Считается, что для того, чтобы понять атмосферу любого населённого пункта, надо посетить музей и рынок.
Рынок в селе Шемолган Карасайского района называется Нурсамал. Тут, в Шемолгане, много всего с приставкой “Нур” — кафе, торговых точек и мастерских. Брэнд под названием “родина Президента” используют все, кому не лень. И это нормально, пожалуй.
Вон в Северной Корее тамошние селекционеры вырастили два новых сорта орхидей и назвали их “Кимченирхва” и “Кимирсенхва”. И никто не находит это смешным.
Особенно много в Шемолгане точек, торгующих донер-кебабом и самсой. На двери магазинчика швейной фурнитуры простодушное объявление: “Новое поступление крыльев”. Да, крылья, всех размеров и цветов – на проволочном каркасе, обтянутом эластичной прозрачной тканью, неутомимые китайцы плотно, с настилом, налепили предположительно индюшьи перья. Зачем летом, когда нет праздников типа Хэллоуина и дня Влюблённых, торговать в сонном селе карнавальным атрибутом – большой вопрос. На бетонном столбе объявление: “Продаётся коза. Возраст 4 года”. На беленой стене надпись углём от руки “Рус, Баур и Тимон братья навеке”. Именно так – “навеке”. Каких только клятв не дают мужчины всех возрастов с высоких трибун и с кирпичных стен… В перегретом воздухе носится запах шашлыка. Кустодиевских размеров турчанка в выцветшей футболке с надписью на английском “Мужчин так много, времени так мало” торгует соразмерными себе громадными огурцами.
|
Во дворе школы, где когда то учился Президент, завязываю разговор с мальчиком, которого то ли наказали, то ли просто приставили ко входу сторожить школу от неизвестно каких оккупантов.
— Здравствуй. Тебя как зовут?
— Здравствуйте. Нариман.
— В какой класс перешёл?
— В третий.
— Нравится в школе?
— Да, кушать дают и в футбол разрешают поиграть.
Кушать дают и милостиво разрешают поиграть в футбол в летнем лагере при школе, самом садистском изобретении педагогической системы. Разве не садизм заставлять дитя ходить в школу на летних каникулах и общаться там со школьной апайкой, намозолившей глаза за долгий учебный год, когда сам Создатель велит купаться в озере до посинения губ и гусиной кожи, ловить мальков майкой, завязанной в виде сачка, охотиться за стрекозами, есть незрелые яблоки и засыпать и просыпаться, когда вздумается, а не когда велят взрослые.
|
— Когда вырастешь, кем хочешь стать?
То ли обстановка шемолганской школы к тому располагает, то ли в вопросе невольно напрашивался ответ, но мальчик, не моргнув глазом, подозрительно быстро отвечает:
— Президентом!
— Хитренький какой! Это что же, все Президенты будут из вашего аула? Другим тоже хочется…
Пацанчик смущённо ковыряет ногой в потёртом кроссовке асфальт школьного двора. Знал бы этот ясноглазый ребёнок, сколько могущественных матёрых волков вместе с ним медитируют на свято место…
В музее “Шапағат” первым делом спрашиваю про портрет Президента из риса.
— Откуда Вы о нём знаете?
— Изучала немного вопрос…
— Не хотела я Вам о нём говорить, но раз уж Вы знаете…
— А почему не хотели говорить? Это, знаете, даже странно…
Завуч школы, приятная дама лет тридцати пяти, пропускает вопрос мимо ушей…
|
Ладно, и на том спасибо, что разрешила фотографировать, хотя, как выяснилось, это можно делать только с высочайшего позволения районного акимата. Очевидно, акиматовские чиновники уже успешно порешали все социально-экономические проблемы и теперь бросили силы на распределение разрешений на съёмку, кому “льзя”, а кому “нельзя” снимать такой суперсекретный объект, как школьный краеведческий музей. Известно ведь, что распределение чего бы то ни было – любимое занятие чиновников. Поэтому избавление меня этой милой женщиной, от нерадужной перспективы общаться с акиматовским чиновником, который наверняка будет сравнивать журналистское удостоверение с оригиналом с видом тёртого таможенника, отметает дальнейшие расспросы.
Сам музей для школьного выглядит достаточно солидно (чувствуются чьи-то щедрые денежные вливания) и неизбежно скучно – избыточное, раблезианское количество помпезных портретов в разных техниках, бездарно сделанные скульптуры различных гешефтмахеров от искусства, много подарков Президента, такие как самурай в полном облачении, и, конечно же, обязательный атрибут — небольшая, расклонированная по всем краеведческим музеям юрта со всем внутренним убранством.
|
Вот он, портрет Президента, о котором не писал только самый ленивый журналист, когда-либо посещавший музей. Честно говоря, увиденное обескураживает. Просто когда говорят “портрет из риса”, то воображение рисует нечто экстраординарное, стихийное, в духе фресок Диего Риверы, возможно, выложенное из разных сортов риса, может быть с добавлением других видов зерновых и бобовых культур, мало ли – чечевица, горох, гречка, пшено… А так портрет как портрет, если только внимательно присмотреться, то можно догадаться, как это сделано технологически — неизвестный автор плотно оклеил рисом сорта “Баракат” некую поверхность, дождался, когда всё это дело хорошенько просохнет и схватится, а потом поверху написал этот вполне себе комплиментарный, как все парадные, портрет.
|
— А где швейная машинка матери Президента?
— Вот она… Только она на самом деле не матери Президента. Её из дому принесла наша апай, которая создала этот музей. Сейчас апай дома лежит, ногу сломала.
— Это та апай, которая получила орден из рук Президента, дай ей бог здоровья?
— Она.
Что ж, без мелких фальсификаций невозможно музейное дело в принципе.
В одном из европейских музеев хранят два “подлинных” черепа Христофора Колумба, один детский, другой взрослый, и ничего.
***
© ZONAkz, 2010г. Перепечатка запрещена