Итак, суд над Мухаром Аблязовым подошел к финалу: уже выступил прокурор, потребовал семь лет заключения, в понедельник будут выступать защитники, потом последнее слово предоставят подсудимому, а затем судья удалится для вынесения приговора в комнату с двусмысленным названием “совещательная”.
Вот об этом — о двусмысленности всего этого процесса и всего происходящего вокруг него — пока формально приговор еще не оглашен, самое время сказать.
Тему эту мне подсказал сам государственный обвинитель: когда стороны перед прениями подводили итоги всему оглашенному в судебном заседании, прокурор Роот не раз употреблял слово “завуалированные”. Так он характеризовал действия Аблязова и их, прокурорские, доказательства его причастности к вменяемым ему преступлениям. И, надо сказать, это прокурорское словечко как нельзя точно отражает суть дела. Иначе как “завуалированным” весь этот процесс не назовешь.
Смотрите, как получается: премьер Тасмагамбетов, вынужденно раскрывая перед парламентом тайну об укрытом от бюджета на загрансчетах миллиарде долларов, в заключении своих потрясающих откровений заявил, что теперь-то правительство начнет борьбу с коррупцией. Дескать, не по воробья, а по “гусям” будем теперь бить…
И Президент недавно тоже что-то такое говорил о приверженности демократии и о борьбе с коррупцией, которая, дескать, началась с бывших министра и акима. Все это они говорили принародно, в расчете на публичный эффект. Ну так и воспользовались бы открытым судебным процессом для публичной демонстрации своих намерений!
Ан нет, процесс над Аблязовым выглядит не Верховным Судом, а маленьким таким полузакрытым междусобойчиком.
Комнатка – тесная, пропускают только по спискам, перед этим – обыскивают, чтобы даже диктофон кто-нибудь, не дай бог, не пронес! Заставляют сдавать даже телефоны, но во время заседания “мобильник” демонстративно верещит в кармане … прокурора. И судья не делает ему замечаний, потому что и так все знают, кто здесь главный.
Все это – нюансы, но именно они и показывают лицо нашего “правосудия”. Ведь Суд — он сродни театру, с той только разницей, что страсти – подлинные, сценарий – сама жизнь, а конец постановки не известен. Но тем более важно, как все действующие лица ведут свои роли.
Вообще, надо сказать, состязательная судебная процедура — это одно из самых важных изобретений человеческой цивилизации, необходимое не менее, чем огонь, колесо и компьютер. И если все делать по классическим процедурным канонам, эффект получается потрясающий: здесь вам, одновременно, и публичное священнодействие Правосудия, и захватывающий азарт схватки доказательств, и доскональное буквоедство, как раз гарантирующее равенство сторон, и беспристрастность Суда. На бумаге у нас с состязательностью суда тоже все в порядке. Не хуже, чем с правами граждан в Конституции. А на деле…
Театр начинается с вешалки, а Верховный Суд – с металлоискателя. Главное действующее лицо – судья Шаухаров. Торжественного на нем – только мантия, речь же совсем не для публичного места: глухо, отрывисто, невнятно. Не старается, или не умеет, но только слушать его даже в небольшой комнате – затруднительно. Начинающих актеров, между прочим, даже на роли “кушать подано!” учат дикции, как никак – азы профессии…
Другое дело — прокурор Роот, такой голос и на другом краю плаца услышишь! Тем более что лексика по-командирски незамысловата: зачем аргументы, когда на тебе погоны?
Второй прокурор, Тастанов, тот помоложе, видно, что дело изучал, и старается употреблять сложноподчиненные предложения. Но тоже, знаете ли: строить фразы осмысленно, да одну за другой, да связанными между собой, да с учетом доводов противной стороны — на все это нужна интеллектуально-дискуссионная практика, а откуда она у прокуроров?
И совсем иначе смотрятся защитники Аблязова и он сам: речь добротно грамотная, всему залу слышная и понятная, с аргументами и доказательствами. Но все — как об стенку горох…
Я вам скажу, почему судья не разрешил видео-, аудиозаписи: да если бы сценки из судебных заседаний снимать на телекамеру, да показывать в вечерних новостях, — больше ничего и не потребовалось бы сразу и для краха обвинения, и для начала избирательной компании “Демвыбора”!
Это — о внешнем антураже, а теперь перейдем к тем самым “завуалированным” доказательствам обвинения.
Не могу не начать с анекдота о сотовом телефоне: оказывается, у этой изначальной глупости есть еще резервы дополнительной абсурдизации! Знаете, чем обвинение доказало-таки причастность пресловутого “мобильника” к Аблязову? Суду была предъявлена рукописная инвентарная карточка, вся какая-то исправленная-переправленная, без дат, но с подписью министра. А в ней, кроме телефона, значатся также: пылесос, электрочайник, что-то там еще, и … пепельница. Что поделаешь — среди сотен бумаг приходилось первому руководителю (не курящему) расписываться и за такой “инвентарь”. Так что, если осужденный Аблязов не встанет “на путь исправления”, органы могут ему дополнительно впаять еще пару-тройку лет: за злоупотребление чайником и превышение служебных полномочий относительно пепельницы.
Теперь о главной “завуалированности”: причастности министра Аблязова к тому самому “Кустанайасбесту”, в пользу которого Минэнерго якобы лоббировало хозяйственные сделки.
Нет, нельзя сказать, что у суда не было доказательств того, каким образом Мухтар Аблязов относился к той самой “Айна-компани”, которая купила госпакет акций \»Кустанайасбеста”. Напротив, такие документы у суда есть, и они свидетельствуют, что ни к учредительству, ни к владению акциями, ни к управлению этой компанией, ни как-то еще он, будучи министром, отношения не имел. Ну и что с того? Прокуратура доказывает свое “железно”: оказывается, Аблязов владел “Кустанайасбестом” “завуалированно”, путем “хитроумных действий”!
Остается только посочувствовать “простоумию” наших финансовых полицейских и прокуроров, вынужденных так “вуалировать” свое бессилие.
А теперь — о сумме вмененного Аблязову ущерба: от него, кроме семи лет заключения, прокуратура требует возместить государству ни много ни мало 558 миллионов тенге. Сумма, прямо скажем, потрясающая, завораживающая воображение любого нормального человека. Невольно закрадывается мысль: если такие деньги, значит, что-то все-таки было…
Так давайте разберемся, что же на самом деле было:
Объем “ущерба” обвинение подсчитало элементарно: просто просуммировало все сделки с участием “Кустанайасбеста”, ему это записало в “необоснованную выгоду”, а государству – в финансовые потери. И все – на основании выводов казенных экспертов (совсем юных женщин), служащих по ведомству Минюста (да здравствует наше правосудие, самое “независимое” в мире!). А тот факт, что заказанные защитой (у нее есть такое законное право) экспертизы авторитетнейших казахстанских правоведов и экономистов-аудиторов с международными именами, плюс заключение солидной московской компании финансовых консультантов в один голос утверждают, что все сделки были законными и ведомственная экспертиза не права, прокурор опровергнул просто: он все эти заключения проигнорировал.
И вообще, если послушать заключительную речь прокурора, становится ясно, что суд просто зря время терял: с таким обвинительным набором он мог бы выступить и в первый день…
И все же о сделках. Если разбираться во всех этих взаимозачетах, переуступках долгов и поставках продукции, и у специалиста “крыша поедет”. Но по существу все достаточно просто:
Сутью всех этих многосторонних соглашений было “развязывание” цепочки взаимных неплатежей, и в этом смысле они были выгодны всем. При этом любой участник соглашения финансово не проигрывал и не выигрывал, поскольку сколько кто чего по этим соглашениям получал, настолько же он брал на себе соответствующих обязательств. Просто проходила как бы ротация обязательств: от одних они переходили к другим. В частности, долги “Кустанайасбеста” перед государственной компанией KEGOK, поставляющей ему электроэнергию, переходили в обязательства перед этой же компанией другого хозсубъекта – Экибастузской ГРЭС-2.
Вот в этом-то, по версии обвинения, и состоит завуалированное хитроумие Аблязова. Дескать, ЭГРЭС-2 (государственная, между прочим), в отличие от частного “Кустанайасбеста”, была неплатежеспособна, на чем и понес ущерб KEGOK.
Что правда, то правда, ГРЭС-2 не платила по своим долгам и была фактическим банкротом. Но вот вопрос: по чьей вине и безнадежными ли были ее долги?
Так вот, со всех точек зрения, практической и теоретической, с позиций строительной или рыночной стоимости этой самой дорогой и современной электростанции Казахстана, с точки зрения ее ликвидности, положения на рынке, перспективности, с любых иных позиций, совершенно очевидно, что государственная Экибастузская ГРЭС-2 как минимум раз в пятьдесят более состоятельный должник, чем частная рухлядь “Кустанайасбест”.
Чтобы построить равную по мощности ГРЭС, надо не менее миллиарда долларов. Но и сейчас, когда она в долгах как в шелках, Чубайс хочет получить пятьдесят процентов ее акций в обмен на 270 миллионов долларов долга Казахстана перед РАО ЕЭС. Значит, уж полмиллиарда долларов она стоит точно!
Поэтому, если бы KEGOK или его хозяин – государство в лице правительства действительно хотели бы получить свои деньги, это через процедуру банкротства они бы сделали элементарно.
Но все дело в том (и это – основная завуалированность всех “преступлений” бывшего министра энергетики!), что главным “кидалой” на рынке традиционно, еще со времен офшорной приватизации, выступает как раз наше рыночное правительство. Начиная с середины 90-х оно, попирая действующее законодательство и при полном попустительстве “правосудия”, “кинуло” на потрясающе гигантские суммы огромнейшее количество хозяйствующих субъектов как в стране, так и вне ее.
Схема такая: доведенное до банкротство госпредприятие делится на два разных юридических лица, одно сохраняет родительское название, и в нем хоронятся все долги, а в другое передаются “чистые” активы”, основные фонды и оборотные средства, после чего такая лишенная дурной наследственности “дочка” отдается, иной раз – почти даром, в “хорошие руки”.
Таких взывающих к правосудию “могильников” правительство поставило по Казахстану – без счета, но наша доблестная прокуратура про это будто и не слыхивала.
В частности, тот же “пострадавший” KEGOK, он сам есть 100% плод “кидальных” действий правительства, и у него самого за спиной лежит могильник НЭК “Казахстанэнерго”.
А следующим “кидальным” вариантом, как раз в то время, и была эта самая ГРЭС-2 (чего, кстати, не хотел министр Аблязов). Правительство Токаева задумало применить к ней “особый порядок” банкротства, вся особенность которого состояла в занижении, в сотни раз, ее фактической стоимости (как раз примерно посередине между ценой сотового телефона с чайником-пепельницей и изношенными фондами “Кустанайасбеста”).
Поэтому, вообще говоря, завуалированная логика в действиях “правосудия” против Мухтара Аблязова все-таки есть: если не отправлять в тюрьму за “кидальную” деятельность всю правительственную команду, значит, надо осуждать лидеров “Демократического выбора” — за то, что они выступили против правил такой “команды”.