Недавно отмечалась 22-ая годовщина аварии на Чернобыльской АЭС. Характеризуя то, что произошло в апреле 1986 года там в своем выступлении на РЕН-ТВ, показанном 27 апреля 2008 года, Михаил Михайлович Бергман, бывший тогда военным комендантом Чернобыля, сказал так: “Чернобыль – это ядерная война”.
У Казахстана был, образно говоря, свой Чернобыль в лице Семипалатинского ядерного полигона. Мало того, есть масса отходов, представляющих радиоактивную опасность, в разных концах страны. Нужны огромные деньги для ликвидации последствий атомных взрывов и самих радиоактивных отходов.
Но у нас стоит только завести речь об изыскании средств на это дело, очень важного для экологического оздоровления страны, тут же всплывает встречное предложение в виде проекта завоза в страну на хранение ядерных отходов из других государств. Другими словами, некоторым нашим ответственным лицам определенно не терпится подарить стране, образно говоря, свою “ядерную войну”.
Ведь эти отходы, которые предлагалось принимать и складировать с целью долгосрочного хранения, представляют из себя ядерный материал, который был использован на таких атомных электростанциях, как Чернобыльская АЭС.
Несколько лет назад этот вопрос обсуждался на самом высоком уровне. А потом такой проект вроде как был отклонен правительством. С тех пор к нему публично и не возвращались. Но значит ли это то, что те, кто “пробивал” его, окончательно отказались от своей затеи?!
Этого мы не знаем. Зато знаем другое. То, что Казахстан, который сам вынашивает идею строительства АЭС мощностью в 1500 МВ с помощью России, вдруг выступил, как утверждается в печати, подателем предложения по помощи Египту в создании атомной электростанции и как бы оказался в таком качестве конкурентом россиян и китайцев. Но ведь наша страна не обладает технологией строительства АЭС и обеспечения его деятельности. Это – однозначная очевидность.
Однако почему же в таком случае египтяне, которые назвали в качестве срока проведения соответствующего тендера и принятия окончательного решения 2009 год, в числе тех, кто изъявил желание помочь им в этом деле, называют, наряду с Россией и Китаем, Казахстан?!
Ведь сам он до сих пор не имеет ни одной АЭС. Строительство же предлагавшейся атомной электростанции все еще не запущено, хотя разговоры о ней идут уже 10 лет. Ведь впервые этот проект был объявлен еще в 1998 году. Но в 2002 году его отложили на полку из-за связанных с безопасностью опасений и общественной оппозиции. Однако, спустя считанное количество месяцев, при российско-казахстанской встрече на высшем уровне в феврале 2003 года в Москве стороны принципиально договорились о сотрудничестве по проекту строительства АЭС в районе озера Балхаш. Об этом официально объявлял тогдашний министр энергетики РК В.Школьник.
В 2006 году уже говорилось соответствующими должностными лицами, что место для будущего АЭС пересмотрено. Теперь им должен был стать определенный участок в Мангыстауской области. Ожидалось, что тендер на строительство АЭС будет объявлен к 2007 году и что он вступит в строй в 2012-2015 годах. Но 2007 год завершился несколько месяцев назад, а тендер все еще не объявлен. Видимо, запаздывает завершение подготовительных работ к нему.
А между тем Казахстан начинает фигурировать в качестве одной из тех обладающих ядерными технологиями стран, которые изъявляют желание поспособствовать появлению в Египте своей атомной электростанции. Для любой страны все, что связано с ядерной тематикой, — вопрос стратегической важности. То есть тогда, когда египтяне начинают говорить о предложивших им сотрудничество в таком деле странах, они из досужего интереса называть в качестве одной из них Казахстан не стали бы. Следовательно, наше государство в данном случае фигурирует вовсе не случайно.
Но зададимся же вопросом о том, что она в реальности египтянам в связи с таким проектом может предложить?! Ответ будет простой. Казахстан может предложить сырье, которое можно было бы использовать в последующем как ядерное топливо. Соответствующее производство по всему миру нуждается в таких месторождениях, где концентрация урана была бы достаточно высокой для того, чтобы сделать расходы по извлечению оправданными.
В настоящее время наиболее важными эксплуатируемыми резервами обладают Австралия, Канада и Казахстан. Однако, согласно последним исследованиям, продукция шахт практически не покрывает более 55% годовых потребностей индустрии – оцененных в 66500 тысяч тонн на 2007 год.
То есть сейчас в мире есть дефицит не только углеводородов и зерновых, но и также шахтного урана. У нас сознание обывателя привыкло связывать перспективы укрепления позиции экономики Казахстана на международном рынке с нефтегазовой отраслью республики, тогда как там зависимость от нашего углеводородного сырья куда менее существенна зависимости от некоторых других видов производимых у нас же богатств.
Назовем, к примеру, все тот же уран. Ведь если по производству нефти Казахстан входит в первую двадцатку стран, а по экспорту пшеницы в первую пятерку, то по запасам урана страна занимает место в первой тройке.
В начале 1990-ых годов очень много говорилось о том, что Казахстан вскоре, благодаря своей нефти, станет “вторым Кувейтом”. О перспективах урановой промышленности тогда в стране, которая только недавно закрыла ядерный полигон и отказалась от атомного оружия, как бы не очень корректно было говорить. Поэтому о них в те времена не очень-то принято было распространяться. Теперь-то выясняется, что как раз они-то и были наиболее реальными.
По нефти до сих пор рисуются радужные картины, но все так же, как когда-то, лишь в связи с отдаленным будущим. Так что “второго Кувейта” тоже нет. Во всяком случае, пока еще.
А вот по урану картина, судя по данным компании “Казатомпром”, благостная уже сейчас. Перспективы же смотрятся просто ошеломляюще. НАК “Казатомпром” производит сейчас многие тысячи тонн урана в год. Благодаря этому, по такому показателю страна за последние годы вошла в число лидеров в мире. Но компания не намерена останавливаться на достигнутом. Там разработана программа развития структуры до 2030 года. Результаты этой работы позволили руководству “Казатомпрома” поставить цель стать к 2028 году крупнейшим в мире производителем урана.
В реализации такой цели “Казатомпром” сотрудничает самым тесным образом с Японией, а через нее и с США. К примеру, японско-американская компания “Тошиба-Вестингауз” выступает в качестве его технического партнера. Их сотрудничество предусматривает производство Ульбинским металлургическим комбинатом, 90 процентов акций которой принадлежит “Казатомпрому”, топливных “компонентов” для использования на 11 реакторах японской энергетической компании “Кансай”.
Ульбинский комбинат в настоящее время располагает мощностями для производства топливных поддонов для российских установок модели “РБМК” и “ВВЕР”, а теперь он должен будет расширить свой потенциал с тем, чтобы производить топливо для установок “Кансая” модели “Мицубиси”. В рамках существующего партнерства мощность для изготовления полных топливных агрегатов должен быть завершен в 2011-2012 годах. В данном случае связка “Тошиба-Вестингауз” должны действовать как технические партнеры. То есть Казахстан перестает быть производителем ядерного топлива только для россиян. Он в этом смысле выходит на большие международные просторы. Следовательно, кто бы ни взялся строить ядерные реакторы для будущего египетского АЭС, поставка топлива для них может быть вверена Казахстану. В этом, видимо, и должен заключаться смысл инициативы Казахстана в отношении Египта, задумавшего строить атомную электростанцию.
Все бы хорошо, да вот только в прошлом некоторое время руководство нашей урановой промышленности носилось с идеей ввоза из-за рубежа и захоронения в Казахстане так называемых средне- и низкорадиоактивных отходов. В стране, где десятки и десятки тысяч людей продолжают страдать от последствий ядерных испытаний, такие замыслы, ясное дело, вызвали обоснованную тревогу.
Сейчас же уже дело как в конкретном японском случае с их 11 реакторами, так и в потенциальном египетском случае в том, что, согласно существующим правилам, право на распоряжение ОЯТ (отходами ядерного топлива) остается за государством-поставщиком. Такое требование не только позволяет ему отслеживать движение этих опасных отходов, но и также налагает на него ответственность по дальнейшему распоряжению ими.
То есть “Казатомпром”, расширяя географию стран, куда он берется поставлять ядерное топливо, по сути, должен обязываться принимать потом их отходы. А это означает реализацию старого проекта захоронения радиоактивных отходов, от которого Казахстан в лице своего правительства вроде как отказался уже. Но с другой стороны Япония вряд ли оставит у себя опасные остатки казахстанского топлива после того, как они будут использованы. До сих пор же было известно лишь о протестах общественности европейских стран против транспортировки туда ядерных отходов из Японии. Если теперь топливо на японские реакторы будет поставляться из Казахстана, угадайте с трех раз, куда же потом должны будут последовать отходы?! То-то и оно.