Молодость гибнет на взлете. Часть 2

***

Андрей ГРИШИН

Безнаказанность и чувство собственной значимости подвигали нас на дальнейшие действия. Мы залпом прочитывали российские издания типа “Черной звезды”, “Черного передела”, “Автонома” и газеты “Лимонка”. В некоторых уже появилась информация о казахстанских анархистах и их пробах пера. Не помню, кому пришла по почте листовка на французском, которую перевел товарищ, весьма условно владеющий этим языком. Из перевода мы почерпнули: активисты из “Борющихся коммунистических ячеек” были арестованы полицией и приговорены к длительным срокам заключения (как оказалось достаточно давно уже). За что их взяли, так никто и не понял, но мы не минуту не сомневались, что “ячейки” боролись за справедливое дело, а, значит, капиталистам нужно нанести удар возмездия в рамках международной кампании солидарности. Логично, что следующим объектом анархистской атаки, как это модно сейчас называть, стало посольство Франции, так как в тот момент мы руководствовались простой логикой, раз листовка на французском – значит должны ответить французы.

На сей раз мы решили не идти на прорыв самого посольства, а выбрать ассоциированный с ним объект. Как раз в городе проходили дни французской культуры, и согласно логике мы оказались у театра драмы им. Ауэзова, где шла какая-то постановка на языке оригинала, курируемая посольством Франции. Нас было трое – я, Заппа и Маниту из АТА. Мы запаслись листовками, причем в хорошем изготовлении, а также экземплярами первого номера казахстанской анархистской газеты “Крысодав”, наполненной перепечатками соответствующей российской прессы и немногочисленной собственной информацией. Дальнейшего плана действий у нас просто не было. В театре удалось немного распространить листовок (в основном среди иностранцев) и газет (уже среди наших). Но все равно не хватало кульминации. Кому-то в голову пришло удачное решение, и по ходу спектакля мы проникли в рубку освещения. Осветитель – подрабатывающий студент — оказался охоч до дармовой выпивки и уже через полчаса об освещении было забыто, а мы оказались предоставленными самим себе. Воспользовавшись безжизненным состоянием технического работника, Маниту врубил прожектор, направив его на зрительские ряды, в то время как Заппа громогласно объявил о нашей солидарности с французскими борцами за счастье человеческое и сбросил остатки листовок в зал. После мы спокойно покинули храм культуры и пошли отмечать очередную успешно проведенную акцию. Только несколько лет спустя, я узнал, что незнание языка нас немного подвело, и “Борющиеся ячейки” оказалась бельгийской ультра-левой группировкой, вследствие чего французское посольство напрасно приняло на себя удар. За что ему приносятся наши извинения.

Пока КОСБИ совместно с АТА понемногу боролись с мировым империализмом, Зеленый & АСА ратовали по мере своих возможностей за городскую экологию. Скромные рок-концерты и разовые очистительные акции слабо соответствовали образу действий настоящего анархиста – им тоже хотелось чего-то более грандиозного. И через месяц Зеленый пригласил нас на пикет компании “Филип Моррис” под эгидой созданной им НПО “Молодежь за экологию и культуру”. Точнее, не самой компании, а против проведения одной из первых ее рекламных акций, направленных на подрастающее поколение. Сейчас, естественно, никого не удивишь обменом пустых пачек на призы, а тогда это напоминало массовое помешательство. Нас Зеленый убедил (хотя мы и без того были готовы его поддержать), что “Филип Моррис” — есть, по сути, американский табачный концерн, и бороться против него — святая обязанность каждого антиимпериалиста, примерно как сейчас бороться с МакДоналдсами. Сам же он взял на себя все оргмоменты: с легкостью получил в городской администрации разрешение на пикет, подготовил раздаточный материал, обзвонил журналистов и участников. И надо признать, в отличие от многого остального, организаторскими талантами Бог Зеленого не обделил.

Утром перед рестораном “Алтын алма”, где предполагалось проведение торжественной части рекламного розыгрыша, собралась толпа молодежи численностью в 50-70 человек, чему мы несказанно поразились. Разрешение загодя было получено, и нас теперь охраняла группа милиционеров во главе со знаменитым “черным” пока что подполковником Бектасовым из отдела по связям с общественными объединениями ГУВД, с кем мы еще не имели чести быть знакомы лично. Журналистов тоже хватало. Не хватало эпатажа, который не замедлил начаться. Зеленый, будучи человеком экономным, решил не печатать листовки, а просто вклеивать свой текст, обвиняющий компанию, на их же рекламные буклеты, которых в достаточном количестве насобирал по киоскам. Как только зазвучала его речь, усиленная хриплым мегафоном, из ресторана высыпали работники “Филипп Моррис” – преимущественно турецкоподданные. Увидев свои буклеты, а тем более узнав, что в них впечатан посторонний текст, они начали роптать и требовать отдать им материалы, а самим разойтись. Но у нас были на тот момент все права, а Бектасов лично разбирался с наглыми табачниками. Сделав напоследок неприличный жест перед телекамерами, турецкий менеджер ушел звонить в администрацию города. Однако там ему подтвердили – пикет санкционирован, посему анархисты и сочувствующие еще в течение часа поливали табачников через мегафон и пели песни под расстроенную гитару. Утренник удался.

Но мало того, Маниту – сотрудник газеты “Столица”, получил как журналист приглашение на банкет с вручением призов розыгрыша акции в тот же ресторан, который он вместе со всеми под девизом “Возьми в рот от “Филип Моррис”” пикетировал утром. Сама же “Столица” разродилась резкой статьей против демпинговых цен на покупку “Филип Моррисом” табака у казахстанских крестьян.

Поэтому вечером в ресторане оказались я и Маниту, оба на вполне законных основаниях, так что охрана ничего не смогла сделать. И лишь когда мы стали раздавать присутствующим газеты снова, прибежали, побелевшие от злости, турецкие менеджеры и с помощью охраны вытолкали нас за двери. Но никто из нас сильно не расстроился, так как нам предварительно удалось похватать со столов по 5-6 бутылок разных ценных напитков, запихнуть их в подарочные сумки от “Филлип Моррис” и уйти отмечать с друзьями прекрасно проведенное мероприятие.

Примерно в эту пору начался короткий расцвет анархо-движения Алма-Аты и параллельного всплеска анархического самиздата “қазақстанда шығарылған”. К нам стали подтягиваться сверстники, особенно из числа неформатной молодежи. Поэтому наше участие в общеполитических мероприятиях, были ли это шествия, устраиваемые “Рабочим движением” или митинги “Азамата”, становилось все более заметным. Уже никто не осмеливался требовать убрать черные флаги с площади, а наш матерчатый лозунг “Капитализм – дерьмо!” (девиз позаимствован у российских коллег) стал своеобразной визитной карточкой алма-атинских противников государства. Феномен казахстанского анархизма (а у нас обнаружились единомышленники в Кустанае, Уральске и Актюбинске) обсуждался в прессе с не меньшим накалом, чем сейчас “Кахар”, и самое главное – среди нашей и без того нестандартной тусовки стали выявляться еще более значимые личности.

Три таких субъекта — Леша “Зверь”, Эрик “Аль-Воронеж” и Лысый, каждый из которых достоин отдельного повествования, за “кружкой чая” основали маргинальный кружок “Азиатская дурь”. Помимо несомненных литературных талантов все трое сходились во мнении о необходимости легализации легкого наркотика каннабис, по-нашему — анаши. Скоро “Азиатская дурь” порадовала своих почитателей новым самиздатовским журналом “Apostasy in Ganja”, что можно перевести как исход в марихуане, и который стал замечательным примером анархо-литературного творчества. Теперь вся наша компания все чаще собиралась на флэту для проведения литературно-художественных вечеров у Эрика, который жил отдельно, был лет на пять старше нас и нахватался анархических идей, обучаясь в Воронеже. Помимо популяризации “растафари” и свободного творчества, изредка практиковалось классическое хулиганство: мы выходили ночью на улицы, обряженные в палестинские куфьи, вооруженные баллончиками с краской и листовками, подвергая своим нападениям символы буржуазной массовой культуры — рекламные баннеры. То есть, всеми силами старались соответствовать общепринятым анархистским канонам.

К сожалению, выход “Apostasy…” прекратился на четвертом номере, по-моему, в связи с тем, что его издатели попали на заметку службам нацбезопасности. Но к тому времени вышло несколько номеров газеты “Крысодав”, пользовавшихся неизменным успехом у ограниченной, но продвинутой аудитории. Последний вариант был отпечатан в типографии, притом, что мы нисколько не заботились о его регистрации. Зеленый же ко всему прочему впаривал его за деньги на политических тусовках (сотрудникам милиции втридорога). Позднее было еще несколько попыток возродить литературный самиздат. Появился номер “КракадилЪ”, три номера (с приложениями) “Ганабобеля”, два номера “Смутьяна” и, пожалуй, на этом в истории анархистского литературного подполья Алматы можно поставить точку. Сам кружок незаметно прекратил свое существование несколько позднее, когда над всеми нависла уже реальная угроза.

Однако для большинства из нас вольная студенческая жизнь приближалась к завершению, и пора было заняться определением своего будущего. То, что мы получим свои технические дипломы, в этом никто не сомневался, но постоянное желание чего-то более масштабного снова стало своеобразным двигателем прогресса. Для КОСБИ пришла пора выходить на международную арену.

Выход начали с обхода посольств дружественных нашим взглядам государств: КНДР, Кубы и Ливии. За первый день обхода наша добыча составила: портрет ливийского вождя Каддафи, приглашение посла Острова Свободы посетить фестиваль молодежи и студентов в Гаване и пачка журналов “Корея сегодня”. Мы были счастливы. Но, еще более счастливы казались корейцы, которые были реально заинтересованы в показателях роста чучхеистских настроений на просторах поверженного СССР. Поэтому через несколько дней нас попросили зайти для беседы с ответственным “товарищем” из посольства КНДР. После непродолжительной беседы наш собеседник прямо предложил переименовать нашу организацию в “просто Кружок по изучению идей Чучхе имени товарища Ким Чен Ира”. Мы тоже не стали его разочаровывать и согласились. Хотя, если честно, со своей стороны и не думали отказываться от славной аббревиатуры КОСБИ. И через какое-то время в городе стало функционировать Общество на фундаменте КОСБИ, куда вошли представители всех анархистских структур и, естественно, неформальная молодежь. Все были довольны: корейцы, которые проводили с нами занятия и докладывали о том центру, молодежь, которая участвовала в нестандартном представлении и мы. Я и Заппа отныне постоянно слали поздравительные телеграммы руководителю Ким Чен Иру, письма протеста в посольство Южной Кореи, организовывали фотовыставки и чучхеистские чтения, а также регулярно “отмечались за бутылочкой” в компании сотрудников посольства. Еще через какое-то время алма-атинский самиздат пополнился новым релизом “Вестником Чучхе”, представляющим собой симбиоз выдержек из сочинений корейских мыслителей, журнала “Корея” и собственного творчества, включая поэзию – предмет нашей особой гордости. В свою очередь Общество оказалось замечено прессой, падкой до всякого рода экзотики и, кажется, вызвало обеспокоенность посольства южно-корейской республики: их доверенные лица несколько раз пытались выяснить наши позиции и что представляет собой наша организация на предмет перепрофилирования в пользу официального Сеула. Но “врагу не сдается наш гордый Варяг…”. Так они от нас ничего и не добились. Вершиной наших достижений на этом поприще стала поездка в социалистическую Корею. Но, каких усилий это стоило, и как все происходило – отдельное описание. К нашему сожалению, посольство из-за финансовых затруднений (или предупредив назревающий скандал с МИГами) покинуло Казахстан, а общение с корейскими товарищами велось с тех пор через посольство другой страны.

Удивительно, но несколько лет назад Заппа был внезапно представлен к Ордену Дружбы КНДР, а меня почему-то “прокатили”. Но азиатская душа, как и политика — загадка. И, во всяком случае, у меня осталась другая прекрасная награда — есть что вспомнить и о наших отношениях здесь, и о странном мире под названием КНДР. И, конечно, в отличие от большинства, для которых “чучхе” не более чем забавное созвучие, я знаю, что это обозначает, с учетом того, что там достаточно много разумного. По крайней мере, чтобы продержаться в виде социалистического бастиона в Азии.

Однако все сделанное нами до сих пор никак нельзя было увязать с серьезной политикой. По стране пошла вторая волна напряжения, связанная с ухудшением экономической составляющей и заметным снижением политических свобод. Многочисленные митинги и походы на Астану рабочих и шахтеров, акции, набиравшей силу демократической оппозиции первого постперестроечного эшелона вызывали ответную реакцию власти, которую непосредственно символизировал наш несменяемый президент. В стране начались первые политические процессы, поскольку у президента (или “Семьи”, кому как угодно) появились перспективы власть упустить. На скамье подсудимых сменяли друг друга коммунисты и демократы, зачастую за одно и то же – организацию несанкционированных акций и оскорбление президента. Мало того, то в одном, то в другом месте начали происходить “несчастные случаи” с политоппонентами Нурсултана Абишевича, что сохранило тенденцию и по сей день. Странно было бы, если бы власти вообще сбросили со счетов молодых анархистов, способных в то время перерасти в некоторую головную боль для автократического государства.

Честно говоря, мы со своей стороны делали все возможное, чтобы нас привлекли к ответственности, просто хотя бы по факту своего существования. Помимо мелкого хулиганства, о котором мы старались особо не распространяться, мы не пропускали ни одной оппозиционной акции протеста, украшая своими флагами, шариками и транспарантами любое действо, за что нас чрезвычайно ценили журналисты. Множество полумифических организаций, о необходимости регистрации которых никто никогда не помышлял и где народ перетекал из одной в другую, вкупе с массой самиздата, само собой, без каких-либо выходных данных, сейчас бы позволили упечь нас за решетку в считанные дни. Но в Казахстане опускался занавес над политической “весной” и мы захватили эти глотки свободы, потому что вскоре, когда более-менее разобрались со взрослыми противниками, государство наконец-то снизошло и до нас.

Изначально избранная нами (и даже “террористами” из АТА) тактика открытости приносила свои некоторые позитивные плоды. Никто из нас особо не соблюдал техники конспирации, и поэтому мы не без удовольствия общались с прессой, нам давали возможность выступить в ток-шоу и приглашали на различные конференции и круглые столы, презентации и выставки. Мы стали откровенно наглеть: допустим, могли демонстративно прийти на фуршет без приглашения, отужинать за четверых и еще “экспроприировать” что-либо на нужды организации, полагая, что именно так и должны вести себя настоящие анархисты. В политической сфере мы поступали примерно также. Но, что примечательно, мы умудрялись не преступать невидимых граней, так что симпатии всегда оказывались на нашей стороне, а некоторые перегибы списывались на юность.

Мы же полагали, что своим примером должны показать другим, как интересно и престижно быть анархистом, и тогда остальные двинут за нами, а там и революция не за горами, потому что общеполитическая ситуация позволяла строить планы на этот счет… И, не исключено, что в некоторой степени мы были правы, поскольку о том же думали и наши службы безопасности. Пришло время познакомиться со знаменитым “черным” полковником и его командой из отдела по связям с общественными объединениями ГУВД г. Алматы.

За этой мирной вывеской скрывалось и до сих пор (как считают многие) скрывается зло в чистейшей субстанции, все силы которого направлены исключительно на сохранение стабильности правящего режима. И на этом фоне квинтэссенцией “темных сил” стал руководитель отдела Алихан Бектасов, тогда еще подполковник, человек, безусловно, умный, хитрый, опасный, и служащий режиму не за деньги (ну, возможно, что и не без оных), но за какую-то свою идею. Враг достойный уважения, если таковых вообще принято уважать. Ряд других фигур как, например, “правозащитник” Борис Годунов, неутомимый борец с мафией Амантай-кажи, экзальтированные граждане, изображающие нервные припадки во время оппозиционных митингов — все это плоть от плоти этого отдела. И сегодняшние борцы с “оранжевой” чумой, если не получают прямые консультации, то во всяком случае трудятся по технологиям, разработанным еще в те времена в недрах этого мрачного отдела, чей экс-руководитель ныне возглавляет… общественное объединение “Гражданское единство” и, как я полагаю, соответственно его названию состоит там в единственном числе.

В одно прекрасное утро многие из нас обнаружили у себя дома повестки явиться в ГУВД, в тот самый отдел “по связям”, “по касающемуся вас вопросу”. Мы, юридически неподкованные, поспешили на первые в своей жизни допросы, скорее из интереса, так как испуга как такового не было. Действительно, для многих из нас это оказалось не более чем знакомством, разговором за жизнь: кто мы, что мы, чего хотим, чего добиваемся. Но уже тогда наиболее впечатлительные особы решили завязать с анархизмом, а некоторым хватило лишь незначительных угроз, или намеков на таковые, чтобы в течение дня переориентировать свои жизненные принципы. Похоже, про нас тогда знали исключительно мало, и это был для органов правопорядка явный непорядок.

Половину наших первая встреча с Бектасовым и его сотрудниками не сильно впечатлила. Особенно с учетом того, что о реальных репрессиях никто не задумывался, а что больше всего заботило – окончить институты и “отмазаться” от армии.

С первым проблем, у “энергетиков” во всяком случае, не было. Потому что преподаватели и даже декан были на нашей стороне, т.к. поддерживали всех свободомыслящих – они знали о некоторых наших подвигах и никак тому не препятствовали. Наоборот, когда впервые в институт наведались любопытствующие комитетчики, нас прикрыло свое же руководство. Единственно о чем нас попросили через старосту группы, спокойно дотерпеть до диплома, а там делать, что посчитаем нужным.

Удивительно, но с таким образом жизни мы все получили дипломы и перед нами открылись новые горизонты. Но пока большинство студентов думало, как обустроить свое обеспеченное будущее, мы грезили революцией.