Он не хотел быть героем и не стремился им стать, но судьба сделала крутой поворот, и теперь его имя неразрывно связано с теми днями в том непонятном холодном и снежном 1986 г. Он был одним из многих и одним из тех, кто очень любил свой народ. Аркен Уваков закончил русскоязычную школу, учился в Москве в Геолого-разведочном институте им. Орджоникидзе. Затем вернулся в Казахстан и работал во многих экспедициях. Министерство экологии признавало профессионализм Аркена Батталовича и не раз уже готово было отправить его работать за рубеж, но каждый раз все отменялось, потому, что Уваков уже тогда был под наблюдением КГБ. Ведь его не устраивали не сами люди, а вся советская система. В 1980 г. он перешел в Архитектурно-строительный институт. Там он возглавлял кафедру. Кроме того, у него было очень много общественных нагрузок – он участвовал в народном контроле, принимал участие в учебном процессе. Вообще он был очень активным человеком. Он так хотел, чтобы молодежь получила хорошее образование. Конечно, у него, как это часто бывает, были натянутые отношения с первыми руководителями вуза, но было и много коллег, которые его поддерживали. Они, как и Аркен Батталович, тоже старались дать своим студентам хорошее образование. Он не терпел никаких проявлений коррупции – никаких оценок по просьбе или за деньги. И надо же такому случиться – 1986 год…
Рассказывает вдова Аркена УВАКОВА, обвиненного в организации беспорядков на площади им. Брежнева в декабре 1986 г.
— Тохтар Кешекеновна, расскажите, пожалуйста, с чего все началось.
— В полночь 17 декабря 1986 года Аркен должен был выйти на дежурство в общежитие института. Вот с этого дежурства все и началось. 26 декабря он пошел на работу и после этого уже не вернулся. На работе был проведен обыск, и Аркена Батталовича арестовали. Его коллеги Касымбаев, Парамзин и Адилов, которые тоже были на дежурстве, дали ложные показания о том, что он вел себя неадекватно. Позже к ним подключились и студенты-первокурсники: секретарь комсомольской организации Абуов и секретарь профсоюза Оспанов. Когда Аркена Батталовича арестовали, Оспанов и Абуов пришли с явкой с повинной и дали показания о том, что Уваков агитировал студентов и их, в том числе, выйти на площадь.
— Но ведь этого недостаточно. Таким образом можно любого человека обвинить в чем угодно.
— В это время как раз приехал из Москвы Соломенцев, член Политбюро, и дал задание: кровь из носа, но чтобы организатора выявили, и неважно, кто им окажется. Момент оказался очень удобным. Во-первых, можно было избавиться от неугомонного Увакова, который постоянно мешал своей борьбой за справедливость, а во-вторых, отрапортовать и отчитаться о том, что организатор найден. На эту роль отобрали Аркена, а исполнителями сделали таких ребят, как Кайрат Рыскулбеков. Кайрату дважды предлагали оговорить Аркена и тем самым спастись, но эти предложения он отвергал. “Он старше моего отца, я не могу его оговорить…”, — говорил он. Какое мужество нужно иметь, чтобы отказаться от такого предложения, даже несмотря ни на какие пытки.
Нужно сказать, что лишь небольшая часть коллег Аркена его ненавидела, а большинство были за него, и многие были его общественными защитниками в суде – это ныне председатель Алматинского Хельсинкского комитета Нинель Фокина, Валерий Каро-Мадэ, покойный Шамиль Омаров – сын Розы Джамановой. Было много и сочувствующих, но они боялись. Раз они казахи, как бы на них тень не пала, как бы заодно и их не арестовали. Потому и создалось впечатление, будто бы весь коллектив был против Аркена. В тот момент уволили ректора Байболова, на его место пришел Атрушкевич, и ему нужно было выслужиться перед Колбиным. Он отчислил и уволил из университета многих студентов и преподавателей и не восстановил их, причем все было обставлено так, словно все они были врагами народа, словно они не так воспитывали молодежь, словно они культивировали ненависть к русским людям… Но среди уволенных были не только казахи, но и русские. Атрушкевич под шумок уволил всех тех, кто его по тем или иным причинам не устраивал. Он вошел в доверие к Колбину – ведь он выявил “организатора”, он чувствовал себя чуть ли не королем.
Общественный обвинитель Алтынбеков, который ранее был уволен из института за взятки и многое другое, обвинителем был не более 5 секунд. Его же бывшие коллеги – наши общественные защитники, можно сказать, освистали. “Я не мог поступить иначе, на меня тоже могли бы уголовное дело завести…”, — сказал он. Кроме того, его обещали восстановить на работе и в должности. И Аркен, и адвокат, и все, кто поддерживал моего мужа, указали суду на то, что этот человек – заинтересованное лицо. Была предъявлена копия приказа об увольнении его по статье, и суд удовлетворил просьбу об отводе этого обвинителя. Все обвинения против моего мужа были сфальсифицированы, и поэтому его реабилитировали. Основными мотивами обвинения стали национализм и организация беспорядков – статьи 60 и 65. Кроме того, Аркену вменили статью 146 часть 2, обвинив его, кроме всего прочего, и в том, что он использовал черный кафель, предназначенный для отделки институтских помещений, для ремонта собственной квартиры. Все обвинения строились в основном на показаниях Оспанова и Абуова, Байболова, Адилова и, конечно же, Атрушкевича. Атрушкевич дал убийственные характеристики на Аркена и Кайрата Рыскулбекова. А Кайрата ведь специально взяли, чтобы Аркену дать расстрел, но Кайрат не стал оговаривать моего мужа.
— Но как люди узнали о том, что он был на площади?
— Может быть, потому что он перед тем, как поехать на дежурство, забрал с площади дочку нашего соседа. Увидев, что там творилось, он не мог с кем-нибудь не поделиться своими впечатлениями, своими мыслями. И после этого стали говорить, что он был на площади и участвовал во всем этом. Он очень любил свой народ, для него казахи были выше всего, выше, чем семья, чем дети или родственники. Попробуй при нем разговаривать не на родном языке! Он всегда находил все самое лучшее в казахах. Его очень огорчали пьяные казахи или бездельники. Аркен очень восхищался своим народом: “Какой у нас одаренный народ. Возьми любую специальность, даже балет. Ведь раньше у казахов его не было, а сейчас у нас есть свои звезды…”. У Аркена было обостренное чувство обиды за свой народ, он очень болезненно относился к любому проявлению неуважения к казахам. Поэтому, наверное, не смог сдержаться и рассказал о том, что творится на площади.
— Тохтар Кешекеновна, как проходило следствие и каким был вердикт советского суда? Как на Вас отразились все эти события?
— Тогда было дано задание назначить Аркену смертную казнь, но так как Кайрат Рыскулбеков не оговорил его, то прокурор был вынужден просить для него 12 лет. Судья Райымбаев, который сейчас сидит в Верховном суде, дал Аркену 8 лет усиленного режима с десятилетним запретом на преподавательскую деятельность после освобождения. Его отправили на Колыму — Магаданская область, Хасынский район, поселок Талая.
Аркен мне много рассказывал о том, как к нему пытались применить пытки в камере, но он очень хорошо знал свои права. Именно это его и спасло. Ему устраивали круглосуточные допросы, говорили, что его обязательно расстреляют. “Даже если ты и не делал того, в чем тебя обвиняют, ты все равно за это получишь…”. На меня тоже было заведено уголовное дело. В тот злополучный вечер к нам позвонил какой-то молодой человек и спросил, не у нас ли подруга нашей младшей дочери Гульнар. Я ответила, что у нас ее нет. А потом этот молодой человек, с которым никогда в жизни мы не встречались, написал заявление о том, что разговаривал с пожилой женщиной, которая призывала студентов выйти на площадь и принять участие в том, что там творилось. Вот по этому заявлению на меня было заведено уголовное дело. Думаю, его заставили это сделать. Я попросила об очной ставке, но мне отказали. Следователь КГБ города Алматы Аристов был таким злым человеком, он мне столько крови попортил. У меня сейчас высокое давление, я думаю, именно из-за его допросов. Более лояльным был (сейчас мне трудно вспомнить его фамилию) то ли Ефремов, то ли Ефимов, который проявлял более человеческие чувства. А на Аристова я написала заявление на имя председателя КГБ Чебрикова. В нем я написала: “Или расстреляйте меня, или посадите в тюрьму, но только избавьте меня от этого следователя”. Написала и со страхом жду. Однажды меня привезли на Виноградова — Дзержинского и заставили ждать минут 40. Я уже подумала, что меня не выпустят. Затем завели в огромный кабинет (он до сих пор у меня перед глазами), где сидели двое молодых ребят. Один из них показал свои документы. Это был Расторгуев, помощник Чебрикова. Он поинтересовался у меня насчет моего заявления: я ли его написала, моя ли там подпись стоит… Я отвечаю, а сама плачу навзрыд… Он меня стал успокаивать: “Вы успокойтесь. Сейчас просто такое время, все пройдет. Если ваш муж невиновен, то его освободят. Не нужно плакать… ”. Знаете, мне было так приятно, и я поняла, что меня не посадят. После этих слов я воспряла духом, почувствовала себя человеком. Вообще, в моей жизни за все то время, что пришлось соприкасаться с КГБ, мне встретились только два человека – Булгакбаев и Расторгуев, которые мне доброе слово сказали.
— Расскажите, пожалуйста, как сложилась судьба Вашего мужа после освобождения.
— Его фактически не освободили, а как это официально звучит — приостановили меру пресечения. Аркену Увакову предлагали свободу по амнистии, но он отказывался от такой свободы. “Мне не нужна свобода, если я при этом остаюсь облитым грязью. Я хочу быть полностью оправданным…”, — говорил Аркен Батталович.
Мухтар Шаханов, Олжас Сулейменов, Мурат Ауэзов и Валерий Каро-Мадэ во главе с Нинель Фокиной условно создали комитет по защите Аркена. Спасибо им огромное от всего сердца, дай Бог им всего хорошего! Кроме того, нас поддержали депутаты первого созыва России: Ельцин, Сахаров, Елена Боннэр, которые требовали пересмотра дела. Благодаря всем этим людям стало возможным хотя бы приостановить меру пресечения. Целый год он должен был безвылазно сидеть дома, но это было не в его характере. Он стал пробовать выезжать из Алма-Аты, сначала в Павлодар, потом в Джезказган. На Джезказганском горно-обогатительном комбинате был маленький лабораторный научно-исследовательский цех, как сейчас принято говорить — обанкротившийся, который в 1991 году Аркену удалось приватизировать, восстановить и превратить в прибыльное предприятие по добыче марганца. Он ведь был хорошим организатором. Всю технологию по добыче высококачественного марганца он придумал, сидя в тюрьме. Его руду продавали за границу. Когда кое-кто увидел, какой это качественный продукт и что его охотно покупают за рубежом, то производство у Аркена решили забрать без суда и следствия. Потом было решение Верховного суда, но оно так и осталось на бумаге…
“Если ты не дай Бог умрешь, как же я одна?” — как-то я спросила Аркена. На что он ответил: “Когда я умру, ты сама увидишь…”. И когда он скончался, проводить его в последний путь пришли 300 человек. Ему было 73 года.
Аркена Батталовича люди уважали за его честность, порядочность и огромную любовь к своему народу.
В нынешнем году будет отмечаться 20-летняя годовщина тех трагических событий. Но до сих пор истинной оценки того, что произошло на площади им. Брежнева в 1986 г., нет. И видно, еще долго все это будет покрыто мраком тайны и грифом “Особо секретно”.
“Начнем с понедельника” 12.05.06г