Окончание, начало: Часть I, Часть II, Часть III
***
Итак, читатель, мы установили, что человечество живет, используя большей частью тварную метафизику, то есть с помощью чувств — лень, беззаботность, раболепие, вероломство и т.д., которые сродни животной природе и которые человек далеко не всегда превращает нравственностью (оком души, снабженным острым зрачком) в ответственность, трудолюбие, правдивость, смелость и прочие не-тварные чувства, так как действие нашего главного контролера и мотиватора — нравственности, зависит от социальных отношений, принятых в обществах. Иными словами, если общество осуществляет только физическую (экономическую) программу, как это было и есть от начала времен — заботиться о комфортности желудка и плоти, то социальные отношения не могут строиться никак, кроме как на основе иждивенчества (паразитарности). Установили мы также, что Бог и человек — два одинаковых состояния: во Вселенной действуют тварная и не-тварная энергетики, тварная и не-тварная энергетики действуют и в человеке. Человек, однако же, пока находится в младенческом возрасте и потому вынужден подчиняться Божьим законам (законам Вселенной), пользоваться благами, предоставленными Богом; исключительно личностное Я гениев не согласно с таким положением, оно не только открывает законы Божьи (делает ясной нашу и вселенскую жизнь), но, проникая в безбрежность бытия, начинает творить свои законы, то есть точно так, как Бог стремится обожить человека, человек стремится Бога очеловечить. Однако становится ясным, что усилий единичных гениев недостаточно, нужна их массовость, дабы смелость творчества познания стала присуща, если не всем и каждому, то большинству, что показывает необходимость уничтожения иерархизма, перераспределения ресурсов в пользу метафизики (гуманитарного знания), ликвидации или перестройки институтов, мешающих этому процессу. У Вселенной есть стремление к устранению духовного хаоса, она, как и человечество, жаждет формы, в которой бы все тварное (хаотическое) было бы организовано разумом. А потому думаю, что именно упорядочение не только вселенской, но в первую очередь земной жизни с помощью рамок разума и является главной задачей человечества. Чего же недостает человеку для решения этой грандиозной задачи и настал ли час для ее решения? Считаю, что задача стала решаться уже с появлением на земле особи, которую мы именуем “человек”, так как только он в Пространстве, кроме Бога, разумеется, имеет привилегию творчества познания, часто — абстрактного творчества познания. Да, двигаясь по пути совершенствования невероятно медленно, он еще не научился уплотнять Время, чтобы радикально сокращать расстояния познания, но происходит это потому, что ему не хватает нужной идеологии, нужной системы образования и общественных институтов, которые формировали бы ответственное отношение к достижению цели и прививали смелость в ее достижении. По-иному говоря, идеология, образование и общественные институты должны содействовать появлению массовой Личности, которая одна только способна преодолеть тварные позывы (барьеры страха), духовным отношением ко всему и вся вочеловечить человека. Присмотримся, однако, к современным идеологиям, к современному образованию, к современным общественным институтам и попытаемся осмыслить, действительно ли они содействуют пониманию, и главное — осуществлению сформулированной задачи, то есть ведут ли к упорядочению вселенской и земной жизни разумом.
Я уже много раз писал, что тимархи, будь они государственными чиновниками или чиновниками церкви, делают все, чтобы в целях удержания власти (физической и метафизической привилегированности за счет труда паствы) разделить между собой границами как целые народы, так и отдельных людей — легче превратить человека умственно и духовно в марионетку. И совершенно не играет роли, какую форму носят создаваемые границы — физическую или метафизическую, то есть видимы границы или абстрактны. Скажем, государство имеет физические границы, охраняемые специальными войсками. Но попробуйте определить конфессиональные или межклановые границы. Какими пограничными столбами отделены один от другого иудаизм и ислам, христианство и синтоизм, буддизм и протестантство или империя Форда от империи Абрамовича? Рассуждая на эту тему, Маркс утверждал, что, привлекая на производства рабочую силу из разных стран, капитализм стирает границы. Если приглядеться внимательно, физические границы в какой-то степени действительно стирает. А метафизические?
И в самом деле, какой-нибудь африканский дикарь, никогда не знавший высокотехнологичного производства, приезжая, скажем, в Германию и знакомясь с новейшей техникой, дабы вписаться в производственный процесс, обретает цивилизационные навыки, иным словом — надрессировывается. Надрессировывается точно так же, как медведь, катающийся на мотоцикле. Но вочеловечивается ли африканец при этом хотя бы да того уровня, до которого вочеловечен рядом работающий немец? Зададимся вопросом: кто и что стоит за немцем? А за ним стоят такие гиганты, как Гете, Гегель, Кант, Шеллинг и т.д. и т.п. И пусть он никогда не читал их трудов, общий уровень культуры нации, который как раз и формировали немецкие гении, навсегда вошел в его генетическую память, так как жить и действовать ниже этого уровня ему не позволяет метафизическая составная — духовность общества, и эта культурная память сохраняется в нем вне зависимости от географической точки, в которой он по разным причинам может оказаться. А что за спиной африканского дикаря? Может, в его племени тоже были гиганты метафизики, подобные Гете или Гегелю? Полноте, его духовными вождями, как духовными вождями его племени, была бесконечная череда безграмотных шаманов, озабоченных лишь тем, чтобы паства верила сказкам, которые, как понятно, к фундаментальному знанию имеют весьма отдаленное отношение. Какие же интересы могут сближать африканского и немецкого рабочего? Самые элементарные: немец будет озабочен тем, чтобы африканец не вредил производству и не вмешивался в общественную жизнь Германии, не старался бы переделать ее на свой лад. Африканец же на первых порах станет стремиться не раздражать немца ни на производстве, ни в общественной жизни от страха потерять работу или вообще быть выдворенным из страны. Но представьте, что случится, если африканец вдруг получит гражданство или, по крайней мере, возомнит себя гражданином Германии и начнет “качать” права? — таких примеров на Западе сколько угодно. Что, кроме тварной общественной свары, может возникнуть в таком случае?
Не заглядывая слишком далеко, спросим, однако: а однородно ли само немецкое общество, неужели из него исчезли лень, беззаботность, эгоцентризм и прочие пещерные чувства? Не надо ездить в Германию и проводить специальные исследования, чтобы понять: ни одно из этих чувств не исчезло, и пока в Германии, как и в других частях мира, не создано общественных инструментов их подавления; только одна часть населения, самостоятельно поднимая свой культурный уровень, взрастила-таки в себе стыд, другая сдерживает тварные чувства с помощью страха, исходящего от полицейщины. Под влиянием общественного разброда (неустойчивого общественного духосознания), созданного культурной недостаточностью, страх довольно часто перестает действовать, тварные начала возобладают над малокультурным человеком … и нужно ли рассказывать, что за этим следует?
В последние годы на постсоветском пространстве безграмотными политологами и обществоведами муссируются слухи, будто с падением СССР идеологизация общества исчезла. Но в таком случае должна исчезнуть сама идея, так как идеология (суть религия) — это комплекс самых различных идей, которые, как компас, помогают нам двигаться по жизни. Нельзя же в самом деле представить себе, что мы бы начали строить дом, не имея идеи жилья, не имея идеологии сочетания помещений для удобства этого жилья. Таким образом, идеология — это одновременно идея и форма, в которой будет осуществляться идея, совмещение замысла с выработанными технологиями производства и самой жизни. Говорить же об отсутствии идеологий — все равно, что признавать человека за скотину, которая действительно безыдейна, лишена начал человечности — творчества и тяги к познанию, а потому нуждается в идейном (творческом) пастухе.
И проблема не в том, что существует идеология, проблема в том, что любое общество обладает несколькими идеологиями. Человеческие из этих идеологий будят в нас чувства ответственности, смелости, благородства, другие же оправдывают тварность — лень, ловкачество, хитрость и т.д. И когда кто-то начинает убеждать массы в деилогизации, он намеренно или невольно проповедует иерархизм, вождизм, то есть стремится превратить человека в барана, доказать ему, что без пастуха он обходиться не может, что означает, тварность человека — вечна, искоренению не подлежит: давайте по-прежнему пещерно безобразничать — это в порядке вещей!
Именно понимание того, что в мире свирепствует идеологический и культурный разнобой, ведущий к внутреннему разброду, заставило еще долинкольновских вождей Америки, привозя в качестве рабочей силы на свои территории африканских рабов, прививать им христианство, или идеологически сближать между собой людей разного духовного опыта. Но зададимся вопросом: какое христианство исповедовалось и в общественном смысле исповедуется на землях Америки? Оказывается, официально — протестантизм. А что такое — протестантизм? Как и в иудаизме, это — отказ от духовной жизни и поклонение “золотому тельцу”, а говоря прямо — хищничеству. Я уже писал прежде, что первичное американское общество времен освоения континента европейцами создавалось конкистадорством (хищничеством). Африканцы до своего насильственного переселения исповедовали собирательство, то есть иждивенчество в лоне Божьем (паразитарность), которое от хищничества мало чем отличается. Хищничество утверждал в умах паствы и протестантизм, что позволяет сделать вывод: из первоначального замысла вождей Америки — привить обществу культурные навыки — ничего не вышло; произошло взаимозаимствование — цивилизаторство смешалась с бескультурьем, и в результате получилось нечто среднее между цивилизованностью и дикостью, что легко доказывается, стоит лишь взглянуть на манеры американцев (на расхристанность их), на музыкальное искусство, на пристрастия в живописи. Истинная культура, по определению Христа, с которым не поспоришь (множество раз доказано, сколь совершенно его Учение), это — жертва, а жертвенность и хищничество ничего общего между собой не имеют, и — не могут иметь. Можно ли назвать духовное состояние американцев жертвенным? Увольте меня! Потому-то и произошло всестороннее духовное обнищание американского общества. Особенно это обнищание стало заметно после отделения от Великобритании, которая питала-таки американцев наработками многовековой культуры, правда, к тому времени тоже испохабленной тем же протестантизмом. Но варение в собственном соку обернулось для Америки катастрофой: к 30-ым годам XX века стало ясно, что хищник сделался поголовной иконой Америки — тварность захлестнула население и грозила всеобщим внутренним взрывом, а потому пришедший к власти Франклин Рузвельт выдвинул программу закупки “мозгов” по всему свету, то есть скупки мирового цвета культуры. Да, безусловно, на какое-то время этот шаг помог американскому обществу обрести относительную устойчивость, но усвоены ли были коренными американцами культурные ценности, привнесенные извне? Понятно ли им, в частности, творчество Хемингуэя — выученика французской и русской духовности? Ничего подобного не произошло, и — не могло произойти, из-за внутреннего идеологического разнобоя (смеси истинного христианства, иудаизма и язычества) и признаки новой катастрофы явственно замаячили на горизонте: исчезли даже попытки философского осмысления действительности, искусство скатилось в развлекательность, началось мифотворчество о процветании. И по сей день никто не решается сказать откровенно: Америка — страна дикарей, так как с почти полной потерей духовности не способна к массовому производству личностей, а потому с каждым часом варваризируется все больше и больше, несмотря на богоизбранничество, которое себе приписала; экономическая же мощь ее держится на “мозгах” извне и стала инерционной, то есть застойной, не может питать возрастающих тварных аппетитов своих сограждан, так как за счет развития собственных производств многие страны отказываются от американских товаров, а без массовых продаж-закупок на стороне и выкачивания чужих средств никакой рынок существовать не в состоянии. И потому у Америки не осталось других шансов на выживание, кроме военных. Ей, при ее варварстве и хищничестве, просто необходимо покорение близких и дальних стран для сброса продукции, то есть для смазки собственной экономической машины. Что путь этот ведет к внутреннему распаду и смерти общества, доказывать, видимо, нет смысла — тому в истории полно примеров.
В конечном счете разрушение одной страны, даже такой вроде бы сильной, как Америка, еще не есть крушение мира в целом, на что указывает совсем недавнее падение и разрушение достаточно экономически мощного СССР. Но устойчив ли мир вообще? Вряд ли; по той причине, что гибельной хищнической дорогой движутся ныне практически все страны планеты, а это — бесконечные мировые столкновения за передел собственности и рынков сбыта. Возникает очередной вопрос: какое образование, какая идеология и какие общественные институты ведут, волокут даже, мировое сообщество в пучину войн, духосознательных и экологических катастроф?
Если идеология протестантизма, обоснованная учениями Лютера и Кальвина, поклонников изначально дикого иудаизма, лишена жертвенности (культуры), а она, как и бездуховный иудаизм, — ее лишена, так как все устремлено к единственной цели — поклонению “золотому тельцу”, и — только ему, и в этой связи хищничество становится поголовным, то образование и общественные институты должны обслуживать именно хищничество. Понятно, что, подчиняясь этой идеологии (идеологии бандитизма), будут развиваться следующие общественные институты: банковская система, торговля, юриспруденция для защиты награбленного и военные структуры — для продолжения грабежа. Это значит, гуманитарное знание в образовании (философия, все виды искусств, история), которое как раз и устремлено к вочеловечению индивида, перестает быть востребованным, так как в обществе, сочинившем себе сказку, будто Бог сделал своими избранниками поборников бесстыдства, нужны чувства лжи, лицемерия, ловкачества, вероломства и им подобные, то есть те, которые в человеческом облике не нуждаются, их облик — тварность. При таком положении ждать массового появления личностей, подобных двум капитанам — Татаринову и Григорьеву, блистательно выписанных Вениамином Кавериным, — сплошное недоразумение: они могут появиться исключительно в противостоянии с властвующими общественными отношениями. Но возникнет ли при этом их массовость? Думаю, что даже задавать такие вопросы — смешно. А может ли человечество совершенствоваться при отсутствии массовой личности? Ни в коем случае. Его дорога — только вспять.
Я уже много раз писал, что все светские идеологии имеют свои истоки в религиозных учениях, которые вырабатывались веками метафизического развития народов. В этом же русле формировались и характеры этносов (своеобразие чувствования и мышления), то есть духовность. Если духовность формируется на основе, скажем, язычества, когда паства надеется на постоянную помощь со стороны духов предков, то, кроме паразитарности, в духовном облике этноса практически ничего взрастить нельзя. Не стану повторяться и писать о достоинствах и недостатках различных религиозных учений (каждое из них в свое время я разбирал по отдельности), подчеркну лишь, что самым совершенным является Учение Христа, следуя которому, только и можно сочетать между собой метафизическое и физическое (идею и форму) и на этой основе кристаллизовать совершенный дух (характер), а следовательно, и высококачественную личность — главный движитель общественного совершенствования. Не случайно к концу правления Сталина в СССР появилось колоссальное количество личностей, ведь коммунисты использовали в своей идеологии именно Учение Христа.
Платон догадывался, Христос же Божественными устами подтвердил, что идея (содержание) должна предшествовать форме, в которой содержание будет развиваться и реализоваться, то есть “что” — стоять на первом месте, а “как” и “почему” — только диктоваться этим “что”. Но происходит ли подобное на практике? Ни в коей мере. Мы будто зазубрили ошибочную мысль прошлого “в здоровом теле — здоровый дух”, а по-иному говоря, решили исключительно формой изменить содержание. Маркс повторил эту мысль, считая, что стоит только создать необходимые экономические и социальные условия, как изменится сам человек. Вожди коммунистов поначалу беспрекословно поверили Марксу: изменили именно социальную систему и стали наращивать экономическую мощь, но вскоре было замечено, что человек при этом в своем содержании не изменился — по-прежнему холил и лелеял свою тварность. Вспомните “Собачье сердце” Булгакова или “Котлован” Платонова. И Сталину пришлось отказаться от марксовских вымыслов: он усилил метафизическую составную до жестокости, поднял уровень идейного, образовательного и общественного факторов, и в тот же момент усилился фактор физический — как грибы, стали рождаться фабрики, заводы, электростанции, железные дороги, следовали одно за другим научные открытия. Была лишь одна ошибка, но ошибка, повлекшая за собой неисчислимое количество бед, а именно: изменение человеческого содержания контролировалось не Христом, а марксизмом, что не могло не искажать идею развития, не делать ее однобокой, только физической, но не метафизико-физической. И все-таки даже в этих условиях, но — не благодаря, а вопреки Марксу, система сумела получать вочеловеченного человека не десятками, а сотнями и тысячами. Прежде чем это произошло, однако, к обществу было применено колоссальное насилие. Стоила ли овчинка выделки? Безусловно, стоила. Так как в пути совершенствования есть только два чувственных поводыря — страх и стыд, человечество обязано прибегать к действенности обоих. Это происходило, происходит и будет происходить на планете, с той, однако же, оговоркой, что общества должны учитывать, какую форму чувственного воздействия человек желает испытать сам: если он снабжен стыдом, насилие к нему неприменимо. Но что делать, если тот или иной индивид подчиняется только страху? Думаю, обстановка может измениться лишь в случае, когда мы, наконец, поймем, что социальные формы должны соответствовать развивающемуся содержанию в каждый момент развития, то есть постоянно меняться и совершенствоваться. И если бы Сталин понимал это, если бы доверился личностям, которым в послевоенный период в стране не было числа, если бы этим личностям, были предоставлены формы бытия и быта, способствующие свободной реализации личностного начала, то есть если бы на индивида исчезло давление государственного пресса, снабженного материалистическим марксизмом, если бы сама общественность руководила собой, никакие недочеловеки Брежневы и Горбачевы, а уже тем более — Ельцины, никогда бы не диктовали народам, как им жить. Сталин развитой метафизичностью общественных отношений предоставлял людям равенство возможностей для личностной реализации, но отнюдь не равенство вознаграждений за труд. Да и могло ли быть по-иному при понимании Учения Христа? Нельзя же в самом деле творческий труд, где физическое и метафизическое переплетены между собой, сравнить с трудом механическим (только физическим). Начиная с Хрущева, однако, вознаграждения за эти два труда стали не просто уравниваться, механический труд получил даже преимущества. И — страна покатилась под гору. Мудрено ли, что сегодня посредник между производителем и потребителем, то есть индивид исключительно механического труда, имеет куда больше благ, чем творческий трудяга? И это в то время, когда все большее и большее число людей планеты постепенно начинает осознавать себя сущностью, отличающейся от тварной, то есть все дальше и дальше уходит из животного царства. Этому способствует проникновение в духовности планеты Учения Христа, принято ли этносами это Учение, или о нем знают лишь понаслышке: мы имеем дело с такой же неизбежностью, как само людское совершенствование, так как Учение Христа и направлено на совершенствование человека. Но стоит только внимательно рассмотреть, как мы сами и за нас распоряжаются растущим человеческим содержанием, и — мгновенно начинается помутнение рассудка. “Книжники и фарисеи”, то есть чиновники от государств и церквей, как сели “на Моисеевом седалище”, а по-другому говоря, как исповедовали хищнический иудаизм, так и сидят на нем, не слезая, “вливают… вина молодого в мехи ветхие”, и “прорываются мехи; и вино вытекает, и мехи пропадают”, но если “вино молодое вливают в новые мехи… сберегается и то и другое”. О чем говорит Христос? А говорит он как раз о том, что растущее человеческое содержание — вечно молодое вино, растущая метафизика обществ (развивающаяся идея), постоянно вливается в давно устаревшие социальные системы (формы). Уже не первое столетие набравшийся культурных навыков человек внутренне сторонится хищничества, стыдится его, “книжники же и фарисеи” то и дело подсовывают системы (отжившую свое церковность, феодализм, капитализм, прагматический социализм), которые вынуждают заниматься именно хищничеством, паразитировать в лоне Божьем, вместо того чтобы создавать гармоничное сотрудничество со Вселенной.
Еще раз вспомним дикого африканца. На протяжении почти всего XX века колониальные народы под пятой Франции, Англии, Германии на африканском континенте только и заявляли, что о необходимости суверенитета, который, якобы, единственный может обеспечить их развитие. Наконец, суверенитет был получен. Сегодня Африка свободна от колониализма. И что же — над ней воссияло солнце культуры или хотя бы цивилизации, а человек освоил все физические и метафизические наработки гениев? Полноте. Был уничтожен иерархизм внешний; на его месте восторжествовал иерархизм местный, то есть не изменились ни идея, ни форма жизни — качественного скачка не произошло. Африканец как занимался собирательством, как исповедовал язычество, так и продолжает заниматься охотой, пользоваться мотыгой и плясать шаманские танцы. Не появилось на африканских территориях толковых перерабатывающих производств, которые только и способны приучать человека, пусть к примитивному, но — творчеству, что означает, не слишком, но все-таки вочеловечивать его; не возникло ни научных учреждений, ни университетов — паразитарность жизни как процветала почти на всей территории Африки, так и продолжает процветать, что заставляет придти к заключению о приостановке исторического процесса на африканском континенте и предположить неизбежность угасания черной расы. Разумеется, может случиться чудо, подобное японскому. Но чудо тоже нуждается во времени для своего развития, а этого времени у африканской истории уже нет.
Кстати, историческое время заканчивается и у развитых европейских и азиатских народов, у народов двух американских континентов, и заканчивается потому, как я говорил на протяжении статьи, что, во-первых, человеческое содержание (идея) в индивидах вызревает слишком медленно, во-вторых же, нет поиска новых форм быта и бытия, которые позволили хотя бы Я-гениям во всей полноте вскрывать особенности хода истории. А это значит, сегодня крайне востребована необходимость в совершенно новом образовании, которое было бы поставлено под прожекторы мировой философской мысли, а говоря по-другому, нужно не заучивание тех или иных знаний человечества, а их всестороннее осмысление в соответствии с главной задачей — пониманием процессов взаимодействия Вселенной и человека. Накопление нового содержания приведет к формулировке новой идеологической доктрины, которая дисциплинирует человека, сделает его ответственным. Необходимы и новые общественные формы для реализации пересозданного человеческого содержания. Если хотя бы этого в ближайшие годы не будет сделано, если мы не поймем, что путь цивилизационный должен быть заменен путем культурным, то есть если чувство хищничества не будет заменено чувством жертвенности, заторможенная история остановится окончательно, и человечество если и не погибнет, его ждет долгий и страшный путь через моря крови, так как человек, не научившись жертвовать метафизически, будет без конца жертвовать физически.