О трайбализме в казахском обществе не принято говорить вслух. Причем чем выше по социальной лестнице вы поднимаетесь, тем меньше вам будут слышны гласные разговоры о нем. Однако именно наверху трайбализм как социальное явление проявляется наиболее ярко и ощутимо. Если кто-то, находясь не в своем кругу, вслух станет говорить о том, что деление на жузы имеет место в современном независимом Казахстане, и начнет подкреплять свое такое суждение конкретными примерами, он рискует подвергнуться обструкции со стороны своих слушателей. Причем более других будут его ругать или осуждать те, кто в своей личной жизни не только активно проводит линию так называемой жузовщины, но и находится благодаря этому в куда более выигрышном, по сравнению с другими, положении. Это означает, что разоблачению трайбализма и преданию гласности связанных с ним неблаговидных фактов прежде всего противятся те, для кого жузовщина не досужая тема, а образ жизни.
Всего лишь один пример, иллюстрирующий такого рода вывод. Шерхан Муртаза, являющийся народным писателем Казахстана и депутатом Мажилиса, слывет главным идеологом казахского единства и осуждения жузовщины. Ему принадлежит крылатая фраза: “Жузге болiнгеннiн жузi жансын, руга болiнгеннiн урыгы ошсiн!” (“Пусть сгорит со стыда лицо того, кто делит казахов на жузы, и пусть останется без потомства тот, кто делит казахов на роды!”). Так вот, сам он, в бытность председателем Гостелерадио Казахстана в начале 90-ых годов, получил известность тем, что собрал вокруг себя одних своих сородичей и распределял среди них наиболее престижные должности и блага. Это история получила такой резонанс, что известный сатирик Копен Амирбеков посвятил ей целое стихотворение разоблачительного содержания.
Так что насчет того, что большинством казахских авторитетов трайбализм во всеуслышание осуждается, обольщаться не стоит. Ибо это как раз тот случай, когда произнесенные вслух слова следовало бы воспринимать с точностью до наоборот. Поэтому предлагаю отбросить ложный стыд и откровенно поговорить о трайбализме.
- Немного о том, как это было в прошлом
- Взгляд на трайбализм сквозь собственную судьбу
- Как это обстоит сейчас
- Новые времена породили новые правила общественного поведения
- Русские, похоже, тоже приняли новые правила
В советскую эпоху подавляющее большинство казахов весьма смутно представляло себе то, что называлось и называется делением на жузы в условиях современной жизни. Оно было актуальным для тех, кто вращался в сфере казахской культуры и казахскоязычной творческой деятельности. А еще этот фактор играл немаловажную роль в жизни тех, кто клал ее целиком и полностью на алтарь карьеры партийно-советского работника.
Причем в самой среде людей, входивших в означенные определенные казахские круги, отношение к делению на жузы в практических целях было разным. Больше значения придавали этому вопросу в столице, меньше – в областных центрах. На районном уровне о нем, можно, сказать и не вспоминали.
Но для большинства казахов деление на жузы было частью духовного наследия народа и практического значения тогда не имело.
К примеру, я, будучи человеком с техническим образованием и специальностью, работал в ту эпоху на предприятиях и в учреждениях Алматы, Павлодара, Джамбула (сейчас — Тараз) и Гурьева (теперь — Атырау). И для меня жузы тогда как факт этнокультурной жизни нашего народа представляли собой понятия, к которым восходят казахские родословные. О них я мог говорить или вспоминать в своей частной жизни. А на работе или по работе они ни как злободневный вопрос, ни как актуальная тема для разговора не возникали. Правда, уже тогда во внеслужебной обстановке из уст партийно-советских работников, деятелей культуры не раз приходилось слышать о том, что деление на своих и чужих по жузовой принадлежности не только не является всего лишь пережитком прошлого, но и вовсю практикуется кое-где.
Меня, помнится, удивляло то, с каким пристрастием обсуждают такую тему эти люди. Несмотря на их статус весьма влиятельных в обществе лиц, мне представлялось, что они живут прошлым. Да, они являлись частью советского истеблишмента. Но такой частью, участие которой в принятии важнейших для общества решений было минимальным. За окном бурлила и стремительно преобразовывалась жизнь. Технический прогресс шел вперед семимильными шагами. Мы – технари и представители прочих реальных профессий – в большинстве своем думали: пройдет еще лет десять-пятнадцать, и к началу 2000 года пристрастное деление казахов по жузовой принадлежности изживет себя…
Сейчас уже идет второй год нового столетия и тысячелетия. Наступили времена, которые когда-то казались недосягаемо отдаленными. И я вынужден признать, что наш прогноз не оправдался. Деление на жузы в практических целях не только не изжило себя, но за 10,5 лет государственной независимости нашей республики оно вышло за пределы узкой сферы определенных казахских кругов и стало общеказахским, более того, общеказахстанским явлением.
И вот что странно. Ныне партийно-советских работников уже нет. А деятели казахской культуры уже не имеют того влияния и социального статуса, который у них был раньше. Другими словами, носители идеологии деления казахов на жузы и роды сделались анахронизмом. А само же явление пышно расцвело. Причем, судя по всему, оно не думает останавливаться в своем развитии и в настоящее время выходит на новый качественный уровень. На первый взгляд это кажется противоестественным. На самом деле ничего странного тут нет. Чтобы взяться объяснить, почему это так, я должен буду снова вернуться к своему примеру.
Я всегда стремился самоутвердиться как специалист своего дела. И в прошлом у меня не было причин жаловаться на свою судьбу. Моя служебная карьера складывалась вполне благополучно. Меня как работника ценили и без задержек продвигали по служебной лестнице. О своем будущем я не тревожился. Но преобразования последних лет поколебали мою веру в то, что казах, как говорил Абай, не пропадет, если он получит практическую специальность. Я же не только имел ее, но и всю жизнь, отодвинув все остальное во второй план, совершенствовался как специалист. Тем не менее, в новых условиях очень быстро оказался, так сказать, “вне игры”. Конечно, я выкручиваюсь, как могу, и не сижу уж совсем без средств. Вопрос тут не об этом, а о другом. Поскольку мое нынешнее занятие никак не связано ни с моей специальностью, ни с профессиональным опытом, я смог посвятить возможности своего инженерного мышления выяснению истинных причин такого поворота в жизни.
Всесторонний анализ судьбы моей и подобных мне людей позволяет утверждать, что все мы, будучи с точки зрения потребностей века техники и информатики людьми более современными, чем большинство наших соплеменников, при теперешних обстоятельствах оказались отодвинуты на обочину жизни именно и исключительно потому, что, стремясь соответствовать духу современности, изжили из себя атавизм узколобо-корыстного деления на жузы, племена и роды. Мы формировались как личности с общеказахским гражданским сознанием. Но именно такие-то в независимом Казахстане и оказались лишними людьми.
Потому что, насколько я могу судить, все более и более решающую роль в жизни общества приобретают кланы. Они формируются по принципу принадлежности тому или иному жузу, племени, роду. Тот, кто игнорирует этот принцип, рано или поздно сам оказывается проигнорированным и выброшенным из оборота активной жизни. Вне клана выжить практически невозможно. Вы или принимаете правила клановой игры и начинаете делить казахов на своих и чужих по вышеупомянутому принципу, или соглашаетесь с тем, что с вами никто не будет считаться. Третьего, к сожалению, не дано.
Русские (славяне, европейцы), похоже, тоже приняли правила (“свои-чужие”) такой игры. Они, во всяком случае, также стремятся принимать в свой круг только своих. Об этом свидетельствует не только практика целого ряда негосударственных структур, где избегают брать казахов на работу (очевидно считая: хватит и того, что их полным-полно в государственных структурах), но и объявления в СМИ, приглашающие на свободные вакансии только кандидатов из числа лиц европейской национальности.
В Казахстане власть, если иметь в виду персональный состав, по преимуществу казахская. Ее костяк составляет старая гвардия из категории партийно-советских деятелей. Именно на ее базе сформировалась новая казахская административная и предпринимательская элита. Раньше рычаги реальной власти над Казахстаном находились в руках Москвы, и казахским руководящим лицам приходилось заглушать в себе дух межжузового соперничества. Сейчас ему, этому духу, уже ничто практически не мешает проявлять себя.
Что представляет из себя его самореализация, можно увидеть по результатам. Их много. Настолько много, что уже те самые простые казахи, для которых практика деления на жузы была в советское время абстракцией, начинают во всеуслышание говорить об этом явлении. На эту тему сильными мира сего наложено табу, и ослушникам гарантировано самое громкое осуждение на всех уровнях с чувствительными последствиями и потерями. К тому же сегодня рядовой коренной житель Казахстана очень уязвим. Но если люди тем не менее поднимают эту тему, значит, ее нельзя более замалчивать.