Краткие итоги суда над М. Аблязовым

Завершающий аккорд громкого дела возвратил всех к самому началу – настолько текст приговора сходился с обвинительным заключением, которое было предъявлено Аблязову. Как будто трехнедельного разбирательства, длительных допросов свидетелей, скандальных приездов-отъездов экспертов, документов независимой экспертизы, нудного зачитывания показаний и документов при подготовке прений и самих прений просто не было. Он практически один в один повторял то, что почти четыре недели назад зачитывал Владимир РООТ. И по \»незаконному занятию предпринимательской деятельностью\», и по \»злоупотреблению должностными полномочиями\» в части заключения злополучного шестистороннего соглашения.

Судья посчитал, что \»поскольку АО KEGOC на 100% находился в государственной собственности, поэтому был подведомственным предприятием МЭИТ\», и поэтому \»Аблязов, будучи министром, ответственным должностным лицом злоупотреблял своими служебными полномочиями и повлиял на руководство ЭГРЭС-2\» для подписания этого документа. Соглашение, полагает судья, было подготовлено и подписано под давлением экс-министра.

Суд посчитал показания единственного узбекского свидетеля ЗИЯТОВА, осужденного за хищение денег, полученных в счет исполнения шестистороннего соглашения, достоверными и исчерпывающими, даже в части посещения им кабинета бывшего президента АО KEGOC, хотя эта часть показаний свидетеля обвинения однозначно была опровергнута защитой.

Кроме того, суд практически дословно повторил обвинительное заключение о создании Аблязовым ряда компаний и участии в их управлении во время работы в государственных органах, что \»противоречит закону о борьбе с коррупцией и о правительстве\».

Например, после того, как \»Аблязов вышел из состава учредителей ТОО АСТ, эта компания не перестала существовать — изменился только состав учредителей\», в который вошла другая компания, учрежденная подсудимым. Следовательно, через пятую или шестую компанию, якобы последовательно учрежденную предприимчивым министром, он все-таки владел, а значит, пользуясь своими полномочиями, действовал в интересах \»своей\» компании.

И только в смешном эпизоде с незаконным пользованием сотовым телефоном суд посчитал, что \»доводы обвинения не нашли подтверждения в материалах дела\», а посему состава преступления здесь нет и не может быть.

Итог — шесть лет в колонии общего режима, запрет занимать ответственные должности в течение двух лет, личное имущество конфисковано в счет возмещения ущерба АО KEGOC. Кроме того, судебные издержки, ненамного меньшие, чем \»ущерб\» по сотовому телефону, также будут взысканы с осужденного. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Прокурор Роот доволен приговором: \»Содеянное Аблязовым органы предварительного следствия квалифицировали правильно, эта квалификация была поддержана государственным обвинением, то есть нами, и суд также квалифицировал содеянное в основном по предложенной квалификации за некоторым исключением\».

При этом даже голос государственного обвинителя звенел от удовлетворения. В нем уже не было металла \»что вы можете пояснить\» и жесткости \»полагаю отказать\». Прокурор даже облегченно соглашался с решением об отсутствии состава преступления по сотовому: \»Это право суда. Следствие и обвинение настаивали на этом, но коли уж суд счел нужным исключить эту позицию обвинения, я полагаю, решение суда таково, это приговор Верховного суда, мы согласились\».

Говоря все это, прокурор тяжело вздыхал, а когда его спросили, почему он вздыхает, он ответил: \»Нагрузка все-таки выслушивать ваши вопросы и отвечать на них\».

Соглашения, касающиеся \»Кустанайасбест\», заявил Роот, были полностью незаконными. В отношении же \»ряда должностных лиц, которые участвовали в подписании названных мной соглашений, также возбуждались уголовные дела, но они были прекращены по амнистии\». \»Там была другая квалификация, а квалификация у Аблязова совсем другая, это тяжкое преступление, и оно под амнистию не подпадает\».

Реплика одного из окружавших прокурора людей, по-видимому, не из пишуще-снимающей братии, о том, возможна ли \»череда громких дел по другим министрам\» и не только, вызвала у прокурора следующую реакцию: \»Вопрос, конечно, неуместен. Должен быть конкретный предметный разговор. Должен быть конкретный состав преступления, криминал\».

На оглашение приговора по делу Мухтара АБЛЯЗОВА прибыл Валентин ГЕФТЕР, известный правозащитник, директор Института прав человека в Москве, руководитель программы \»Преследование по политическим мотивам в странах СНГ\». Он описал свое видение ситуации:

— Грустно, когда правосудие используют в политических целях, для подавления каких бы то ни было оппонентов. Конечно, надо дождаться приговора и по одному делу, и по другому, но, как говорят, тенденция, однако.

— И какова тенденция?

— Тенденция такова, что, видимо, не хватает сил у нынешней власти для того,

чтобы законно и цивилизованно работать с оппозицией.

— А у оппозиции?

— Может, и у оппозиции тоже, но оппозиция хотя бы не прибегает к уголовному преследованию, не в ее силах сажать в предварительное заключение, а потом, не дай Бог, и уже по приговору. Здесь понятно, что исходно стороны не равны, и поэтому мы должны требовать от власти, именно от власти в первую очередь, чтобы она действовала в рамках права и цивилизованных демократических норм.

Если бы Аблязов был сегодня президентом, мы ему бы предъявляли точно такие же требования.

— Как вы оцениваете действия власти в этом случае?

— Я не специалист по внутренним казахстанским процессам, я сегодня первый день здесь, хоть и слежу за процессами и бывал раньше в Казахстане, но должен сказать, что это общая тенденция всего нашего постсоветского пространства — не разделение судебной и политической властей, использование псевдоправовых методов для того, чтобы преследовать своих политических или иных оппонентов. Такая болезнь есть везде, только каждый болеет по-своему в определенный момент времени.

— Например?

— В Беларуси вы знаете, в Азербайджане и Грузии в начале и середине девяностых, но даже в более демократических странах внешне — на Украине, Армении и России не в последнюю очередь, очень часто используются прокуратура и суды, чтобы, вульгарно выражаясь, сводить счеты.

— Но ведь дыма, говорят, без огня не бывает?

— Нет \»дыма без огня\» — это, может быть, болбше обывательская поговорка. Но, вообще, установление истины — это даже не прерогатива суда. Это, наверное, только Господу Богу можно простить и времени. Очень часто те или иные люди совершали отдельные правонарушения. Другое дело, что власть искусственно выдирает этих людей, потому что они ее оппоненты, преувеличивает степень их вины, навязывает суду и прокуратуре свое мнение и свое желание достичь желаемого результата. В итоге эта цепочка ведет к все большему и большему обострению политических противоречий, нестабильности, а часто очень к экономическим каким-то неудачам. То есть это сказывается на простых людях.

— Вы приводили примеры других стран. Там такое противостояние чем-то заканчивалось?

— К сожалению, чаще всего тем же самым — судебными приговорами, отбыванием в местах лишения свободы. В лучшем случае люди амнистируются и выходят пораньше, не заболевают или что-то еще. А в худшем — сидят до сих пор, вот в Азербайджане, который полтора года назад вступил в Совет Европы, но до сих пор Европа не может добиться хотя бы законного пересмотра политически мотивированных дел за проступки начала девяностых, я уже не говорю про освобождение. Есть надежда, что это произойдет, но до этого очень далеко.

— Каковы, на Ваш взгляд, перспективы у нас?

\»Я не сомневаюсь, что как следствие и прокуратура выполнили \»заказ\», так его выполнит и суд\», — заявил в своем последнем слове Мухтар АБЛЯЗОВ.

Мама подсудимого, выходя из зала, вытирала слезы. Но на слова сочувствия и поддержки отвечала: \»Я горжусь сыном. Ведь он сказал правду, мы его так воспитали. Может быть, мы плохие люди?\»

Служить стране можно по-разному. Для одних служение Отечеству заключается в выполнении указаний сверху, для других — отстаивании своих взглядов и убеждений. В речи Аблязова это звучало так: \»Я внимательно изучал период политических репрессий 1937-38 годов. Были уничтожены миллионы людей. Почему это происходило? Потому что из-за страха, отсутствия гражданской позиции люди молчали или выполняли приказы, говоря себе, что они вынуждены выполнять эти приказы. Затем они сами становились жертвами, их осуждали уже другие люди, которые тоже считали, что выполняют приказы. Результат – истребление миллионов людей. Для того чтобы это не повторилось сейчас снова, каждому из нас необходимо занять гражданскую позицию\».

Аблязов, один из плеяды \»младотюрков\», в начале надеялся: \»Перестройка, объявленная Горбачевым в середине 80-х годов, дала нам многим надежду, что страна изменится, начнутся демократические реформы. Но, к сожалению, надежды не сбылись. Новые надежды появились с объявлением независимости Казахстана. Так получилось, что в начале 90-х годов я занялся бизнесом. И уже к 1997 году мне удалось создать одну из крупнейших групп Казахстана, где работали тысячи людей. В этих условиях, казалось бы, что еще нужно человеку, который еще вчера жил в общежитии, в 30-ти километрах от Алматы, в комнатушке в 10 квадратных метров с маленьким ребенком\».

О начале государственной карьеры он отозвался несколько иронично: \»Когда весной 1997 года мне предложили возглавить АО KEGOC — я отказался. Так как считал, что принесу больше пользы, создавая новые рабочие места, новые производства, своим примером подталкивая других к самостоятельности, показывая, что можно, не имея никакой поддержки со стороны власти, добиться

успехов самому — только своим трудом и талантом\».

Но тогда он все-таки принял предложение: \»Вы, наверняка, помните, каким был 1997 год. Сложнейшая ситуация в энергетике, повсеместно шли веерные отключения, останавливались целые производства, не получая стабильного энергоснабжения. Помнится, тогда премьер-министр КАЖЕГЕЛЬДИН кричал на меня, мол, хватит работать только на свою компанию, надо помочь государству, государству нужны сильные менеджеры, которые в состоянии решать сложные проблемы. Только желание помочь своей стране заставило меня согласиться возглавить энергетику страны. Причем это была самая разваленная отрасль, где присутствовали неплатежи, огромные долги, многочисленные невыплаты заработной платы.

Президентом АО KEGOC я проработал около девяти месяцев. Но даже за это короткое время самые сложные проблемы удалось решить. Даже наши недоброжелатели признают, что реформы, которые мы провели в энергетике в 1997-98 годов, не имеют аналогов по своим темпам и качеству во всем постсоветском пространстве, а также во многих странах мира. Была разработана программа развития электроэнергетики на пять лет, привлечены огромные инвестиции в отрасль, упорядочена работа всех участков рынка, разработаны рыночные правила, которые позволили вдохнуть жизнь в разваленную отрасль.

Мечта энергетиков-инженеров — объединить энергосистемы Южного и Северного Казахстана, и далее энергосистему Казахстана с энергосистемой Средней Азии и России, — мечта-проект еще времен Советского Союза была реализована в условиях жесточайшего кризиса и дала толчок развитию электроэнергетики и промышленности всей страны.

Наши реформы привлекли огромное внимание энергетиков стран бывшего Союза, которые только хотят добиться того, что сделано в Казахстане еще в 1997-98 годах. Желание помочь стране, изменить ее к лучшему, а не жажда наживы, – вот что заставляло нас работать по 14-15 часов в сутки, отдавая своему государству и своему народу все силы, знания и энергию. Я очень горжусь тем, что мне удалось сделать свой вклад в энергетику Казахстана, который признают даже недоброжелатели вроде господина ЧУБАЙСА, который только еще стремится добиться того, что уже реализовано в Казахстане.

Уже через полгода работы в KEGOC, в феврале 1998 года, я получил предложение возглавить министерство энергетики, индустрии и торговли. Но тогда я от него отказался, поскольку хотел осуществить те проекты, которые задумал. Спрашивается, зачем бы мне отказываться, если я действительно стремился получить и использовать те самые властные полномочия для реализации своих преступных замыслов, о которых говорит господин РООТ?\»

Карьеру государственного деятеля пришлось продолжить: \»Только 21 апреля 1998 года я дал согласие на должность министра, так как понял, что нужны более глубокие реформы, не только в электроэнергетике, но и в других отраслях экономики, настолько все оказалось взаимосвязанным. В 34 года я был назначен министром. И опять огромное желание изменить к лучшему экономику страны подталкивало меня к разработке самых различных программ, которые, в конечном счете, дали толчок развитию экономики Казахстана. Не случайно наше министерство называли \»генератором идей\» правительства БАЛГИМБАЕВА.

Опять обращаюсь к вашей памяти. Май 1998 года был чрезвычайно сложен для страны. Останавливались огромные производства с тысячами рабочих мест, в связи с кризисом управления на атомной станции МАЭК, под угрозой отсутствия воды и электричества оказался город Актау, тысячи людей выходили на митинги перед зданием администрации области. На грани закрытия был город Степногорск из-за убыточности работы урановой и золотодобывающей отраслей, падали цены на нефть.

Мы ждали, что будет прекращена добыча нефти в западных регионах Казахстана, а это сотни рабочих мест и жизнь целых городов. Именно в этой сложнейшей экономической ситуации я работал министром энергетики, индустрии и торговли. Не тогда, когда все было благополучно. В этих условиях нами была разработана новая промышленная политика, которая дала толчок развитию именно отечественной промышленности — машиностроению, легкой промышленности, сельскому хозяйству. Известная политика импортозамещения с ориентацией не только на вывоз сырья. Изменилась, по сути, государственная политика государства. Именно то, что в условиях кризиса нам вовремя удалось повернуться лицом к отечественной промышленности, я считаю, позволило избежать таких потрясений, как в России, когда в ходе августовского кризиса 1998 года разорились все крупнейшие банки России и десятки тысяч людей потеряли рабочие места. Нам удалось этого избежать. Более того, удалось решить сложнейшие проблемы и стабилизировать работу огромного количества предприятий, сохранить тысячи рабочих мест, спасти целые города. Осенью 1998 года были объявлены досрочные выборы президента, и мы, считая себя командой президента, активно участвовали в поддержке президента. И не только как министры, но и оказывая прямую финансовую поддержку, используя свое влияние на бизнес. Сейчас все это забыто\».

Возвращаясь непосредственно к обвинению, Аблязов подчеркнул: \»В 1999 году были попытки отдать за долги ЭГРЭС-2 РАО ЕЭС. Это не была моя личная станция, не было моей личной выгоды, корысти, которую пытается найти прокуратура. Только интересы страны заставляли меня бороться за ГРЭС-2, практически на тот момент я был единственным в правительстве, кто занимал такую позицию. И когда я был министром, ГРЭС-2 не была обанкрочена и оставалась в государственной собственности\».

Завершение государственной службы не принесло покоя бывшему министру: \»Я устал и хотел вернуться в частный бизнес. Но спокойно работать мне уже не дали. В течение трех лет меня непрерывно преследовал КНБ в лице — Рахата АЛИЕВА. Именно действия КНБ привели меня к мысли, что стране необходимы политические реформы. Для того чтобы власть реально служила народу, была подконтрольна, необходима такая же конкуренция в политике, как и в экономике. Не должна власть назначаться по клановому, родственному признаку или признаку личной преданности. Необходима реальная независимость судебной системы, народ должен избирать себе акимов, правительство должно утверждаться парламентом, нужен реальный независимый парламент, правоохранительные органы должны быть подконтрольными народу, парламенту.

Я понял, что невозможны экономические реформы без реформ политических. Именно это привело к тому, что в ноябре 2001 года мы при поддержке единомышленников объявили о создании РОО ДВК. Именно это привело к политическим репрессиям в отношении нас. Именно поэтому я, как и Галымжан Жакиянов, нахожусь сегодня здесь, в зале суда, по сфабрикованным обвинениям.

Понятно, что я мог отказаться от своих политических убеждений и у меня не было бы этих проблем. Но посмотрите, что происходит в стране. Поджигают офисы, типографии, избивают журналистов, выкручивают руки депутатам, незаконно осуждают людей. У нас у всех есть ответственность перед нашими детьми, которые будут жить в обществе, где нет никакой гарантии в завтрашнем дне. Есть ли смысл работать, зарабатывать, если в один день ты не только можешь всего лишиться, сесть в тюрьму, как это произошло со мной, быть избитым, оскорбленным, и закон не защитит тебя?\»

\»Историю, страну делают люди, своей позицией, своим отношением к правде, к справедливости\», — подчеркнул Аблязов: \»Мы, наше поколение, ответственны за нашу страну и должны, наконец, повернуть Казахстан лицом к цивилизации, чтобы мы были членами европейского сообщества не только в футболе. Пусть даже ценой семи лет, которые просит в отношении меня прокуратура, появится надежда у наших детей, всех граждан Казахстана, что мы будем жить в цивилизованном обществе.

Сейчас прокуратура, финансовая полиция, МВД, КНБ тоже выполняют политический заказ. Не сомневаюсь, что политический заказ выполнит и Верховный Суд. Хотя мои адвокаты еще имеют надежду, что будет принято справедливое решение. У меня таких надежд нет. Очевидно, что с учетом полной зависимости судей от власти, будет вынесен обвинительный приговор. Единственное, что я хочу сказать судье, что он несет, по сути, ту же ответственность перед своими детьми, внуками и перед будущим поколением. Потому что народ Казахстана никогда не забудет этого процесса.

Каждый раз, оглядываясь назад, я мучительно думал: мне скоро уже будет 40 лет, внес ли я достаточный вклад в развитие своей страны? Встретив свой 39-й год рождения в тюрьме, имея время переосмыслить все годы моей жизни, чувствуя поддержку тысяч людей даже из тюрьмы, я могу сказать, что свои 39 лет жизни я прожил не зря, внеся свой вклад в развитие не только всей экономики страны, но и в развитие демократии в Казахстане, пусть даже ценой собственной несвободы, возможно, и жизни\».