17 мая 2003 года Коллегия по уголовным делам Верховного суда Казахстана вынесла приговор по делу бывшего министра транспорта и коммуникаций, а до этого руководителя национальной железнодорожной компании \»Казахстан темир жолы\» (КТЖ) Аблая Мырзахметова и его бывших коллег.
А.Мырзахметов осужден на пять лет лишения свободы (условно) с конфискацией имущества. Однако эта мера наказания к нему будет применена условно с испытательным сроком три года. Кроме того, в последующие два года ему запрещено занимать какие-либо должности на государственной службе.
Гособвинение просило суд приговорить А.Мырзахметова к 10 годам лишения свободы в колонии строгого режима с конфискацией имущества. Оно посчитало, что все 10 подсудимых – бывших работников КТЖ и аффилированных с ней структур во главе с А.Мырзахметовым – виновны в нанесении ущерба государству путем хищения средств компании в сумме порядка 1,1 млрд. тенге в период, когда А.Мырзахметов возглавлял компанию – в 1998-2001 гг. Кроме того, А.Мырзахметову инкриминировалось создание и руководство преступной группой.
Данный приговор обжалованию и опротестованию в апелляционном порядке не подлежит.
Таким образом, казахстанская власть может бодро отрапортовать перед Европой и Америкой о том, что в Казахстане ведется самая бескомпромиссная борьба с коррупцией, невзирая на регалии. И в то же время, если Аблай Мырзахметов – заурядный уголовник, а любую политическую мотивированность своего дела он сам исключил с самого начала уголовного процесса над ним, то размер нанесенного им ущерба государству просто потрясает воображение – свыше 1,1 миллиарда тенге!
Вместе с тем имеются веские основания для того, чтобы утверждать о том, что если бы не было политически мотивированных дел Мухтара Аблязова и Галымжана Жакиянова, то не было бы и уголовного дела Аблая Мырзахметова. То есть уголовный процесс по нему является по-своему политически мотивированным, но с совершенно противоположным ходом и исходом. Можно сказать, что Аблаю Мырзахметову политически, с одной стороны, очень не повезло, что на политической арене появилась новая мощная политическая сила в виде ДВК, поэтому надо было для обозначения справедливости показательно наказать кого-то из “своих” явных коррупционеров, и выбор пал почему-то именно на него. С другой стороны, ему повезло в том, что, в отличие от тех же лидеров ДВК Галымжана Жакиянова и Мухтара Аблязова, демократические взгляды которых априори противоречили авторитарной политической идеологии, он оказался политически полностью лояльным к режиму человеком. Правда, — “человеком” Рахата Алиева, как это утверждают некоторые политические аналитики.
Сразу бросается в глаза, что на должность министра транспорта и коммуникаций он был назначен осенью 2001 года, а в марте 2002 года он уже был практически снят с этой должности в связи с началом уголовного дела против него. В этой связи возникает естественный вопрос о принципиальной адекватности казахстанской кадровой политики, о принципах формирования так называемой политической элиты Казахстана. Надо полагать, что высшее казахстанское руководство было и до марта 2002 года достаточно осведомлено о масштабах деяния бывшего руководителя КЖТ, что думается, не столько мешало, сколько способствовало его служебной карьере.
Во всяком случае, если верно, что Аблай Мырзахметов является “человеком” Рахата Алиева, то это сразу многое объясняет: как и назначение его на пост министра осенью 2001 года, но еще в тот период, когда Алиев был, что называется, в силе, так и возбуждение против него уголовного дела в марте 2002 года, когда заканчивалась “зачистка” приближенных Алиева из госструктур, а к тому времени он, пожалуй, один из тех, кто был особо приближен к Алиеву, еще оставался в ранге министра.
Именно в марте же 2002 года режим развязал против лидеров ДВК Мухтара Аблязова и Галымжана Жакиянова уголовное преследование. Поэтому главе государства, во-первых, необходимо было продемонстрировать перед международной общественностью свою равновесную справедливость и одновременно антикоррупционную принципиальность, то есть надо было посадить в тюрьму не только лидеров ДВК, но и кого-то из “своих”, но так, чтобы последнее было просто обозначено, а этому своему почти не было больно.
Во-вторых, президент тем самым мог и перед казахстанской демократической общественностью продемонстрировать некую политическую справедливость, — мол, наказываются им не только лидеры ДВК, но и продолжают изгоняться из разных структур не только маленькие люди Алиева, но и такие тузы, как Аблай Мырзахметов. Этим и объясняется, почему в качестве подобного “козла отпущения” было принято политическое решение избрать именно фигуру Аблая Мырзахметова. Конечно, при этом могли подсуетиться и другие высшие должностные лица, которые были в конфронтации с Рахатом Алиевым, но это уже дело второстепенное.
Но если это верно, то верно и то, что Рахат Алиев продолжает демонстрировать, что он является человеком Назарбаева, хотя его политические амбиции безграничны, и об этом президент прекрасно знает. А в последнее время к тому же поползли тревожные слухи о возможности скорого возвращения Алиева в Казахстан. В этой связи следовало бы обратить внимание на состоявшийся в начале мая этого года визит в Казахстан пятерых послов европейских стран-участниц ОБСЕ, который обеспечивал и сопровождал Рахат Алиев. Говорят, что ему тогда удалось, в общем, напустить пыли в глаза этим послам относительно реального состояния дел в области прав и свобод человека в Казахстане. Говорят также, что ему удалось и нечто более конкретное – запугать некоторых высших представителей казахстанского правосудия, чтобы те не смели демонстрировать свою так называемую независимость в отношении его надежного человека Аблая Мырзахметова.
Повторяем, что это слухи, которые можно было бы не комментировать. Но последовавшие за ними события почему-то с логической необходимостью подтверждают истинность этих слухов.
Таким образом, мы незаметно добрались до вопроса о существовании независимости всей системы казахстанского правосудия, начиная от Генпрокуратуры, продолжая Министерством внутренних дел и Министерством юстиции, и заканчивая судами.
Прежде всего, отметим то, что абсолютно политически мотивированные судебные процессы над лидерами ДВК не могли не состояться. Почему? Да потому, что власть к тому времени уже и без того исчерпала весь свой арсенал незаконных средств против быстро набирающего политическую мощь движения ДВК: в виде расстрела телекомпании ТАН, закрытия газет и преследования журналистов, вольно или невольно сочувствовавших ДВК, провокации против редакций газет с применением крематорно-живодерских методов, и тому подобное. В этой связи оставалось только одно средство – любыми незаконными методами изобразить применение законных средств. Под это идеально подходит казахстанская так называемая независимая система правосудия, метко названная одним из видных казахстанских политических деятелей Петром Своиком судом “президентской инквизиции”.
Вместе с тем, мы могли наблюдать с самого начала уголовного дела Аблая Мырзахметова довольно странные вещи: несмотря на очевидную тяжесть инкриминируемой ему вины, ему фактически представляется своего рода “режим наибольшего благоприятствования”. Власть все время при этом как бы демонстрировала — мол, вот, посмотрите на него, он хоть и сукин сын, но это наш сукин сын! И в этой связи совершенно нетрудно было предугадать исход судебного процесса над Аблаем Мырзахметовым, что ему будет назначено всего лишь символическое наказание.
Все вышесказанное нами в адрес Аблая Мырзахметова говорится не от того, что мы испытываем какую-то особую нелюбовь или ненависть лично к нему. Он — всего лишь один из многих ему подобных, находящихся в обойме власти. Он и ему подобные действительно являют собой нечто, подобное патрону в обойме, который при необходимости власть вынуждена ронять, в зависимости от конкретных условий, то ли в пыль, то ли в навоз, для того, чтобы продемонстрировать чистоту своих помыслов. Но при этом власть хорошо запоминает то место, где она уронила этот свой патрон, чтобы затем его поднять, очистить и использовать.
Таким образом, Аблай Мырзахметов и ему подобные являются не столько субъектом, сколько объектом политики. В отличие от него лидеры ДВК, а впоследствии и журналист Сергей Дуванов заявили себя именно субъектами политики. Поэтому фигура Аблая Мырзахметова была удобна тем, что на его уголовном деле удобно было демонстрировать как формальную борьбу с коррупцией, так и политическое великодушие. Все это возможно в силу политической условности этого процесса, что, в конечном счете, закономерно привело и к юридически условному сроку его наказания.
Таким образом, как на примере политически обусловленного судебного процесса против лидеров ДВК, так и на примере политически условного судебного процесса над Аблаем Мырзахметовым, мы лишний раз убеждаемся в том, что независимым правосудием в Казахстане, как говорится, даже не пахнет! Что во всех этих случаях главную роль сыграла политика: только в первом случае — для придания законной юридической формы явно неправедному политическому наказанию, во втором случае – для политического оправдания явно доказанной уголовной вины.
С учетом изложенного, напрашивается вывод о том, что сегодня казахстанская власть вступила в очередную фазу политического кризиса, для которой характерно нарушение всякой меры уже в сфере так называемого правосудия. А явное отсутствие правосудия в глазах общественности более чем что-либо другое способно разрушить устои действующей власти и привести к непредсказуемым последствиям.
В этой связи казахстанской власти необходимо предпринимать срочные и энергичные меры по выходу из этой фазы политического кризиса. Если подобные меры предполагается принимать, то главными и первоочередными среди них должны быть вопросы немедленного освобождения казахстанских полититических заключенных. И в этой связи казахстанская власть исторически просто обязана в неотложном порядке проявить мудрую и добрую политическую волю! При этом фактор неотложности диктуется тем, что исторически сегодня у казахстанского народа и государства не осталось времени на промедление с разрешением кризиса в системе правосудия, а тем более, на его углубление. Фактор государственной мудрости актуален всегда, но особенно актуальным он становится в период необходимости исправления ошибок и преодоления кризиса. Фактор доброй воли в контексте данной статьи более чем актуален. Так, работа над настоящей статьей уже заканчивалась, когда мы узнали о том, что один из казахстанских политических заключенных Сергей Дуванов на днях был жестоко избит. Если же это избиение делается спецслужбами как бы во благо самого Дуванова – подвигнуть его, неразумного, таким образом, к подписанию прошения о помиловании, чтобы затем власти могли его освободить, — то подобные “добрые” намерения слишком трудно воспринять как проявление доброй воли. Конечно же, все казахстанские правозащитные организации, в первую очередь, Казахстанский международный фонд защиты политических заключенных, немедленно отреагируют на данный факт вопиющего беспредела со стороны казахстанских спецслужб и призовут на помощь международные правозащитные организации, Европарламент, ОБСЕ, Конгресс и Государственный Департамент США для защиты прав казахстанских политических заключенных.
В связи с изложенным, мы полагаем, что казахстанские политические заключенные Галымжан Жакиянов и Сергей Дуванов должны быть освобождены в неотложном порядке, но их освобождение не должно сопровождаться никакими ущемлениями их прав и личного достоинства.