Он начинается в 150 километрах от Жезказгана. Городские неженки, мы, конечно, не сможем отличить собачий след от волчьего, но человек, самый знаменитый местный волчатник, к которому мы направляемся, читает следы как географическую карту.
Дети сейчас на каникулах, а волчата, родившиеся в конце весны, наоборот, сейчас только проходят первый класс в волчишнях. И нам не видно, как волчицы приносят им мясо, ласкают щенят языком, а самых непослушных и любопытных приминают лапой и отбрасывают назад, в глубь логова.
…Пока мир раскалывают хорошие и плохие последние известия, степные обитатели Сары-Арки обсуждают единственный закон — закон добычи. Для волков ее остается все меньше и меньше, за время в пути ни один сайгак не перебегает дорогу машине, только испуганные ящерицы юркают из-под колес.
…Диковатый человек, который 20 с лишним лет назад покинул город, “клоаку, полную жестоких и жадных людей”, тепло встречает нас, и мы кумысничаем. Охотник и скотовод Сембай Унчибаев живет на берегу реки Кара-Кенгир вместе с женой. Два предмета в доме намекают на цивилизацию — телевизор и старенький мотоцикл. Сембай прописан в городской квартире в городе Сатпаеве, но он выбрал нынешнюю среду обитания, так как здесь жили его предки. Человек-волк до сих пор не выносит замкнутых помещений и критикует городской воздух и воду.
К вечеру у нас на самом деле то ли от кумыса, то ли от степного воздуха начинает кружиться голова. Звезды, густо рассыпанные до края горизонта, опровергая астрономические каноны, образуют не Большую Медведицу, а Большую Волчицу.
Но сидеть за полночь у костра с Сембаем нам не страшно, хотя ружье он оставил дома. В дозоре сидят четыре огромных сембаевских пса. Хозяин строго разграничил функции каждой. Акшойна он нарек Госбезопасностью. Лайка по кличке Солар — личный телохранитель хозяйки дома. Двух остальных он зовет Уголовный розыск и Налоговая полиция. Последний за ночь несколько раз профессионально проверил носом наши сумки, но, к счастью, излишков капитала не нашел, а жидкая валюта его не интересовала.
При каждой новой встрече Сембай угощает очередной сагой о своих собаках. Он с нежностью вспоминает своего волкодава Аю, на самом деле похожего на белого медведя, героически погибшего из-за хозяина.
— Однажды зимой охотился с собаками. Один волк отбился от стаи. Мы с Аю — за ним. Я его потерял из виду, на белом квадрате только кусты чернеют. Вдруг Аю молча перегородил мне дорогу и не пускает вперед. И тут я увидел, как волк спрятался в кустах: уши пригнул, изготовился к прыжку. Прыгнул, но Аю закрыл меня.
Драка собаки с волком напоминает бои без правил. Опытная собака не уступает волку. А волков недаром называют сухопутными акулами. Аю добрался до горла, возил-возил волка по земле, но уже старый был, зубы сточились. Тогда я пришел на помощь и поднял ружье…
300 волков на счету у Сембая, и мы надеялись, что и в этот раз он возьмет нас на охоту. Но Сембай отказался: “Я теперь не охочусь, а обороняюсь”.
Раньше серое поголовье регулировалось опытными волчатниками. За одну волчью шкуру государство платило 50 рублей. Обработка ее — процесс долгий, состоящий из нескольких этапов, секреты которого постепенно забываются. А сам промысел на волков невыгодный теперь. Не от того, что волков меньше стало. Охотники, они люди скромные, не будут кричать про ружья 40-летней давности, затраты на бензин, про то, что мечтают о карабинах, а волки, невидные государственному глазу, все больше и дальше осваивают степное пространство в поисках пищи. Хоть бы один заблудившийся сайгачонок! И устремляются к чабанским загонам. Уже четыре года, как “волчьи деньги” перестали платить, и фермерский скот автоматически стал самой легкой добычей.
…Одна серая волчица очень долго таскала скот у соседей, весь район держала в страхе, много зла причинила людям. Сембай решил ее найти и наказать. Поехал к могиле предков, почитал Коран, долго рыскал, пока нашел. И……Она лежала в пещере со своими волчатами. И замерла от неожиданности, когда я наставил на нее ружье и прочитал ей смертный приговор, перечисляя все ее преступления, которые она совершила. Она даже не отвернулась, и я выстрелил.
Убивать жалко, и не убивать нельзя. Поголовье увеличивается каждый день. Многие волки уже заходят в город, я сам видел волчьи следы в городских кварталах. Несколько стай питаются там, скрещиваются с бездомными собаками. Мутанты ведут себя бессовестно и нагло, даже ружья не боятся.
До сих пор взрослые, рассказывая детям сказки про трусливого волка, ошибочно принимают волчьи маневры за стремление спасти свою серую шкуру. А волки при встрече с неизвестным просто соизмеряют свои силу и слабость, иногда отступают, выигрывая время и расстояние.
— Однажды волк посмеялся надо мной. Я долго охотился за ним, а он все петлял. Обхитрил — и зашел сбоку, да на такое расстояние, что винтовкой мне его не достать. Волк тоже устал от погони, но смотрел на меня и улыбался.
Улыбка волка — не моя выдумка ради красного словца. Волки непредсказуемы и умны. Кто кого превзойдет, волк или охотник — неизвестно. Это вечная игра. Но всегда приходится быть начеку. Для волков все живое делится на тех, кто ест, и на тех, кого едят. И на языке санскрита “мя-со” означает “ты меня, потом я тебя”. Таков закон добычи.
— У волков и у людей одна проблема: как прокормиться и выжить, — рассказывает Сембай, — но волк для меня надежней, чем человек. Он нападает только тогда, когда голоден или чувствует угрозу.
После битвы за выживание на втором месте у волков стоит любовь, чувство еще более суровое и жестокое, чем голод. Самые преданные самцы — волки.
— Однажды повадился ко мне матерый волк. Зарезал двух овцематок. Когда мы, наконец, столкнулись друг с другом, он на моих глазах остервенело вырвал у овцы сердце и с ненавистью смотрел на меня.
Он не был голоден, я видел это по выражению горящих глаз. И вдруг я понял. Я убил его щенную волчицу, когда она попалась в мой капкан. Он пришел по запаху ко мне, чтобы отомстить.
После того случая Сембай не перебивал весь выводок, а всегда оставлял в логовище одного волчонка. А некоторых из них брал домой. Один приемный волчонок долго отказывался от пищи. Секрет его сытости Сембай вскоре обнаружил: рано утром волчица-мать прибегала к дому и кормила волчонка.
С волками жить — по-волчьи выть. Для Сембая это не просто пословица. Он изучил повадки волков, стал не только волкобоем, но и волковоем, то есть научился выть, как они. И однажды понял, что волкам не нужны никакие университеты. Инстинкты — их главные воспитатели. Инстинкт заставляет их бороться за место под солнцем. Инстинкт заставляет убегать от ружья и огня. И — подчиняться сильному. Тот же красавец-приемыш Орлан постепенно привык к Сембаю, терпел ошейник и полюбил хозяина. Но всегда стремился убежать в степь и звал за собой хозяина. В конце концов глоток свободы оказался важнее.
— Знаете, чему я научился за все эти годы у волков? Многому, а больше всего — прятаться. И от четвероногих, и от двуногих. Никто не умеет прятаться так, как волки. Они используют каждый рельеф, каждый камушек, дорожный ухаб как прикрытие. Если волк отойдет за сопку, ты потом его не найдешь. А прячутся они, когда чувствуют опасность, им лишний риск не нужен. Иногда едут люди в машине и даже не догадываются, что волк рядом. Хотите расскажу, как прячутся волки?
Однажды я в бинокль наблюдал, как пасутся лошади, а тут крадется волк. Метров за 20 от табуна лег, всем видом показывая полное безразличие и пренебрежение. От табуна отделились две лошади и приблизились к волку. Тот встал, лениво отбежал назад: дескать, отдыхать совсем не даете. Они — еще ближе к нему. Волк — дружелюбен и безмятежен. Между ними
остался метр — волк развернулся стальной пружиной и впился мертвой хваткой.Волки еще любят брать на испуг. Когда стая вихрем настигает табун, в толчее и панике все равно лошадь упадет, особенно зимой.
… Сембай взял нас с собой, чтобы проверить близкие к хозяйству логовища. Широкие норы, около 40 сантимеров в высоту, к нашему разочарованию оказались пусты. Волки пока далеко вместе с волчатами. Показал старые волчьи рестораны, так называет Сембай местечки, куда волки приносят щенкам корм. А еще, как добрые мама с папой, — старые ботинки, тряпки вместо игрушек. На зубок…
А волчишни для Сембая — совсем как обжитые квартиры. Как он умудряется втиснуться в узкий и длинный тоннель — непонятно: я застряла при первой пластунской попытке, хотя на Винни-Пуха и непохожа.
А Сембай однажды даже заночевал в волчьем логове. Ближе к ночи подошла волчица и легла рядом у входа.
— ?!
— Я же занял логово. Она не имела права зайти.
Вот так война иногда переходит во взаимное сосуществование. Однажды наш охотник поставил эксперимент: помочился вокруг разделанной туши барана, то есть сделал метку по-волчьи.
Ночью волки подходили к мясу, но ни один не решился пересечь территорию Сембая.
…И люди, и волки знают, что живет в этих местах Сембай-охотник, Сембай-хранитель, который не срубит дерево, потому что оно дает тень, который убирает мусор после отдыхающих парочек, лечит людей, но не берет с них денег.
Чудак-человек, ставший частью этого кусочка степи со звездным шатром, речкой с кувшинками и утренней росой на траве.
Утром степная тишина скоропостижно умирает — ее разрывают звуки какой-то радиостанции. Это приехали отдыхающие из города, им скучно без музыки.
…Сембай уезжает на сенокос. Он смилостивился и приглашает нас осенью на охоту. К тому времени голодные серые соседи подойдут к его загону совсем близко, и начнется новый раунд борьбы за существование. Но все равно человеку-волку легче сказать “ты” брату-клыку, чем урбанизированному homo novus.
Жезказган