Евразийскому союзу — евразийский суд

Жумабек БУСУРМАНОВ

Наша евразийская сущность, как фактор, может быть понята только новым научным евразийским мышлением, которое позволит несколько иначе взглянуть на историю развития человеческой цивилизации, чем европоцентристы. Для последних тюркской цивилизации не существует. Они отнесли ее на задворки магистрали развития человечества, периферию мировой истории.

Живучая закостенелость и ущербность идеологии европоцентризма до сих пор не позволяет нам достичь того уровня осознания, что древний тюркский мир с его способом хозяйствования, позволяющим жить в ладу со средой обитания и природой, его отдельные правила и нормы поведения, обычаи и традиции, особенно при осуществлении власти и отправления правосудия в условиях так называемой кочевой цивилизации казахов, достойны восхищения и подражания в нашем урбанизированном XXI веке.

Вполне очевидно, что на мировоззрение и мировосприятие, вообще, и на идею прав и свобод человека, в частности, оказывают влияние не только экономические устои и способ хозяйствования, но и менталитет, уклад жизни, значимые правовые и культурные традиции, обычаи, уровень развитости политической и правовой систем, степень влияния религии и иные особенности того или иного общества и государства. Поэтому, помимо европейской концепции прав человека, существуют еще исламская, китайская, японская, традиционалистская и социалистическая. А в нашем случае и евразийская, которая существенно дополняет и обогащает европейскую. Каждая из этих концепций по-своему уникальна, самобытна и интересна, поэтому пренебрегать ими не следует.

Так, исламская концепция прав человека, гармонично вплетенная в систему общеобязательных предписаний мусульманского права, позволяет гражданам исламского мира положительно воспринимать и считаться с правами и свободами человека, если они не противоречат догмам исламской веры.

В отличие от сильного своими правовыми традициями Запада, в Китае и Японии не фетишировали право, не было особого преклонения и трепетного отношения к юридическим предписаниям. В этих странах “конфуцианского культурного ареала” предпочтение отдавалось нормам морали и нравственности, долгу и чести. Иначе говоря, азиатская концепция прав человека выстраивалась с позиции ее соответствия принципам “гуманности”, “правильности”, “справедливости” и “полезности”, позволяющим достичь величия и благополучия отдельного человека, семьи и государства, а также их взаимного долга друг перед другом. Возможно, этим можно объяснить впечатляющие успехи в модернизации экономики Японии и Китая, где “коллективистские конфуцианские ценности” обладают большей значимостью и влиянием, чем юридически закрепленные права и свободы человека.

Основанная на марксистском учении социалистическая концепция прав человека, наоборот, провозглашала приоритет и доминирование коллективных, общественных и государственных интересов над индивидуальными, тем самым оправдывая общую установку — человек в советском обществе всего лишь винтик в механизме государства.

Для западноевропейского мира индивидуализм предполагает полную автономию и диктатуру личности, приоритетность ее индивидуальных прав и свобод. Он основан на жестком прагматизме, ориентированном на получении наибольшей экономической выгоды с наименьшими затратами при рационализме действий. Именно такое понимание легло в основу теории “европоцентризма”, а в области прав человека – в теорию “персоноцентризма”.

Евразийская Концепция прав человека позволяет взглянуть на идею прав человека и глазами евразийца. Ее суть в следующем.

Не отвергая, наоборот, считаясь с Европейской Концепцией прав человека, ее универсальностью, уместно дополнить ее недостающее звено. А именно: обеспечение индивидуальных прав и свобод человека напрямую зависит от их адекватности и баланса интересов и ожиданий социума и государства, а также взаимопризнаваемых прав и свобод, обязанностей и ответственностей между ними.

Для полиэтнического евразийского общества Казахстана крайне важна гарантированность его коллективного права на межнациональное согласие и мир, обеспечение гармонии межнациональных отношений. Именно это коллективное право является залогом соблюдения индивидуальных прав человека в многонациональном государстве. Только взаимная ответственность, баланс интересов личности и общества способствуют реальному осуществлению как индивидуальных, так и коллективных прав и свобод. С этой точки зрения, на мой взгляд, новая евразийская концепция прав человека предстает отвечающей вызовам времени научной идеей.

Евразийская Концепция прав человека может вывести на необходимость принятия Евразийской Декларации прав человека и народов как нового регионального документа в этой области. Дело в том, что новая концепция предполагает возможность несколько иначе подойти к проблеме единых, универсальных международных стандартов и норм в сфере прав человека. Ведь, помимо Всеобщей Декларации прав человека, существуют региональные конвенции, декларации и хартии, которые отражают своеобразие и особенности в вопросах обеспечения и гарантирования прав человека на региональном уровне. Это Европейская Конвенция о правах человека, Европейская социальная Хартия, Американская Конвенция о правах человека Африканская Хартия о правах человека и народов, Всеобщая Исламская Декларация прав человека и др.

В последнее время много дискуссий возникает по поводу создания Евразийского суда по правам человека.

При этом следует отметить, что реализация проекта Евразийского союза становится важнейшей задачей и основным вектором внешней политики, в первую очередь, России, Казахстана и Белоруссии, входящих в Таможенный союз. Причем исподволь становится заметным, что, претворяя эту идею в жизнь, каждое из этих государств преследует свои определенные интересы.

Так, Россия прилагает немалые усилия по ускорению процесса формирования Евразийского союза, для чего предоставила свою площадку для работы Таможенной комиссии как наднационального, оперативно-исполнительного органа, обеспечивающего всю работу организационно-правового характера. Выдвинула предложения по формированию Евразийского парламента – законодательного органа будущего союзного государства.

Более того, чтобы интегрироваться в новый евразийский проект, она намерена пригласить максимальное количество стран с разным уровнем развития. По мнению России, в этот союз могли бы войти такие страны, как Украина, Киргизия, Таджикистан, Армения, Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Сербия, Монголия и т.д. Основная цель России – “как минимум обезопасить себя на ближних рубежах и как максимум успешно реализовать свою экспансию вовне” (Олег Бондаренко. “Путин на экспорт”. “Московский комсомолец”. 24.07. 2012 г.). Определяющая мотивация – если не реализовать данный замысел, то Россия сама может стать объектом чужой экспансии. Т.е. проект Евразийский союз становится доминантой внешней политики России.

Белоруссия решает свои экономические проблемы, расширяя рынок своим конкурентоспособным, разнообразным товарам, а также, в какой-то мере, желая с достоинством выйти из политической изоляции, созданной Западом.

Иное дело Казахстан. Он, как инициатор идеи евразийства, вкладывает в нее другой смысл. В Евразийском союзе, в казахстанском видении, должны быть представлены те государства, для которых стержнем интеграции должна стать сама евразийская идея как духовное начало, тысячами нитей пронизывающая их прошлое, настоящее и будущее. Охватывающая их менталитет, культуру, мировоззрение, мировосприятие и выступающая основой формирования единства взглядов на многие аспекты жизни в условиях глобализирующегося мира. И чем шире будет ареал охвата этой идеи, тем устойчивее ее материализация в виде Евразийского союза равных между собой суверенных и независимых государств. В такой интеграции не будет места и оснований для проявления чувств боязни потерять суверенитет или позиции лидерства, или превратиться в объект чужой экспансии, так как ее идейная составляющая преломлена через призму духовного единения, где отсутствует почва для политического и экономического эгоизма и меркантильности. Такая постановка вопроса не предполагает суеты и поспешности в принятии решений, а наоборот, строгого следования разумному правилу “тише едешь, дальше будешь”.

В силу того, что одним из интегрирующих начал нового Евразийского союза может стать Евразийская Концепция прав человека, а также Евразийская Декларация прав человека и народов — как региональный документ в области прав человека, отражающий как особенные, так и универсальные взгляды и подходы государств-участников нового союза, в решении проблем в этой сложной области взаимоотношений, то уместна постановка вопроса о создании Евразийского суда по правам человека.

Этот институт может сыграть роль органа правосудия при наличии фактов попрания гражданских прав и основных свобод человека и народов на евразийском пространстве, в случаях, когда исчерпаны все внутренние национальные возможности и механизмы их разрешения. Действие Евразийской Декларации прав человека и народов, а также Евразийского суда по правам человека стало бы показателем жизнестойкости самого ЕС. Они заменили бы не состоявшиеся и так и не заработавшие Конвенцию СНГ о правах и основных свободах человека, Положения о Комиссии по правам человека СНГ.

Видимо, отсутствие единообразия в понимании сути и перспектив Содружества, а также сплачивающего единого идейного стержня в этом государственном объединении, в конечном счете, послужили причиной не подписания указанных политико-правовых документов целым рядом стран Содружества, среди которых Азербайджан, Казахстан, Туркменистан, Узбекистан, Украина.

Отсутствие названного регионального суда способствует тому, что страны СНГ вынуждены постоянно попадать в положение оправдывающейся стороны перед Европейским судом по правам человека, для которого не понятны те или иные особенности евразийских государств. Учитывая то обстоятельство, что Казахстан — трансконтинентальная страна, географически расположен в середине Евразийского континента, уместно было бы местоположением правозащитного института Евразийского союза определить именно Казахстан, а еще точнее, г. Алматы.

***