МКИОС “отдыхает”
МКИОС “отдыхает” в то время как страна разминает ноги, мучаясь над вопросом, с какой ноги встать на путь демократии. Правые предлагают – с правой; левые – с левой; особо нетерпеливые – сразу двумя. Думать ногами, голосовать ногами стало второй натурой нашего общества, за 70 лет усвоившего, что самое прочное равновесие – это равновесие стагнации.
Простите, а каким другим местом думать, кроме как не ногами, если ни “вверху”, ни “внизу” нет ясности в том, что мы за государство – этнонациональное или нация-государство? По Конституции – скорее второе, по МКИОСу – скорее первое. На что нам ориентироваться в нашей искомой демократии – на свою самобытную архаику или на Запад?
Демократия и/или популизм?: сложный дрейф
Пока МКИОС “отдыхает”, в массовом сознании происходит искажение сути демократии вплоть до подмены ее уличной формой (популизмом) и соответственно дезавуация демократических ценностей.
На самом деле, так ли уж важно, как величать народ – по-гречески или по латыни, если неясно, где заканчивается демократия и где начинается популизм. В “чистом виде” они практически не существуют. Но МКИОС, по крайней мере, мог бы поднапрячь свои коллективные мозги (хотя бы для того, чтобы оправдать собственное существование) и объяснить, почему для избирательных кампаний кандидатов действительно не важна разница между демократией и популизмом, но для большой политики, когда идет битва умов за демократизацию страны, их смешение делает суммарную работу малоэффективной.
Я прошу прощения у читателя за то, что приходится объяснять банальности, но коль скоро мы имеем МКИОС и с этим надо как-то жить, то нашей просвещенной публике пора заняться ликвидацией его безграмотности. Лучше, если от него будет немножко больше пользы, чем вреда.
Разница между демократией и популизмом существенная. Народ как demos – это консолидированное сообщество граждан, осознающее свою национальную идентичность через призму государственного устройства и политическую систему власти. Отсюда и понятие демократии – форма политического правления народа через выборную и представительную власть. Народ как populus – это статистически размытая категория, означающая толпу, массы, население (территориальную общность). Соответственно, популизм – это тип политики, политическая доктрина, стиль политического поведения (все, что возбуждает массовые настроения).
Демократия требует для своего осуществления введения конституций, парламентов, институтов омбудсмена, сложных процедур выборов, вотумов доверия, референдумов и т.д. Избранные на основе выборов правительства и парламенты могут быть неэффективными, коррумпированными, недосягаемыми, но от этого они не перестают быть демократическими. Популизму же до демократии дела нет, он занят только собой. Он играет на трудностях и проблемах, раздает утопические обещания их быстрого решения, подыгрывает эгалитарным настроениям, прославляя мудрость и добродетельность толпы. Для популизма хороши любые средства: демагогия, манипулирование общественным сознанием, камуфлирование истинных политических целей.
Переход к демократии предполагает изменения по всем параметрам – в строении ментальности, навыках труда, структуре капитала, потребления и т.д. Любая страна, вступившая на путь радикальных реформ, которая пытается решать все эти задачи одновременно, на практике неизбежно оказывается парализованной. На этом спекулирует популизм, чутко улавливающий “болевые точки” народа.
Политическая миссия демократии в досовременные, донациональные времена и на низком уровне экономики – вопрос открытый. Она осуществима без крови и без потерь в одном-единственном случае, когда все граждане государства воспринимают свое национальное единство безусловно, как нечто само собой разумеющееся, без сомнений и мысленных оговорок. Можно спорить о словах, но без этого предварительного условия переход к демократии грозит затянуться надолго, возможно, на столетия.
Многовидевшие, наученные опытом транзитологи, занимающиеся моделированием переходов к демократии, склоняются к мысли, что формирование национального единства должно предшествовать началу процесса демократизации и присутствовать на всех его стадиях. Чтобы власть могла свободно сменяться, границы государства должны быть устойчивыми, а граждане государства должны осознавать себя единым народом. До тех пор, пока все граждане Казахстана не решат, наконец, кто мы есть как народ, сложный дрейф страны в сторону популизма может достичь абсурдных рубежей.
Пора переходить от слов к делу
Сами казахстанцы не решат этот вопрос. Для этого и существует институт власти. Национальное единство нам никто не подарит, как политический суверенитет. Оно может стать лишь результатом административно-политического процесса объединения. Географическое положение Казахстана не столь благоприятное, как, скажем, Японии, где никакой серьезной альтернативы национальному единству просто не возникало. Для нас вопрос сохранения политического суверенитета, не говоря уже о переходе к демократии, – это вопрос обретения национального единства.
Но вся проблема в том, как возможно его обрести, если неясно, с чем себя идентифицировать – с недостроенным государством со “спорными” границами или с транзитной политической системой с изменяемой траекторией движения? – Кто ответит на этот вопрос? – МКИОС? – МКИОС “отдыхает”. Путь к общественному согласию и гражданскому единству заблокирован “паразитизмом” этого ведомства.
Не имея важного предварительного условия для перехода к демократии, наша власть тем не менее обещает ее на словах, мотивируя это экономическими индикаторами успеха. И хотя демократия, конечно, имеет свое экономическое измерение, тем не менее, экономический рост не является ее предварительным условием. В противном случае самыми демократичными странами в мире были бы крупнейшие страны-экспортеры нефти: Ливия, Кувейт, Саудовская Аравия. Только непробиваемый экономический детерминист не увидит, что там экономический рост подавил необходимость в демократии.
Экономический рост играет лишь опосредованную роль в объяснении демократии. Он нужен как основа для национального единства. А оно необходимо Казахстану, чтобы уберечься от того пути, по которому к демократии шли, например, Соединенные Штаты Америки. Надо признать, что демократия не была изначальной или основной целью борьбы. К ней обращались как к средству или способу избавления от каких-нибудь социальных зол. Нередко демократия доставалась как побочный продукт борьбы. Поэтому для нас гораздо важнее не копировать чужой опыт уже существующих демократий, к которым мы, в силу нашей ментальности или иных причин, сами не готовы, а научиться честно смотреть на свои специфические конфликты и уметь их цивилизованно решать. С помощью инъекций насилия, как это делает власть, конфликты не разрешимы, а национальное единство не достижимо.
Демократия – это прежде всего выбор. Мы, как страна, его сделали. Однако поиски национальной идентичности и отсутствие ясности в этом вопросе означают, что подготовительная фаза перехода к демократии может затянуться. Что сейчас имеет значение, так это не столько те ценности, которых абстрактно придерживаются политики и граждане, сколько те конкретные шаги, которые они могут и готовы предпринять навстречу друг другу.
Объяснять это, искать механизмы консолидации, предлагать общенациональные ориентиры – работа МКИОСа. Но он “отдыхает”.