КУЛЬТУРА И ОБРАЗОВАНИЕ В ДЕГУМАНИЗИРУЮЩЕМСЯ МИРЕ

Начало 60-х годов нашего века на Западе — время экономического подъема, сопровождавшегося социальным оптимизмом. Запад впервые в своей истории достиг состояния, гарантировавшего материальное благополучие не отдельным группам людей, а практически всем членам общества. Целью намечаемых реформ было преодоление классовых и других социальных различий. Главная роль в этом процессе отводилась образованию. В США например теория «человеческого капитала» получила общее признание. Суть ее такова: предоставить молодежи из низов возможность получить элитное образование, стать классными высокооплачиваемыми специалистами — вот ключ к экономическому и социальному прогрессу. На законодательном уровне поощрялись образовательные реформы и инвестиции крупных корпораций в образование, особенно в сферу высшего образования.

Эта уже подзабытая история казалось бы подтверждает казахскую пословицу «Семiздiктi кой гана котередi” (непомерный слой жира только овца выдерживает), а значит к нам, современной нашей ситуации никакого отношения не имеет. Теорию «человеческого капитала» в кашу жизнь воплощают увы, не столько государство и финансово-промышленные группировки, сколько каждая выбившаяся за грань нищеты семья в отдельности. Нередка ситуация, когда один родитель в семье зарабатывает на хлеб, а заработок второго жертвуется ради достижения ребенком заветной корочки юриста, экономиста, компьютерщика и т.д. Пусть дети их преуспеют, оправдают возложенные на них надежды родителей, вытащат на волну успеха свои семьи и страну.

И все-таки, к чему мы вспомнили давнюю историю про «сбесившуюся жиру» молодежь? История эта кстати не такая уж и давняя. Многие из родителей в поте лица зарабатывающие на образование своим детей, сами являются детьми послевоенного «бэби-бума», первым советским поколением, получившим более или менее обеспеченное детство и юность, «шестидесятниками», в меру советской возможности причастившимися к молодежному движению б0-х. Спор «физиков» и «лириков», охватившее в основном именно «физиков» увлечение авторской песней, «восточной» мистикой, горным туризмом и альпинизмом — все это параллельные, советские формы движения 60-эквивалент невозможных в тоталитарном государстве университетских бунтов.

Молодежное движение б0-х — это не протест против конкретной политической системы, это сопротивление жизни против ситуации, которую в разное время авторы разных направлений определяли как «больное общество» (Э.Фромм), «одномерный человек» (Г.Маркузе), «современное общество» (М.Элиаде),»гиперреальность»(Бодрийяр) и пр. Кстати, одним из первых подобный диагноз — «отчужденное общество» поставил в ранних своих работах К.Маркс. Все более углубляющийся глобальный кризис сознания, происходящий в результате распада вертикальных структур ценностей и норм человеческого бытия проанализирован и казахстанскими авторами докт. физ. мат. наук Б.Исхаковым и канд. филос. наук И.Зариповой. Они пришли к удручающему выводу:

в результате антропологического кризиса в обществе год от года увеличивается число людей ослабленных и расслабленных (хомо дебилус и хомо олигус). В сущности тог же самый вывод, но с других мировоззренческих и методологических позиций делает и канд. филос. наук А.Кодар философия оставила человеку «…скромную роль производителя текстов и генератора желаний в машинерии шизопотоков».

Э.Фромм, выявляя базовые психологические потребности человека такие как потребность в общении, в меж индивидуальных узах, в ощущении глубоких корней, гарантирующих прочность и безопасность бытия (здесь не суть важно, считать ли эти потребности заложенными в душу человека изначально его Создателем, или выработанными миллионами лет биологической эволюции), показывает, что современное общество не способно сколько-нибудь эффективно удовлетворить эти насущные потребности, в результате чего с каждым годом увеличивается количество лиц, страдающих разного рода психическими и психосоматическими болезнями. Проблема эта не только не решается, но и усугубляется. Идеолог «нового мирового порядка» Жак Аттали сформулировал идеал «нового кочевника» — человека, передвигающегося по миру с кредитной карточкой и зубной щеткой в кармане, не привязанного ни к семье, ни к дому, ни к родине, вообще ни к чему, кроме компьютерного счета в банке.

Перекраиваемый по меркам технократического мышления мир перестает быть человеческим, в нем вообще отпадают проблемы человеческой свободы, ответственности, смысла жизни, предупреждал Э.Фромм. И действительно уже сейчас исподволь через СМИ нас пытаются приучить к мысли о том, что человечество не должно стоять на пути прогресса, что оно должно уступить свое главенствующее место в грядущем информационном обществе компьютеру. Какой трагикомический результат многовекового гуманистического развития Запада: Бог-то умер, а сверхчеловеком Ницше оказался робот!

В нашем же случае, неотвратимо развивающийся процесс деантропологизации осложняется положением аутсайдера, сырьевого придатка развитого мира, невольного игрока по не нами сформулированными невыгодными правилами игры, выйти из которой невозможно. А значит необходимо интенсивно усваивать новейшие технологии — промышленные, информационные, интеллектуальные. Этот аспект осознается в той или иной мере обществом и государством, процесс как-то развивается, пусть с препятствиями, ошибками, неоправданными потерями, но все-таки идет А вот оборотная сторона этого процесса — дегуманизация — обществом пока осознается слабо, воспринимается как совершенно самостоятельное явление, разлагающее влияние масс-культуры и пр.

Мне как-то пришлось наблюдать как после работы расслабляется один мой знакомый — преуспевающий финансовый менеджер крупнейшей компании, очень даже неглупый человек с двумя высшими образованьями, счастливый семьянин и пр. Возлегши на диване, он неторопливо просмотрел полсотни ТВ-каналов и в конце концов остановился на передаче об юморе на американском телевидении. Суть юмора в том, что телерепортеры перед интервью смазывают микрофон дурно пахнущей массой (разумеется не естественного, а искусственного промышленного происхождения — это одна из бурно развивающихся отраслей современной «культуры развлечений») и подсовывают его под нос ничего не подозревающей интервьюируемой знаменитости. 30-40 минут, пока длилась передача, И ведущий занудно восклицал:»А вот как незаметно старается отворачиваться от микрофона такой-то, заметили, он попытался потихоньку отогнать запах, вот он нос вверх задрал, видите. Ха-ха, а вот, такой-то…«

Работа занимает у человека большую часть осознанного существования. Старая истина: как человек работает, так он и отдыхает. В традиционном обществе человек даже занятый достаточно грубым и примитивным трудом, воспринимал свою деятельность как воспроизведение в деталях извечного божественного архетипа, участвовал в ней все своим существом, всем сердцем, а не только руками и рассудком. Его труд представлял осознанное творчество не только материального продукта, но и самого себя. Человек в труде причащался к вечному, к бытию, по существу медитировал. Точно так же несуетно и вдумчиво он отдыхал — общаясь или в молчании оставаясь наедине с собой. В отдыхе после работы фактически нуждалось лишь тело, ведь сердце и вместе с ним тело и разум наслаждались процессом труда постоянно пребывая в едином ритме с прекрасным одухотворенным миром. Это искусство жизни, которому сегодня разными методами пытаются научить нас восточные гуру и западные психологи например, адепты позитивного мышления. Человечество же, издерганное монотонной и одновременно нервной работой, у которой одна лишь цель — деньги и карьера, уже не пытается привести в покой альфа-ритм своего мозга, а ищет лишь способа оттянуться так же лихорадочно и дергано, в том ритме, из которого не способен уже выбраться измученный кошмарными потоками цифровой и вербальной информации мозг. Поставленный на конвейер фекальный юмор — это закономерная попытка тела вырвать свое, привести в баланс взаимоотношения с рассудком. Сердце, когда-то представлявшее центр и суть человека придавлено молчит.

Культуролог и историк религий, М. Элиаде в охватившем мир буме экстремальных развлечений, культе спорта и рекордов видел попытку современного человека вернуть ценное мгновению настоящего, создать некое подобие сакрального времени. Популярность боевиков связывается с потребностью воссоздать миф о герое, о человекобоге. Он выделяет испытание смертью, приобщение к священному и к сексу как основные элементы присущего всему человечеству экзистенциального опыта. Этот экзистенциальный опыт членам традиционного общества становился доступен в системе инициационных ритуалов. И если всмотреться в “три источника и три составные части» молодежного движения 60-х — секс, наркотики, рок-н-ролл — увидишь некую бессознательную попытку прорваться к тому, что задавал тон и смысл жизни традиционного общества.

Я подробно останавливаюсь на опыте радикального молодежного движения 60-х потому, что глобальная ситуация, в которую мы втягивается, за последние 30-40 лет только усугубилась. А общество в целом, как уже было сказано, не осознает ее. Разные люди видят ее разные аспект через призму своего опыта, корнем всех проблем считая экономические неурядицы и неэффективное государственное управление. Во многом это действительно так. Но анализируя ситуацию дальше, нельзя не понять, что для современного дегуманизированного мира выгодна именно эта ситуация. Для внешнего мира мы — богатая сырьем территория с дешевой рабочей силой, малоразвитый потребительский рынок и в лучшем случае источник утечки мозгов. При максимальном напряжении всех сил мы можем стать чуть более дорогой рабочей силой и чуть более богатым потребительским рынком. Список потребностей, подлежащих удовлетворению, будем определять разумеется не мы, а производители, исходя из соображений прибыльности. А чтобы маркетологи и рекламщики не слишком мучились, подбирая к нам ключик, желательно сделать нас как можно более примитивными, эдакими амебами с безусловно хватательным рефлексом. Базовые психологические потребности? Бессознательная потребность в экзистециальном опыте? Пожалуйста, триллеры, алкоголь, наркотики (разумеется, гуманный цивилизованный мир поможет нам в борьбе с этим явлением, предварительно поспособствовав его превращению в массовое явление), секс-шопы, последняя интимная подробность из жизни поп-звезды, туры в экзотические страны. Для продвинутых — виртуальная реальность компьютера или новомодной секты. В общем-то, мы так уже и живем. И даже выбравшись из экономического провала, ситуацию дегуманизации не решим, и она, пожалуй тллько усугубится.

Формула Зия Гокалыпа «тюркская культура + меняющаяся в соответствии с ситуацией в мире цивилизация» представляется весьма привлекательной, но недостаточно учитывает агрессивный по отношению к культуре характер современной цивилизации. Конечно, именно тюркская культура как способ самореализации человека, гармонизации его отношений с миром должна стать решающим для нас фактором выхода из деантропологического тупика. И дело здесь не только в глубоких наших исторических, генетических корнях. Для традиционной культуры кочевников Центральной Азии характерны гуманизм, гибкость, экологичность, сбалансированность духовного и телесного, рационального и иррационального, демократизма и аристократизма, институционализации и коммунитас, стиль мышления и особый семиотический статус, обладающие как будет показан далее огромным потенциалом в информационную эпоху.

Бытие (тiршiлiк) определяет сознание. Но только сознание, которое суфии называют обусловленным, сознание, которое отождествляет себя с телом. Истинное же, просветленное сознание выпадает из причинно-следственной связи. Оно непредсказуемо, спонтанно, оно свободно. В действительности существует только одна свобода — свобода духа, просветленного сознания, сознающего сознания. И в культуре возможна свобода настолько, насколько в ней являет себя свободное сознание.

Думая о будущем, надо обязательно учитывать отрицательный опыт студенческого движения 60-х. Наша культурная деятельность и образовательная политика (поскольку образование — подсистема культуры) должны быть укоренены исторически (это ведь наши правила), ставить своей целью синтез на новом уровне культуры и цивилизации, институции и коммунитас рационального и иррационального. Старая истина: образование должно не накачивать человека некоей суммой знаний (что уже совершенно бессмысленно в информационную эпоху), а помочь человеку состояться как гармоничной целостной творческой личности, сознательной и ответственной, способной действовать культуросообразно, развиваться, определять для себя цели и достигать их. Но теперь уже речь идет не о какой-то абстрактной гармонии на основе плоско-морализаторского кодекса строителя коммунизма. А о гармонии в тенгрианском стиле, определяемой формулой «Сегiз кырлы, бiр сырлы« (восемь граней, одна тайна). Где гранями будут, скажем, безупречное владение компьютерными технологиями наряду с пониманием казахской музыки, биохимии и наездничества, математики и стрельбы из лука, маркетинга и т.д. Гранями, связанными единой сутью. Потому что идеал тенгрианства не расщепленный на противоречащие ипостаси шизофреник и не инкогнито, отождествляющееся с меняющимися в зависимости от ситуации масками. Идеал тенгрианства, а точнее реализованный в тенгрианской культуре социально значимый тип человека — открытое миру единое человеческое существо, свободно проявляющее свою суть в разных сферах, обогащающее любую из них своей человеческой уникальностью и многогранностью.

Рано умерший математик индийского происхождения Рамануджан когда-то поражал своих европейских коллег способностью очень быстро производить в уме вычисления с четырехзначными числами. Эту свою способность он объяснял тем, что для него числа — это не абстрактные количества, а живые образы. Каждое число чуть ли не до ста тысяч имеет свой уникальный облик. Это свойство ума Рамануджана связано непосредственно с многоликим изобилием, множественностью форм индийского традиционного искусства, основанного на представлении о неисчерпаемом богатстве возможностей проявления Абсолюта.

1. Центрированность, интуиция сложных иерархически сбалансировании систем; умение видеть дух, смысл, архетип, вечную красоту, явленную в конкретном временном состоянии.

2. Изначальный диалектизм, способность гармонично сочетать противоположности, проявившаяся в частности в структуре и семантике казахских орнаментальных композиций, представляющих уникальное равновесие узора и фона.

3. Свойственный сакральному искусству синтез пространства и времен осуществлен парадоксальным для западной семиотики образом, опровергающим аксиомы этой науки. Например, визуально воспринимаемая знаковая система может разворачиваться во времени, а слуховая — реализовываться как симультанная (одновременная).

4. Развив потенциал, заложенный в природе сакрального символа, казахская культура создала феномен, музыковедом Б.Аманжоловым определенный как «образная абстракция”. Это явление по существу опровергает основополагающую в современной семиотике классификацию знаков (иконические, индексные, символические).

5. Архетипом устной кочевой культуры является кюй, представляющий синкретическое единство знаковых систем разных видов и уровней. Кюй преодолел пропасть, которая всегда существует между двумя сторонами знака — означающей и означаемой и, таким образом, репрезентируемое этим расщеплением знака противостояние денотативной синтагмы и коннотативной системы, визуального и слухового, непрерывного и дискретного восприятия, мифа и ритуала, синхронии и диахронии, природы и культуры, наконец. Семиотическая уникальность казахской культуры представлена сконцентрированно в кюе, в наиболее чистом виде выражающем логику мифопоэтического мышления, « великую логику “означающих”, логику риторических форм» (выражение Р.Барта).

Отмеченные для характеристики традиционного для казахской культуры мышления (более подробно о семиотической природе казахскойской культуры см. тексты канд. диссертации “Мифортуальные основания казахской культуры” З.Наурзбаевой и «Философские основания исследования орнамента” А.Малаева) запечатлены в нас на генетическом уровне и могут проявляться бессознательным образом так, как это видимо происходило у Рамануджана. Говорят казахские чабаны обладали способностью с первого взгляд и очень точно определять количество скота в огромном стаде. Следопыт приложив ухо к земле, по звону стремян также с точностью определяли численность сотенных отрядов, движущихся в десятке километров. Кроме очевидной остроты зрения и слуха, в указанных примерах проявлялась по-видимому специфическое умение работать в пространстве-времени, сворачивать распределенный во времени процесс счета. Еще один пример из личного опыта: обучаясь в университете, мы проходили 2-х годичный цикл дисциплин — линейная алгебра, линейное программирование, математическое программирование и пр. Коротко суть этих предметов можно представить так: дается двумерная матрица (таблица чисел), которую по определенным правилам нужно преобразовывать до оптимального состояния. Делается это пошагово, постепенно: производишь преобразование и проверяешь на оптимизацию, опять преобразуешь, опять проверяешь и так много раз. На удивление преподавателя у меня получалось по другому: некоторое время вглядываясь в матрицу, я сразу записывала оптимальный окончательный вариант. Преподаватель начала беспокоиться, что я не освою суть дисциплины — правила преобразования и приносила специально для меня более сложные задачи. Результат был тот же.

Позднее, занимаясь исследованиями казахской культуры я поняла, что здесь бессознательно проявлялись особенности национального мышления, указанные в пунктах I и 3. Если же эти и другие генетически заложенные свойства нашего мышления исследовать специально, осознанно развивать их у детей с раннего возраста, воспитывая ребенка в казахской культуре, учитывая их школьных программах например по математике, то результаты могут быть просто потрясающи. Как минимум, такие дети сумели бы жить и работать более эффективно и главное более человекосообразно в информационном обществе. И вполне возможно произвели бы революцию в исследованиях искусственного интеллекта. На современном этапе искусственный интеллект работает эффективно в дискретном режиме (приблизительно по принципу работы левополушарного мышления). Огромной проблемой является научить его работать в аналоговом режиме (свойственном правополушарному мышлению). Казахский кюй изначально строится как аналоговая система, но выполняет функции по мнению западной семиотики свойственные лишь 10 дискретным системам, но недоступные аналоговым.

(Здесь я дважды должна просить прощения у читателя: Во-первых, за нагромождение терминов. Они использованы не для того, чтобы терроризировать читателя-гуманитария, но чтобы дать почувствовать масштаб проблемы, потенциальные перспективы синтеза казахской традиции и современной науки в системе воспитания и образования. Замечено, казахи — талантливые математики. А если осознанно оттачивать интеллект и интуицию ребенка, сформировать личность, одинаково влюбленную в красоту казахской музыки в красоту математики, воспринимающую их как единые в сути проявления вечной красоты, то… Во-вторых, заранее прошу прощения, если в наших школьных учебниках математики, не просто дидактически беспомощных, но и изуверски бессмысленных, появятся темы по линейной алгебре в классе этак во втором. Разумный человек надеюсь поймет, что не это я имела в виду. За мыслительные процессы в головах авторов суверенных учебников я ответственности на себя не принимаю. Самой в компании с настоящими канд. физ. мат. наук приходилось искать хоть какой-то смысл, хоть какую-то возможность что-то ответить на заданный вопрос задачи для I класса. Считаю эти учебники диверсией против будущего наших детей и нашей страны)

Эпоха, в которую нам выпало жить, агрессиво относится к культуре вообще, и тем более к такой сложной и тонкой системе как традиционная кочевая культура наших предков. По большому счету абсолютное большинство нации существует вне ее. Но если мы хотим не просто существовать как производители и потребители малокачественных товаров, безликое население третьего мира, а развиваться, реализовываться как личности, как нация, как страна, то должны культивировать нашу свободу. Наследие предков надо не только хранить в музеях. И не надо конечно пытаться буквально повторять, реанимировать забытые, утратившие жизнь пустые формы. То, что было уместно и необходимо в прекрасной гармоничной ойкумене кочевников, может оказаться невозможным и бессмысленным в раздираемом противоречиями дегуманизированном мире. Кочевая традиция не имеет ничего общего с консерватизмом и закостенелостью. “Олiм жок, омiр жас” (смерти нет, жизнь млада) — таков был в древности боевой клич кочевников. Они верили в перевоплощение духа и не боялись смерти, зная, что умирает лишь тело. В XX веке тело казахской культуры убивалось многократно, но дух ее вечен. Наш долг — осознанно культивировать этот дух. В первую очередь в сфере воспитания образования.