Говорят, патологоанатомическое заключение о причинах смерти Нурбулата Масанова делалось в условиях чрезвычайных. Специалистов привлекли самых лучших, все вскрытие фиксировалось на видеокамеры, сразу с нескольких точек, стандартные анализы проводились с двойными, тройными дублями. Даже родственникам предложили присутствовать: пожалуйста, стойте, сами смотрите, — лишь бы потом разговоров не было…
Доигрались, как говорится. После того, как общественности упорно пытались “скормить” версию о “самоубийстве” Заманбека Нуркадилова, а также о “частном” убийстве Алтынбека Сарсенбаева, сами власти, уже и себе не веря, и себя же боясь, аврально перестраховываются даже там, где на них никто и не собирался думать.
Впрочем, трагически нелепая смерть человека, которого нормальный врач нормально оборудованной “скорой помощи” просто обязан был вывести из стандартного астматического приступа – она, по большому счету, тоже ложится на властвующий режим. Как и заражение шымкентских детей СПИДОМ. То, что в вызванной к задыхающемуся человеку “скорой” не оказалось кислородной подушки, а врач не знала необходимых манипуляций – это, конечно, частные подробности. Впрочем, детей-то в ЮКО тоже заразили не по инструкциям Минздрава, а вот из-за таких же местных частных подробностей.
О чем и речь: лицо власти – оно являет народу свои подлинные черты не только когда происходят громкие политические убийства, но и когда нерядовой человек покидает этот мир более естественным путем.
А Нурбулат, что ни говори, был далеко не рядовой гражданин Казахстана. Да, при жизни его больше ругали, но, согласитесь, — надо быть очень значительным человеком, чтобы вот так долго, более пятнадцати лет подряд, непрерывно концентрировать на себе столь мощный критический поток. И потом – мы же знаем, кто и за что ругал “манкурта” Масанова, а если мы это знаем, то должны понимать и то, что непрерывно поминавшие его критики на самом деле тоже страстно любили его. Особой формой любви — через ревность и зависть.
В конце концов, кто у нас в Казахстане безусловно доказал свое право именоваться международно авторитетным ученым-историком, внесшим неоспоримый вклад в историю номадов вообще, и казахов – в частности?
Не знавший казахского языка профессор Масанов.
Кого еще из действующих с первых лет суверенитета и по сей день ученых-историков мы в Казахстане можем поставить в ряд с ним?
Кого, как Масанова, знают за границей, ссылаются на него и цитируют?
Никого, извините.
Да, еще лет десять назад доктор исторических наук Нурбулат Масанов формально перестал быть профессором: руководство КазГУ не продлило с ним контракта, фактически – уволило. За политику, понятно. Поскольку ученый Масанов был одновременно и активным оппозиционным политиком, публицистом, политологом (имевшим, кстати, немалый международный авторитет и по этой части.) Но – где те самые профессора, что отлучили Масанова от работы со студентами, кто знает их фамилии, и вспоминают ли выпускники их лекции так, как до сих пор помнят “своего” профессора ученики Масанова?
Одним словом, как бы кому, то от власти, то от оппозиции, не нравились те или иные слова-поступки Нурбулата при жизни, кончина Масанов делает его национальным достоянием.
Тут уж вряд ли кто станет спорить.
А в уважающем себя государстве уважающие себя граждане обязаны гордиться своим национальным достоянием, закладывать, в назидание новым поколениям, имена и дела ушедших в школьные программы и в названия площадей-улиц.
Однако вот вам еще одна сторона режима личной власти: любой режим такого рода слишком замкнут на себя, и слишком всего боится, чтобы являть народу подлинную широту духа.
Площадь Сарсенбаева, проспект Нуркадилова … да вы что!
Как же можно называть улицы именами оппозиционеров, — противников нашего Президента?!
Ну и что с того, что тот и другой долго-долго были рядом с Первым Президентом, занимали очень высокие должности, внесли свой вклад в становление национальной государственности в самые сложные и важные годы? Переход в оппозицию разом ликвидирует все их заслуги. Это как в старых армиях: проштрафившегося офицера, а подчас и генерала, лишали всех наград, разжаловали в рядовые, отправляли на передовую. Похоже, в “Ак орде” такое же клише: уход из “команды” лишает немало сделавших для страны людей права на официальное признание даже посмертной памяти.
Такой вот получается замкнутый круг: пребывание в “команде” Президента лишает человека собственной роли, собственного лица. Поскольку в этой “команде” — только одна личность, только одна звезда. Прочим категорически нельзя “высовываться”. Потому-то в “команде” прочно держатся лишь те, кто собственную индивидуальность давно привык подавлять, либо те, кому и подавлять-то особо нечего.
В целом же нация лишает сама себя собственных героев. Обидно…
Что же мы хотим всем этим сказать?
Вспомним, что жанр sinoptikus предполагает некий прогноз на будущее.
Например, чьи же имена будут носить столичные улицы в году, эдак, 2030-м?
Рискнем сделать свое предположение, основываясь как раз на сегодняшних реалиях.
Вот, все мы знаем в Алматы улицу Фурманова. Главную, можно сказать, улицу. Во всяком случае, ни один официальный кортеж мимо нее не проедет.
Все мы знаем и то, почему эту улицу до сих пор не переименовали. Калинина, Дзержинского, Виноградова, Кирова – все эти революционные имена давно сняты с уличных табличек, а вот Чапаевский комиссар почему-то держится. Сторожит, так сказать, улицу своего имени, бережет для особого случая.
Но вот вопрос: а где гарантия, что сразу за этим самым особым случаем ситуация не перевернется на совершенно такую же, но – с обратным знаком? То есть, улицу Фурманова, наконец-то, переименуют. Но – совсем не так, как это представляется очевидным ныне.
И, я вам скажу, такой поворот истории очень даже возможен.