Перефразируем классика: если бы довыборов 28 декабря не было, их следовало бы выдумать…
Промежуточные выборы в трех ключевых точках, особенно Павлодаре, разделили не просто календарную дистанцию между прошлыми и предстоящими Большими Избирательными Кампаниями. В политическом плане они оказались тем, что математики именуют экстремумом – точкой перелома.
В 1999 году президент Назарбаев еще уверенно рулил ситуацией, поэтому и его собственное “неожиданно” досрочное переизбрание, и плановые выборы в Сенат, в маслихаты и Парламент организовывались, включая заблаговременное создание отанов, алюминиевых и аграрных партий, по сценариям администрации. Соответственно, самых нежелательных кандидатов от оппозиции “кидали” не напрямую сами власти, а они как бы сами “спотыкались” о некие иные препятствия. Так, Газиза Алдамжарова “подвела” урна, сломанная так и не найденными “хулиганами”, а против Петра Своика “вдруг” образовался очень богатый и очень “независимый” комсомолец-бизнесмен Исахан Алимжанов.
И хотя миссия наблюдателей ОБСЕ в своем “Заключительном отчете” записала, что “в конечном итоге, несостоятельность механизмов прозрачности и подотчетности, предусмотренных Центральной избирательной комиссией, сильно подорвала доверие политических участников и общества не только к итоговым результатам выборов, но и к самому избирательному процессу”, особых неприятностей режиму это не доставило. ОБСЕ – слишком забюрократизированная европейско-американской дипломатией, и слишком разбавленная такими “новодемократическими” членами, как Азербайджан, Узбекистан и страна Туркменбаши, организация, чтобы авторитарные президентские режимы могли всерьез опасаться ее недовольства.
Компромисс с Госдепом США и европейскими МИДами, рассерженными слишком уж неприкрытой демонстрацией пренебрежения принятыми в “цивилизованном сообществе” избирательными стандартами, был достигнут путем организации в Астане “Круглого стола по демократизации избирательного законодательства” под эгидой ОБСЕ. “Круглый стол” — прародитель нынешнего ПДС, провел четыре заседания, растянув их на полтора года, и на каждом таком заседании голоса трех-четырех представителей оппозиции тонули в хоре выступлений десятков прорежимных квакеров. В промежутках же между очередными заседаниями в дома этих оппозиционеров и их соратников врывались так и не установленные правоохранительными органами бандиты, наносили ножевые ранения, увечили близких металлической арматурой. Результатом работы такого “Круглого стола” стала масса со всех сторон предложенных, никак не систематизированных и взаимно отвергающих поправок в Закон “О выборах”, которые прямо такой механической грудой и были внесены в Парламент. Где и пребывают до сих пор без всякого движения.
Однако такой вполне устраивающий Ближний Круг ход событий был неожиданно (без кавычек, если иметь в виду ожидания самого режима) взорван … им самим. Случилось хотя и неожиданное для самой власти, но закономерное явление: по факту завершения разгосударствления и приватизации президентская “команда” необратимо разделилась на отдельные “подкоманды”, каждая из которых располагала уже своими собственными кадрами во власти-бизнесе, своими предприятиями, банками, газетами и телеканалами. По факту же появления таких новых команд, они не могли не вступить в конкурентную войну за передел ранее поделенного. Война же эта, хотя вначале и велась за бизнес-интересы, и по правилам внутрирежимной “подковерной” борьбы, не могла не выплеснуться на поле публичной политики, что и произошло в конце 2001 года. Как раз к тому моменту, когда недовольство ОБСЕ и потуги “старой оппозиции” хоть как-то напомнить о нечестных выборах действующего Парламента благополучно стали забываться.
Очень важно, что эта борьба сразу поляризовалась по тем двум “осям координат”, по которым сам Президент выстраивал вокруг себя систему власти-бизнеса. С одной стороны, доступ к самым крупным госпостам и самым выгодным приватизационным проектам получали непосредственно родственники, либо те из приближенных, чьим главным талантом по жизни было умение быть верным Помощником. Либо инородцы типа А. Машкевича, прошедшие проверку на абсолютную лояльность. С другой стороны, Нурсултан Назарбаев целеустремленно приближал к себе наиболее талантливых, образованных и хватких представителей бизнес-молодежи, которые, именно в силу таких своих личных качеств, отнюдь не собирались ограничиваться вторыми ролями и уступать кому бы то ни было.
Вторая же ось завершила поляризацию, поскольку она прошла как раз по тому разлому, который пролегает между двумя очень даже неэквивалентными половинками строящейся рыночной экономики Казахстана. То есть, родственникам и самым лояльным бизнес-партнерам досталась главная — экспортно-валютная часть, превратившая их в оффшорно-сырьевых компрадоров, объективно заинтересованных в откачке ресурсов из национальной экономики за границу. Амбициозным же “младотюркам” осталось довольствоваться объектами, работающими на внутренний рынок, что столь же объективно превращало их в патриотов и “социалистов” не просто по убеждениям, а и по конкретному бизнес-интересу.
Такое “разложение” прежде единой приватизационной “команды”, вообще говоря, есть абсолютно неизбежное и совершенно естественное следствие тех самых радикальных рыночных реформ, которые проводил Президент, и он просто обязан был понять, что у него получается, чтобы вовремя сделать следующий шаг.
Здесь, чтобы пояснить, что такое “следующий шаг” для целой страны, давайте поймем, как шагает обычный человек. Каждый шаг — это потеря равновесия, маленькое падение по ходу движения, которое предотвращается вовремя выставленной вперед другой ногой, после чего – новое падение, и только так, — непрерывно падая, можно двигаться. Движение же есть Жизнь, даже для того, чтобы просто стоять на месте, человек должен переминаться с ноги на ногу, уж так он устроен.
Так и общество: радикальная приватизация была совершенно необходимым шагом, без этого казахстанская экономика просто бы не выжила, и за ту решительность и скорость, с которой недавний Первый секретарь ЦК КПК “наклонил” оставшуюся без СССР республику в сторону рынка, мы все должны быть ему благодарны. Причем специфика такого шага, как превращение бывшей “общенародной” собственности в конкретно частную, требовала, чтобы никаких других властных “опор”, кроме президентской вертикали в тот момент не было. То есть, если бы в разгар приватизации Президент стал бы создавать еще и полновластный Парламент, и независимый Суд, все закончилось бы взаимной блокировкой и дестабилизацией. Сами понимаете, что случается, если при ходьбе одна нога начинает цепляться за другую…
Одним словом, можно найти достаточно если не оправданий, то логических объяснений созданной в 90-е годы авторитарно-персонифицированной президентской системы. Вплоть до объяснения природы пресловутых швейцарских счетов и того факта, что именно члены Семьи стали самыми богатыми людьми в Казахстане, и не только… В конце концов, те же Мухтар Аблязов и Галымжан Жакиянов, получившие крупные сроки от заказного президентского “правосудия” за лидерство в “Демократическом выборе”, незадолго до этого были подающими большие надежды членами президентской “команды”.
И, в конце концов, мы же не Польша с Венгрией, и даже не Литва с Латвией, и если бы у нас носители главной политической власти не закрепляли бы за собой, частным образом, наиболее крупные куски национальной экономики, то … наверху политической пирамиды оказался бы тот, кто успел наприватизировать больше…
Итак, хорошо ли, плохо ли, а приватизационный шаг был сделан, единый конгломерат политико-экономической власти, унаследованный Нурсултаном Назарбаевым от СССР, он собственноручно нарубил на десяток-полтора крупных и несколько сотен средних олигархий, еще связанных пуповиной с президентской вертикалью, но уже всерьез грызущихся между собой и рвущихся на волю.
В этот момент и наступила пора выбрасывать вперед вторую, временно “отставшую” ногу – реальный парламентаризм с такими его необходимыми атрибутами, как местное самоуправление, независимый Суд и, конечно, конкурентные выборы. Ну, например, представим себе, что в каждом городе, поселке, селе-ауле уже есть избираемый населением Совет-Кенес, компетентный решать все без исключения вопросы местной жизни, включая назначение исполнительного органа. А в Астане уже заседает многопартийный Парламент, имеющий право назначать и контролировать Правительство, и в нем наряду с демократами-популистами представлены действительно избранные депутаты от нефтяных, хромо-алюминиевых, свинцово-цинковых, сахарно-алкогольных и других олигархов. Понятно, что грызня, особенно – поначалу, на заседаниях таких представительных органов была бы порядочная, зато … страна приобрела бы новое равновесие, и могла бы делать очередной шаг вперед.
В таком новом властном балансе сейчас нуждаются буквально все: олигархи, – чтобы можно было передать по наследству нажитое уже не под гарантии невечного человека – Назарбаева, а под сенью неизменного Закона. Люди среднего достатка, — чтобы начать жить, наконец, не в насквозь коррумпированном, а в современном цивилизованном государстве. А более всего в появлении не президентских, а нормальных Парламента и Суда нуждаются, конечно, рядовые казахстанцы. Поскольку только так они из никому не нужных “нетрудоустроенных”, или из бесправной рабсилы “иностранных инвесторов” становятся социально защищенными Гражданами.
Президент, кстати, остался бы скрепляющим элементом такой парламентской системы власти, поскольку именно такой институт необходим, чтобы балансировать противоречия между экспортно-сырьевой и внутренней экономикой, между бедными и богатыми регионами, социальными группами и этносами.
Итак, демократизация президентской системы объективно назрела, и, как учила марксистско-ленинская диалектика, сама История востребовала конкретные личности и поступки. Не по талантам амбициозный Первый Зять высек искру, из которой возгорелось пламя “Демократического выбора”. Вся президентская “команда” раскололась именно по центральному разлому. С одной стороны – родственники и сырьевые компрадоры, пытающиеся зацепиться за прошлое в страхе за свою неспособность сохраниться в наступающем будущем. С другой – наиболее конкурентоспособная часть национальной административной и бизнес-буржуазии, торопящая приход этого самого будущего.
В тот критический для себя момент лично Нурсултан Назарбаев остался в прошлом, и вряд ли мы можем винить его за это. Все-таки каждому из нас дано прожить лишь одну жизнь, а пройти его путь – это более чем…
Как бы то ни было, а оставленная позади “нога” демократизации крепко завязла в колдобине предыдущего шага. Страна с практически выстроенной и весьма перспективной рыночной экономикой опасно накренилась в кризисе власти, того и гляди, может рюхнуться, извините, лицом в грязь.
Что же это за колдобина?
Прежде всего, это следствие приватизационного принципа “коней на переправе не меняют”. Пока шли радикальные экономические реформы, их лидер должен был сидеть на своем месте, и сидеть очень прочно. В этом была кровно заинтересована как вся участвующая в Великом Переделе национальная элита, так и США с Европой. Поэтому Запад элементарно “проглотил” сначала “самороспуск”, а затем и роспуск двух Верховных Советов и оба референдума 1995 года, закрепивших как несменяемость, так и всевластие Президента. Да и внутри страны, кроме горстки демократов, никто этому особо не противился.
После чего казахстанские юристы, от академиков-теоретиков и до минюстовских практиков, прокуроров и судей, не отвыкшие еще от партийно-советской школы, окончательно уяснили, что Закон, как и прежде, — бумажка, а служить надо Хозяину. За что будешь иметь и свой гешефт.
Избирательная же система, тоже советская, но успевшая пообмякнуть за годы перестройки, и начавшая чуть ли не взаправду считать голоса избирателей, вновь выстроилась в жесткую вертикаль, способную выдавать “на гора” именно тот результат, который приснится Президенту в бессонную ночь накануне важных выборов. Востребованной оказалась вся такая обволакивающая Загипа Балиева, под сладкие речи которой избиркомы фальсифицировали все выборы последних лет. Парламент оказался просто назначаемым подразделением администрации, о чем г-жа Балиева однажды не постеснялась вслух напомнить начавшим было своевольничать депутатам.
В результате “вспышка” ДВК внутри президентского режима произошла уже после прохождения того, что у летчиков именуется “точкой возврата”. Главные носители власти и собственности, хотя и успели прибрать к рукам такие решающие электоральные рычаги, как созданные другими ведущие телеканалы и газеты, все же испугались нефальсифицируемых выборов, поскольку справедливо решили, что они неизбираемы. И то сказать: при всей состоявшейся рыночной экономике от ее успехов отлучена почти половина населения, а демонстративно-самодовольная роскошь правящей верхушки просто колет глаза массе бедствующих сограждан.
Поэтому произошло трудно поправимое: “демвыборцев”, вместо того что бы поручить им же реализовать предложенное, изгнали из власти, а не смирившихся послали в тюрьму. Самое труднопоправимое здесь то, что против Аблязова и Жакиянова (а до этого – против Кажегельдина) режим применил именно то оружие, которого сам страшится более всего. А именно: обвинения в коррупции времен “первоначального накопления капиталов”. То есть, тот же павлодарский судья Тарасенко, строго по лекалам процесса над недавним акимом Жакияновым, получи он такое указание из Астаны, выпишет (да еще и с удовольствием) тюремные сроки любому из тех, кто сейчас находится на вершине власти и богатства. И под этой угрозой, если суть режима не изменится, останутся ходить дети и внуки приватизаторов, что и “напрягает” их сейчас более всего. Отправка же Мухтара и Галымжана за колючую проволоку нисколько не способствует разрядке этого объективного кризиса властного режима, наоборот, напрягает его все сильнее.
Пример: те же довыборы 28 декабря. Только ради того, чтобы в Парламент не прошел депутат с фамилией Жакиянова, сам Президент прилетел в Павлодар на поддержку какого-то завсклада с Алюминиевого завода. Правительство объявило этот день рабочим, а аким создал круглосуточный штаб по отражению кандидата ДВК и проталкиванию “алюминщика”. На этот раз режим опять “выиграл”, но выиграл с выпученными от перенапряжения глазами, а настоящая власть не имеет права тужиться прямо на людях. Так она долго не просидит.
Впрочем, оказался один носитель реальной власти, сумевший поставить себя именно как Власть: вокруг него все вертелось, а самого его как бы и не было. Это – иностранный хозяин Гражданской партии и АО “Алюминий Казахстана”, и много чего другого, г-н Машкевич. В Павлодаре алюминиевые избиркомы протаскивали алюминщика, в обслугу им впряглись центральные и местные власти, госсудьи кривили дух и букву Закона, госпрокуроры закрывали глаза на нарушения, а частный Хозяин просто получил еще одного своего человека в Парламенте. Вот так политические клише “сырьевой придаток” и “банановая республика” приобретают конкретное наполнение. Все по законам Рынка — не закрепленная реальными выборами власть перетекает туда, куда она же до того сплавила основной экономический ресурс.
В западных демократиях политиков избирает население. Не всегда честно, и чаще всего – за счет промывки мозгов, но – избирает. Главная же беда нашего насквозь проворованного государства в том, что коррупцией поражен основополагающий принцип, записанный в статье 3 действующей (на бумаге) Конституции: “единственным источником государственной власти является народ”.
Ведь чем, по сути, занимаются избиркомы, подделывая результаты под акимовский заказ?
Они воруют самое ценное, что есть в государстве, — голоса граждан. А те, кто получает власть благодаря украденным голосам, есть скупщики краденого. Вот такой, состоящей из воров, из скупщиков краденого, и из вынужденных приживал этого воровского общака, и является наша общественно-политическая система. В которой “борьба с коррупцией” не может быть ничем иным, как трескотней-показухой либо расправой с конкурентами.
Причем трагедия такого положения всеохватна, ее метастазы поражают общество с самых неожиданных сторон. Ну, например, не секрет, кого акимы чаще всего отправляют “на дело” – воровать голоса. Это – педагоги. В избиркомы повыше назначают, как правило, руководителей высшего или специального образования, а непосредственно в участковых комиссиях воровство приходится организовывать школьным директорам-завучам и подчиненным им учителям. (“Алюминиевые” комиссии в Павлодаре, это все же исключение, уж слишком сильно там боялись Жакиянову. Впрочем, без “решающей” роли педагогов, начиная с ректора ПГУ, и там не обошлось.) А мы еще сетуем на аполитичность и цинизм нового рыночного поколения!
Так как же выдернуть из прошлого подволакивающуюся ногу власти?
По большому счету, движение вперед осуществимо лишь после подведения политической и юридической черты под эпохой приватизации. Идущие впереди должны быть уверены, что никто не ударит им в спину кинжалом какого-нибудь “Казахгейта”. Не в тюрьму надо сажать “младодемократов”, а искать общенациональный консенсус именно по этому поводу. Но это – отдельная тема.
В любом случае время персонифицированной властной системы заканчивается, а трансформацию ее в институциональную, если не хотим дальнейшей деградации государственности и морали, предстоит начинать с перехода от фальсифицируемых к конкурентным выборам. Что (даже при условии нахождения политического консенсуса) технически упирается в создание комиссий, нацеленных не жульничать, а действительно считать голоса избирателей.
А это, между прочим, совсем не такая простая задача, как может показаться. Но об этом – в следующей части.