(Окончание. Начало http://www.zonakz.net/articles/74339)
— Если эти оценки верны, то как, по вашим прогнозам, будет дальше развиваться ситуация с контрабандой? Какая динамика у процессов, о которых вы говорите?
— Проблема очень серьёзная. Я повторяю, мы объективно не знаем, какой объём товаров поступает на наш рынок. У нас такой статистики нет. Когда создавался ТС, было подписано соглашение о том, что страны-участницы должны обмениваться таможенной статистикой. Но на практике тот, кто принимает товар, он что угодно пишет. Например, записывает, что принимались сушёные помидоры. А на самом деле там электроника. Поэтому никакой реальной информации нет. Я знаю, что здесь в Москве пытались как-то обсчитывать эти данные через налоговую статистику. Но она ведь вторична. Ничего не получается.
С другой стороны, сейчас периодически поднимаются разговоры о том, что России нужно ввести свою таможенную службу на внешних границах. Например, на границе Казахстана и Китая, Белоруссии и Евросоюза. Хотя бы российских представителей туда поставить. Но как только начинается такой разговор, сразу возникает тема суверенитета, прав независимого государства и так далее. И предложение наотрез отвергается. Таможенные союзники так прямо и заявляют: это наше суверенное право контролировать свою таможенную границу.
Но ведь объективно, если у нас Таможенный союз, нам должно быть без разницы, чей именно таможенник стоит на внешней границе. Вот казахский, например, может по идее оказаться на таможне во Владивостоке или Санкт-Петербурге. У нас одна ведь таможенная зона?
— Однако на самом деле казахских таможенников во Владивостоке нет. И в Санкт-Петербурге тоже.
— Но по идее у нас должна быть одна таможенная служба, правильно? А она осталась суверенной.
— Логика в том, что таможенная служба должна стать единой или “смешанной”, наверное, присутствует. Но разговоры-то идут не о создании единой службы. А о том, чтобы поставить российских таможенников на казахстанско-китайскую границу. А это действительно покушение на суверенитет.
В ситуации присутствует замалчиваемый, но постоянно и отовсюду выпирающий факт: Россия гораздо крупнее и сильнее, чем её таможенные союзники. Однако выстраивает, или делает вид, что выстраивает абсолютно равные отношения с ними. Российские власти постоянно подчёркивают, что никакого доминирования у них и в мыслях нет.
Конструкция довольно причудливая. Но вот эти коллизии – что союзники будут рассматривать предложения поставить российских таможенников на внешних границах как покушение на суверенитет – наверно, без особенного труда просчитывались заранее.
— Они просчитывались, как и понимание того, что у союзников открывается возможность жить за счёт контрабанды. И это не скрывалось. Не было какой-то тайной. На белорусском материале я хорошо знаю, что там одним из главных плюсов интеграции с Россией там видели расширение перспективы поддерживать своё благосостояние за счёт контрабанды. Это нам кажется дико. А там воспринимается нормально.
Причём, это не Лукашенко так считает. Это менталитет белорусского политического класса. У них такие настроения. Вот, представьте, поднимается спикер верхней палаты белорусского парламента академик Рубинов и заявляет, что мы неправильно в своё время разделили имущество Советского Союза и надо вернуться к этому вопросу. По крайней мере, тюменские нефтепромыслы должны быть белорусскими.
Можете себе вообразить, чтобы российский спикер поднялся и сказал: отдайте нам Полесье? Или обратился к казахам – отдайте нам Северный и Восточный Казахстан? Нет, такое представить невозможно. Белорусы эти вопросы воспринимают чрезвычайно болезненно. А самим говорить о претензиях к России считают нормальным. Они к этому приучены. И казахи тоже говорят: а что вы хотели? Вам нужна интеграция? Терпите.
— Ни разу не слышал “терпите”. Но хорошо знаю, что многие казахи выступают против интеграции.
— И белорусы многие против. Как ни странно. Хотя страна живёт за счёт интеграции.
— В Казахстане ситуация другая. Там, как и в России, много сырья, они его продают и живут совсем не плохо без всякой интеграции.
— И тем не менее. Вы понимаете, Таможенный союз оказался очень удобным для местных правительств. Теперь они могут на него списывать свои упущения в работе, ухудшение социально-экономической ситуации. Этим пользуются и Астана, и Минск. Повышение цен, рост инфляции – это всё ТС.
— То есть, дескать, открыли границу для российских товаров, и вот теперь у нас всё дорого.
— Да. Россия вошла в ВТО и теперь у нас проблемы. Или вот у белорусов сейчас чуть ли не годовые запасы товаров на складах скопились, они продать их не могут и говорят: вот, Россия вошла в ВТО, поэтому у нас трудности со сбытом. И требуют от нас компенсаций.
Я уже писал как-то, что Лукашенко по сути заявляет: “не хочешь прослыть империей, плати и поставляй дешёвые энергоносители, а то получишь НАТО под Смоленском”. Хотя в принципе уже не ясно, что лучше для России — НАТО или Лукашенко, так как при любом варианте расходы на западный рубеж почти равные. Понятно, что в “имперской” парадигме рост цен на энергоносители воспринимается белорусами как проявление имперского давления, а не рыночного ценообразования, а в создании ТС-ЕЭП видится призрак канувшего в Лету Советского Союза.
Вообще, это очень тяжёлый дискурс, связанный с менталитетом и с самоидентификацией этих народов и политических классов. Там ещё нет элит, там политические классы. И они очень иждивенчески подходят к России. Но это считается государственным подходом.
— Вот, кстати, ещё один пример на тему “большие и маленькие”. Недавно состоялась довольно любопытная пресс-конференция председателя Комитета Госдумы РФ по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками Леонида Слуцкого. Он долго ходил кругами вокруг вопроса о создании единого парламента стран ТС по примеру Евросоюза. Говорил, что парламент такой необходим, однако вот Назарбаев, сам инициатор евразийской интеграции, сейчас почему-то всё тянет и тянет с решением этого вопроса. Но Слуцкий ничего не сказал о том, что парламент ведь должен отражать пропорции населения. И тогда неизбежно получится, что на десять российских депутатов будет один казахстанский и ноль целых шесть десятых белорусского депутата.
— Вы знаете, мы тут сами виноваты. Я расскажу вам такую историю. Когда-то мы создавали с Белоруссией союзное государство, и тоже возник вопрос о едином парламенте. И были придуманы квоты. Получалось, что на одного белорусского депутата избирателей приходится раз в десять меньше, чем на российского. Значит, россиянин имеет раз в десять меньше прав, чем белорус. И этот парламент так и не был сформирован.
— Ну, “союзное государство” создавалось в чисто пропагандистских целях. Под избирательную компанию Ельцина. Чтобы сформировать ему имидж собирателя земель и перешибить впечатление от Беловежской пущи.
— Это не так. Я не сторонник союзного государства в том формате, в каком его пытались создать, и критиковал его с первого дня, но я не против, конечно, идеи интеграции. Союзное государство, как и Евразийский союз, затевалось всерьёз и надолго. Понимаете, здесь есть парадокс. Белоруссия в реальности без интеграции жить не может. Но и интегрироваться она не может. Поверьте, это настоящая трагедия. Вот мы обвиняем Лукашенко в том, что он не может интегрироваться. А он ведь реально не может. В Белоруссии политический класс ориентирован на Евросоюз, и белорусскому президенту не поздоровится, если он будет круто заворачивать на восток. Когда он продал в итоге россиянам Белтрансгаз, то за месяц, я посчитал, ему пришлось выступить почти 40 раз в самых разных аудиториях, объясняя белорусам, почему это произошло. Убеждал их, что россияне уже построили с европейцами “Северный поток” и Белоруссии надо было выручить за свой газопровод хоть какие-то деньги.
России, конечно, тоже нужна эта интеграция. Иначе мы превращаемся в региональную державу. А чтобы чувствовать себя мировой державой, нам нужна интеграционная группировка. Вот, кстати, спасибо американскому госсекретарю Джону Керри. Когда было обсуждение кризиса вокруг Сирии и выяснилось, что реально на ситуацию могут повлиять только Вашингтон и Москва, а гигантский Евросоюз с его мощной экономикой остался за бортом, Керри сказал: этот вопрос решат две самые могущественные державы мира. Он сказал “могущественные”. Вернул нашу страну в статус супердержавы. Но, тем не менее, чтобы мы действительно снова стали супердержавой, чтобы вернулись после 1990-х годов на мировой уровень, нам нужна своя интеграционная группировка. Просто необходима! В этом плане я обеими руками поддерживаю российское руководство.
Но как мы создаём эту группировку? Мы нарушаем все каноны и опыт Евросоюза. Мы просто-напросто покупаем лояльность партнеров по евразийской интеграции. И этим развращаем наших партнёров. Потому что они привыкли, что всё им сходит с рук.
— Если не будет выгодно, они не пойдут в Евразийский Союз. Вполне понятная логика.
— Не пойдут и будут смотреть в сторону европейской интеграции, которая тоже ничего не даёт. Яркий пример – Украина.
— Леонид Слуцкий на упомянутой пресс-конференции высказал такое любопытное геополитическое суждение. По его словам, интеграционные процессы идут во всём мире, они неизбежны и в целом благотворны, и при этом европейскую интеграцию можно рассматривать как часть евразийской, более глобальной.
— Нет, не получится.
— Потому что в Западной Европе и в Евразии совсем разные интересы и векторы.
— Это раз, но тут есть ещё один маленький нюанс. У наших таможенных союзников очень жёсткие политические режимы.
— В Белоруссии?
— В Белоруссии и в Казахстане то же самое.
— В Казахстане режим не сказать, чтобы такой уж суровый. Не суровей российского. Я до сорока лет жил в Алма-Ате, поэтому знаю, о чём говорю.
— Вы понимаете, какая вещь. Все равно такого рода режимы, как белорусский и казахстанский – они не интегрируемы. Мы сейчас пытаемся совершить чудо. Если сможем их интегрировать, это будет новое слово в политологии.
— Но, простите, меня, в Казахстане “рулит” Чемолган, а в России — кооператив “Озеро”. Большая разница, по-вашему?
— Вы знаете, большая. Потому что одно дело, когда мы говорим про свою форму демократии и употребляем слово “авторитаризм”. Но авторитарный строй и тоталитарный строй, как политолог скажу, отличаются очень серьезно. Это качественные изменения, это скачок. Причём, российская демократия уже не является авторитарной.
— А какой же, по-вашему, является российская демократия?
— Она имеет авторитарные черты. Но в целом это уже другая категория — “неразвитая демократия”. И вы знаете, при Шарле де Голле во Франции было ещё меньше демократических свобод, чем сейчас в России.
***
© ZONAkz, 2013г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.