропаганда не в состоянии вооружить людей действенными мерами противостояния экстремистской идеологии.
Отдельного разговора заслуживает тот момент, что в доктрине “чистого ислама”, который несут с собой адепты ханбалитского мазхаба, обычно именуемые ваххабитами, настойчиво подчеркивается идея непосредственного приближения к Богу в противовес сложной иерархии многочисленных пророков и святых, свойственной ханифитскому мазхабу, традиционному для мусульман Средней Азии. Так, мысль об упрощенном пути прямо к Аллаху оказывается созвучной чаяниям обездоленных масс, страдающих от обилия множества бюрократических инстанций в мирской жизни. Подобная аналогия весьма эффективна в силу своей простоты и доступности. На этой основе очень легко принять идею о необходимости радикальных перемен в социальной жизни, так как они сделают социальную структуру более подобной “настоящему” истинному исламу. Очень просто отождествить желание людей преодолеть стоящую перед ними толщу множества инстанций социального и институционального характера (уровень образования, профессиональных навыков, близость к властным структурам) в ходе обретения достойной жизни с надеждой обрести наиболее простой и прямой путь к вершинам благочестия.
В данном случае наиболее действенным способом нейтрализовать предлагаемые “простые” рецепты было бы подвергнуть сомнению монополию ваххабитских проповедников на знание об “истинной религии”. Естественно, это по силам только священнослужителям местных мечетей, но последние как правило предпочитают не вступать в богословские споры, так как зачастую их компетенция недостаточна для этого. Нужно также отметить, что в мусульманской умме, особенно на локальном уровне, выбор муллы служит знаком признания его авторитета среди соседей, а отнюдь не свидетельством его особой осведомленности в богословских догматах. Поэтому, когда такому мулле приходится сталкиваться с проповедником, годы проведшим за изучением священных книг, то верх одерживает мулла далеко не во всех случаях. Обычно мулла в подобных случаях опирается на незыблемость социальных устоев. В современной же ситуации низкий социально-экономический уровень прихожан есть дополнительный аргумент против авторитета традиционно избранного муллы, поскольку он олицетворяет собой социальное устройство мира и, значит, “неладно что-то в датском королевстве”. Проповедники же подчеркивают свою невовлеченность в современную систему распределения власти и мирских благ и, значит, они свободны от ответственности за все несправедливости сегодняшнего мироустройства.
Кроме того, нужно отметить неэффективность нынешней как светской, так и религиозной антиэкстремистской пропаганды.
В частности, много говорится о деятельности ваххабитов и партии “Хизб – ут-Тахрир”, в контексте их экстремистских устремлений. Адресат контрпропаганды рисуется в виде агрессивного боевика. Но в реальности людям приходится сталкиваться с внимательными к заботам людей проповедниками, которые поражают своей осведомленностью в вопросах ислама и верой в свою правоту. Нужно учитывать, что ваххабиты – это не бородачи с автоматами, а, как правило, образованные люди, неудовлетворенные состоянием религиозности в обществе. Очень многочисленны в их среде бывшие и нынешние учителя светских средних школ, встречаются студенты московских вузов. То есть люди, обладающие определенными педагогическими и психологическими навыками, как правило, искренне уверенные в своем призвании и готовые жертвовать собой во имя него в случае необходимости. Они избегают в своих разговорах не только агрессивности, но и малейших упоминаний о несогласии с нынешней властью. Обычный аргумент их в богословском споре выглядит примерно так: “Я иду вслед за Аллахом и Кораном. Если мулла в мечети идет тем же путем, то что я могу добавить к его словам и как могу оспорить его”. Таким образом, слушатель сам должен сделать вывод, на чьей стороне правда.
Такое поведение, естественно, никак не вяжется с обликом бородача с автоматом, и слушатели никак не связывают образ рисуемого контрпропагандой боевика с находящимся среди них скромным последователем “чистого ислама”. Все пропагандистские усилия идут насмарку.
Властям как религиозным, так и светским нужно использовать то обстоятельство, что сейчас людям кажутся странными и непривычными принципы жизнеустройства, которые проповедует ваххабиты (строгое соблюдение намазов, ограничения в личном обиходе, пренебрежение к местным святым и обычаям поклонения им). В домах ваххабитов стоит непривычная в многодетных среднеазиатских домах напряженная тишина. Соседей раздражает некоторая высокомерность их, вызванная ощущением своей избранности. Диким кажется обычай приглашать на все торжества только членов своей общины, как правило не местных, игнорируя ближайших знакомых, бок о бок с которыми прожили всю жизнь. Повергает в недоумение отсутствие всяких признаков веселья (музыки и танцев) во время торжеств.
Вместо того чтобы обращать внимание на эти моменты, сейчас со стороны властей насаждается неосведомленное охаивание всех непривычных форм ислама. Тогда как гораздо действенней было бы разъяснение людям, что привычный для них ханифитский мазхаб столь же достойный путь, как и исповедуемый ваххабитами ханбалитский, и не дает право последним выступать в роли учителей и хозяев. В то же время не надо превращать последних в исчадие ада и наделять несвойственным им могуществом, и отделять их от остальных членов местного сообщества. Все это возможно, конечно, только в рамках постоянных дискуссий в обществе на эти темы и религиозного просвещения.
Особо нужно подчеркнуть издержки терминологической некорректности. В частности, постоянное употребление выражения ваххабиты или даже ваххабисты (подчеркивается близость к экстремизму) рождает у людей иллюзию того, что это некая таинственная мощная организация ничем не отличающаяся от “Хизб ут-Тахрир” или ИДУ. Тогда как это совершенно разные организации, хотя и имеющие в своей практике много общего: в частности, установку на переустройство современных государств на манер халифата. В частности, нет единого религиозного движения ваххабитов в конкретных социальных воплощениях. Термин “ваххабит” внешний, он описывает религиозную практику людей, настаивающих на том, что их путь — самый чистый по сравнению с другими масхабами. Сами сторонники “чистого ислама” никогда не используют это имя, и может быть, даже не знают его. Причисление аль-Ваххаба
к сонму святых было бы таким же язычеством, против которого они и выступают, настаивая, что никто, кроме Аллаха, не достоин поклонения.Неумелая пропаганда вместо того, чтобы ослаблять действенность ваххабистского влияния путем религиозного просвещения, наоборот, усиливает их силу, причисляя к ваххабитам всех сторонников нетрадиционного ислама, и людям кажется, что перед ними неодолимая сила. Чрезмерные репрессии лишь укрепят их ореол мучеников за веру и справедливость. Действенным средством для ослабления
предпосылок религиозного экстремизма могут быть только открытое обсуждение всех религиозно важных тем и единство репрессивных и воспитательных методов, власти и народа.