Мое объяснение с казахскими националистами оказалось резонансным, — как и ожидалось. В теме казахского и русского языков упакован едва ли ни весь блок объективно стоящих перед Казахстаном, но не решаемых, проблем: от тупикового политического и перекошенного социально-экономического устройства до отсутствия консолидирующей национальной идеи.
И это притом, что сам Казахстан, накопивший такой блок проблем, как раз к двадцатилетию независимости выведен, объективным ходом глобального процесса, на повторение “перестройки” — теперь уже в мировом масштабе.
Тогда национальный суверенитет пришел извне – через распад СССР, нынешний же виток спирали переводит мир из однополярного в многополюсный формат. Со всеми обусловленными этим катаклизмами мирового масштаба. А потому и Казахстану в ближайшие 5-15 лет опять предстоит пережить трансформирующие внешние воздействия, никак не меньшие, чем в период с середины 80-х до конца 90-х годов.
Тогда национальное производство пришлось аварийно конструировать из кусков союзного хозяйственного комплекса. Занятие не простое, но отнюдь не творческое: схема перевода планово-социалистической экономики в “развивающуюся” была задана извне. Получилось незатейливо, но вполне устойчиво. Казахстан стал формально суверенной территорией, администрация которой обеспечивает иностранным компаниям (пополам с собой) неограниченный экспорт нефти и сырых металлов, внешнее кредитование и инвестирование с беспрепятственным вывозом всех доходов на них и, наконец, завоз готовых товаров со всего света.
В свете же нынешнего мирового кризиса такая экономика из предмета гордости суверенных властей становится базовым фактором дестабилизации. Пока это не очевидно, поскольку все четыре года от начала кризиса борьба с ним шла через насыщение мировых рынков все новой ликвидностью. Плюсом такой политики для Казахстана является сохранение повышенных цен на экспортируемое сырье, минусом – пока только слив сюда повышенной инфляции.
Пророчествуемая же всеми “вторая волна” мирового кризиса и представляет собой неизбежную развязку того тупика, в котором виртуальные финансы вышли уже на уровень суверенных дефолтов, а реальная экономика надежно уперлась в рецессию. Сроки и сценарии “второй волны” пока в некоторой неопределенности, но суть того, что будет происходить, ясна вполне:
Утрата Грецией (и далее по списку) возможности обслуживать свой госдолг запустит цепочку следующих отказов. Обесценивание “ценных бумаг” ударит по банкам, которые сами крепко завязаны на финансовый рынок. Банки же есть проводящий мостик между виртуальным и реальным рынком, на котором тоже начнутся падения.
Нас “вторая волна” накроет, как Фукусиму цунами. Экспорт подешевеет, импорт подорожает, приток кредитов и инвестиций уменьшится, требования возврата долгов – вырастут. У правительства элементарно не будет денег, чтобы платить полицейским и успокаивать пенсионеров. Причем в еще большей степени, чем переход платежного баланса страны из плюса в минус, по нашим властям ударит содержательный крах проводимой ими экономической политики. В самом деле, Правительство, само же предрекая “вторую волну”, на полном серьезе готовит “подушку безопасности” в виде запасов Нацфонда. Тогда как порождающим эту самую волну толчком и станет как раз обесценивание тех самых иностранных долговых обязательств, которые мы так старательно копим.
Представим, как все это сложится с уже сейчас идущей борьбой в “ближнем круге” за передел собственности, сфер влияния и наследование главного поста. Неуправляемость, беспомощность и растерянность на фоне клановой вражды – опасный коктейль…
В любом случае нынешнее комфортное (унизительное, рискованное – оценки можно выбирать на вкус) положение Казахстана в однополярном мире заканчивается. Сырьевая, монетарная и товарная наша зависимость сохраняется (это преодолимо лишь внутренне), однако роль метрополий от просвещенных США и Евросоюза переходит к соседям более близким и менее деликатным. В частности, вступление в Таможенный союз, далее – общее экономическое пространство, далее – общая валюта, есть объективный тренд, в конце которого – общая государственность. Притом, что никакого СССР с его “развитием национальных окраин” больше не будет. Напротив, столь же коррумпированные и внешне ориентированные, но более сильные российские олигархии будут эксплуатировать нас пожестче собственных.
Критическое отношение к происходящему – тому же всплеску цен, есть совершенно нормальная реакция абсолютного большинства населения. Трансформируют же эту бытовую реакцию в политическую именно казахские националисты. И им в хвост выстраивается все те политические партии, которые представляют себя оппозиционными. Тогда как “правящий” “Нур Отан” изрекает по этому поводу лишь фундаментальные банальности.
На таком фоне усиление казахского национализма – объективно и неизбежно, оно и происходит. Что, кстати сказать, только на руку кремлевскому правлению. И в нынешнем, либерально-компрадорском его виде, и в той русско-националистической генерации, которая неизбежно придет к власти в ходе развития мирового кризиса. Местные национализмы – такая удобная вещь для использования!
А потому нам край как важно разобраться с казахским национализмом, его реальной силой и реальными слабостями. Поскольку только так можно сформулировать комплексную национальную идею – отражающую, конечно, и казахский интерес, но — упакованный в общенациональный.
Поскольку же базовый посыл националистов состоит в том, что в Казахстане нацию составляют только казахи, других следует относить к национальным диаспорам, начинать следует с вопроса – а кто такие казахи…
Мы, народ Казахстана, созидая государственность на исконной казахской земле…
Но, позвольте, научная историография (и это тот редкий случай, когда суверенная версия вполне согласна с “имперской”) относит возникновение этнонима казах и казахское ханство лишь к XV веку, по историческим меркам совсем недавно. С исконностью это как-то не слишком вяжется, а домысливать Основной Закон в прошлое – не есть хорошо. Мало нам мифотворчества первой, седьмой и девяносто третьей статей – конституционная преамбула тоже получается опасно двусмысленной…
Нурбулат Масанов как-то устроил мне, начинающему политику, крепко запомнившийся этнографический ликбез. Суть: ни этнос, ни национальность, ни нация, ни государственность однозначной научной классификации – не поддаются. Какой основополагающий набор характеристик ни возьми – внешний облик, язык, культура, верования, способы хозяйствования, места обитания – всего этого, с одной стороны, для полной картины недостаточно, с другой – слишком много, накладывается на смежные этносы, народы и государственности. Главное же — все переменно во времени, включая антропологический вид, язык, культуру и мировоззрение.
А потому исторический этногенез идет не по почитаемому в наших краях Льву Гумилеву – на основе неизменных в веках (но лишь нарождающихся, развивающихся, стареющих и умирающих) этносов, а по совсем другим направляющим: завоевательным, религиозным, инокультурным и хозяйственным экспансиям. Собственно же этничности (и языки, конечно) перемешиваются этими экспансиями основательно и многообразно.
С тех пор и сам прочел некоторое количество серьезных книжек: каждый культурный человек обязан иметь представление о прошлом своей страны. Никому это свое представление не навязываю, но изложить – вправе.
Собственно номады, как организованные в роды и племена людские сообщества, способные не выживать в Степи, а именно жить в ней, появились, как считают ученые, 4-3 тысячи лет назад, и именно у нас – на просторах нынешнего Казахстана. А поскольку именно казахи оставались исконными кочевниками вплоть до начала прошлого века, комплексов по поводу исторической преемственности быть не может.
Перенесемся однако в XV век и следующие за ним два столетия:
Степь и ее исконные обитатели, – номады, переживают окончательный распад чингисхановской централизации, и одновременно все более поджимаются со всех сторон. Уже нет кочевых узбеков – тех же кочевников, но усилиями Узбек-хана и его последователей обращенных в Ислам. Взятый Абулхайром курс на Ташкент-Бухару реализован его внуком, узбеки-кочевники стали оседлыми сартами, а покоренные персоязычные сарты потихоньку перешли на двуязычие и язык колонизаторов – тюрок (аналог нынешней русификации).
Вне земледельческой и городской цивилизации (а, значит, и вне Ислама) остались киргизы – исконные кочевники, самоназвание и происхождение которых теряется в глубине веков, и будущие казахи, вплоть до XX века именуемые кайсаками. Интересно отметить, что если этноним казақ выводится исследователями из древнетюркского “вольный”, “свободный” (без ссылок на источники), то вот почему соседние народы, царские чиновники и российские ученые добавляли к киргизской орде название кайсакская — как-то не проясняется. Для того, дескать (пытается объяснить Википедия), чтобы не путать казахов с казаками, но тут все наоборот – ведь это беглые крепостные переняли самоназвание у исконных обитателей Степи. Здесь не к месту ли догадка (не моя – Галыма Абильсиитова), что кайсак – это от того, что ныне звучит, как кыйсык? Ведь откочевавшие с Жанибеком и Кереем роды уклонились, как раз, от прямого мусульманского пути. Казақ – это самоназвание, лишенное заключенного в названии кайсак, данном уходившими из Степи кочевыми узбеками остающимся кочевникам, осуждающего подтекста – почему нет?
Казахи на казахской земле
Суть, впрочем, не в этнонимах. А в том, что казахам-кайсакам пришлось вступить в борьбу за выживание с народом, родственным по образу жизни, но не совпадающим по языку и верованию. Жунгарские ворота, через которые в евразийскую степь извечно выплескивались орды из степей монгольских, уже закрыты циньским Китаем. Но по эту сторону остался последний монгольский привет – западные ойраты. На Запад же к Европе двигаться тоже некуда – там волжские калмыки и башкиры – такие же кочевники, но уже в российском подданстве. Никому никуда не деться.
Истребительная война с жунгарами (перемежаемая двухсотлетним добрососедством, смешанными браками и двуязычием) и выковала как первичное самосознание протоказахских родов и племен, так и жузовую структуру (Центр, Правое и Левое крылья казахского войска).
Впрочем, родоплеменной уклад оставался главенствующим, а по исчезновению жунгар – тем более. Включение казахской Степи в империю происходит россыпью, через подписание целой цепочки соглашений с чингизидами и родоплеменной знатью Младшего и Среднего жузов, и уже потом – через завоевание Кокандского ханства и установление протектората над Бухарским и Хивинским.
Соответственно, уже имперская администрация начинает упорядочивать Степь и ее обитателей по своим лекалам. Так, в Положении 1867 года население только что образованного Туркестанского края подразделялось очень просто: на сартов и киргизов. Сарты – оседлы, и с настолько выраженной исламизацией, что особой заботой генерал-губернаторства был надзор за лояльностью служителей этой “непрофильной” религии. Религиозность же “киргизов” оценивалась как незначительная, позволяющая в перспективе осуществить христианизацию и ассимиляцию. И хотя позже курс был взят на внедрение в Степи “умеренного” Ислама (ничего не напоминает?) вместе с начальным образованием (с помощью татарских и башкирских мулл), до сколько-нибудь массовой грамотности и религиозности дело не дошло.
Абай – Чокан – Ибрай — … Мухтар?
Абай Кунанбаев есть высшая и неоспариваемая ценность казахского народа. А ведь он своих казахов ругал прямо-таки яростно! Презираемые кочевниками сарты, на самом деле умелы, трудолюбивы, обустраивают свои жилища и свою жизнь много лучше – таковы слова его назиданий. Но при этом мулл отнюдь не жаловал, и Ислам не пропагандировал. Зато страстно призывал к грамотности, изучению русского языка и литературы, сам переложил письмо Татьяны к Онегину на великую казахскую песню.
Чокан Валиханов – элитный казах во всех смыслах, “ак суек” по рождению и воспитанию, был при этом и элитным царским офицером, с классическим военным и лучшим по тем временам гуманитарным образованием. Он был одновременно и русским ученым, внесшим крупный вклад в изучение Средней Азии, и русским разведчиком, способствовавшим военным продвижениям Империи.
Ибрай Алтынсарин – признанный первопроходец казахского национального образования, — такой его статус состоялся еще до революции, был только возвеличен в советские времена, и сейчас он значится в отцах-основателях казахской начальной школы и казахского просвещения. Но ведь и он был служащим по имперскому образовательному ведомству и нес грамоту казахским детям строго в русле политики деисламизации и русификации Степи.
Так кем были эти великие казахи XIX века – казахскими патриотами, умеющими смотреть в будущее, или пособниками “оккупантов”?
Впрочем, и в наше время с количеством и статусом казахов, через которых Россия имеет возможность проводить здесь свою политику, проблем нет. Речь не о них, а о тех, кто позиционирует себя именно патриотически – за что они, и против чего?
Нацпаты – за перевод делопроизводства на казахский и – против Таможенного союза. Вот так все просто и ясно, поскольку язык и национальный суверенитет есть (по их мнению) необходимые и достаточные ценности, о которые все накопившиеся проблемы и угрозы глобального мира разобьются, как каспийские волны о мангистауские скалы.
А ведь дело обстоит как раз наоборот: нынешний наш суверенитет, политическая, социально-экономическая и межнациональная стабильность существуют исключительно как функции нашего придаточного положения на мировом рынке сырья, финансов и соответствующей геополитики.
Этого можно не знать, не понимать, или сознательно не замечать, но это – нынешняя реалия. Усугубленная еще и тем, что однополярная глобальная реальность именно сейчас, на наших глазах, распадается на блоковую систему, в которой “каждый – за себя”.
И надо, знаете ли, брать на себя слишком уж большую ответственность (или слишком уж “не догонять” ситуацию), чтобы отвечать на современные вызовы таким “простым” набором.
Фраза патриотизм – последнее прибежище негодяев муссировалась и интерпретировалась уже бессчетно. Но тут все просто: настоящий патриотизм предполагает высокий интеллект и высокую гражданственность, позволяющие охватывать весь общенародный национальный интерес, всю сложность современного мира и перспективы своей страны.
Тогда и не будешь негодяем, вольным или невольным…
Казахи XXI века – кто они?
Если уж на то пошло, самый мощный вклад в формирование общеказахского сознания (после жунгар, конечно) внесли большевики. При них же окончательно определилось название “титульного” народа и Республики. Эту часть Истории мы знаем хорошо: советская фаза казахского этногенеза осуществлялась настолько яростно, что казахи 60-х годов XIX и XX веков – это два совершенно разных народа. Но – вставленные друг в друга:
Сельская часть, утратив кочевую жизнь сохранила в основном, родоплеменной уклад и образ мышления. Техническая интеллигенция и рабочий класс, созданные насильственной коллективизацией и индустриализацией – те оторвались от родного языка и аульных корней как бы полностью. Посредине же осталась интеллигенция гуманитарная, включая, конечно, и партийно-советских функционеров. Где и сохранялся-развивался главный микст: негласно поощряемый Москвой трайбализм вперемешку с русскоязычием, реально современным мировоззрением и образом жизни.
Ну а двадцать лет рыночного суверенитета, слегка отодвинув “совок” и подпитав трайбалистские корни, довели этот микст уже до формулы “три в одном”. Современные казахи — это в том числе и люди, говорящие и думающие на мировом языке, вписанные в глобальный мир, и вполне конкурентоспособные в нем.
И, я вам скажу, в чем главная конкурентоспособность казахской нации, если брать это определение по меркам XXI века, – в ее многонациональности!
Так, если казахский этногенез XV – XIX веков осуществлялся на основе семи крупных тюркоязычных племен и десятков родов поменьше, с мощным монголо-калмыцким (стоит присмотреться – разве не видно?) подмесом, а также с арабскими и иранскими примесями, то советский период добавил много больше иных кровей!
Смешанные браки в интеллигентных казахских семьях заключались еще до войны, а с 50-х годов это стало и нормой, и модой. И сейчас, прошу заметить, статистика фиксирует увеличение числа именно межэтнических браков, вот – так! С одной стороны, российское консульство отмечает в этом году удвоение числа желающих уехать (спасибо националистам!), с другой стороны, молодежь спокойно переженивается, не глядя на национальности.
Знаете, в чем Казахстан, гарантированно, в мировых лидерах? Мы в первых рядах по “перемешиванию” населения. А историческая метизация даром не проходит: современные казашки – самые красивые и женственные женщины в мире! И это свидетельство реального потенциала нации есть очевидный (для мужчин, по крайней мере) факт — не чета официальным мечтаниям о пятидесятом месте в давосских рейтингах.
Что же, при такой-то конкурентоспособности, держит Казахстан в положении “развивающегося” государства “третьего мира”?
Вот коренной вопрос, требующий ответа.
Что ж, докопаемся и до него…
***
© ZONAkz, 2011г. Перепечатка запрещена