Алматы. 23 декабря. КазТАГ – Владимир Радионов. Фантастический рассказ Рэя Брэдбери о незадачливом путешественнике во времени, раздавившем в прошлом бабочку и тем самым коренным образом изменившем будущее, фантастика лишь отчасти. По мнению исполнительного директора регионального экологического центра Центральной Азии (РЭЦЦА) Искандара Абдуллаева, если бы мы не эксплуатировали природу в угоду экономическому росту, то сейчас жили бы в другом мире. О проблемах на пути к “зеленой” экономике и возможностях общества повернуться лицом к природе и получать от этого экономическую выгоду – в интервью агентству КазТАГ.
***
— Искандар Хикматович, какие, на Ваш взгляд, экологические проблемы, наиболее характерны для Центрально-Азиатского региона и Казахстана в частности?
— В нашем регионе очень много схожих экологических проблем. Это связано с географической и экологической близостью наших стран, у нас одна природная зона. К тому же у нас общее прошлое, когда мы стремительно развивались в экономическом плане, игнорируя состояние окружающей среды.
Среди этих проблем главная связана с водными ресурсами. Во-первых, наблюдается их явный дефицит, количество водных источников весьма ограничено и недостаточно для будущего устойчивого развития. Во-вторых, вызывает опасение состояние имеющихся водных ресурсов относительно их чистоты, все они довольно сильно загрязнены – и промышленными отходами, и сельскохозяйственными стоками. В-третьих, наблюдается деградация ледников как источников водных ресурсов. Их активное таяние – это очень серьезная проблема.
Процесс опустынивания и для Казахстана, и для всего региона – это очень важно. Мы развивали сельское хозяйство, животноводство, осваивали огромное количество земель и в итоге пришли к потере пастбищ.
Еще одна большая проблема – это отходы. Их огромное количество – промышленных, энергетического сектора. Они занимают обширные площади, и рекультивация этих земель – сложная задача.
Можно очень долго перечислять имеющиеся проблемы. Но давайте остановимся на том, что у нас в принципе деградирована окружающая среда и ее функции. Например, из того набора флоры и фауны в Центральной Азии в начале ХХ века сегодня не осталось и половины. Уменьшается количественный состав растений и животных, меняется качественный, структура окружающей среды становится менее гибкой.
Можно, конечно, говорить, что подобные проблемы присутствуют и в других регионах. Но Центральная Азия уязвима в том плане, что в последние годы в странах наблюдается неплохой экономический рост, и если мы хотим удержать его темпы, нам надо обращать внимание на состояние окружающей среды.
— Алматинцы в последнее время все чаще говорят об изменении климата в городе. Климатические изменения – это тоже угроза?
— Это весьма спорный вопрос. Например, когда говорят о повышении температуры воздуха, часто ссылаются на неточность измерений, прогнозных данных и так далее. Но давайте сравнивать факты. По оценке и международных, и казахстанских экспертов в Центральной Азии сокращаются ледники, и это – долгосрочный тренд. С ним согласно большинство мирового научного сообщества. С другой стороны, идет опустынивание, пустынные территории в регионе за последнее время увеличились на 1,5 млн га.
Далее – значительно увеличилось количество природных стихийных бедствий: паводков, наводнений либо наоборот – засухи. Раньше существовал 11-годичный цикл повторения засухи в бассейнах Сырдарьи и Амударьи, сейчас засуха повторяется каждые пять лет.
Почему наш регион может сильно пострадать от изменения климата? Потому что мы находимся в зоне аридного земледелия, большинство наших угодий – поливные. Все просто: сокращаются ледники – мы имеем меньше водных запасов. Говорю это не к тому, чтобы напугать кого-то: мол, катастрофа неизбежна. Все в наших руках. Если мы будем разумно использовать то, что у нас есть, и проявим готовность к подобным стихийным бедствиям, нам будет значительно легче жить.
— Вы могли бы оценить эту готовность? Существует ли она в правительстве, в обществе?
— Если сравнивать с тем, что было 10 лет назад, готовность стран повысилась – хотя бы к ликвидации последствий природных катаклизмов: стало больше информации поступать, улучшился технический состав, принимаются государственные программы. Но это все – реагирование на последствия. А надо предупреждать подобные явления, снизить вероятность их повторений. И это можно сделать в долгосрочном плане, если начать восстанавливать окружающую среду.
Приведу самый простой пример: нужно увеличивать площадь лесов, чтобы регулировать неконтролируемые паводки и наводнения. Из этой же серии – сокращение использования энергии для производства: это позволит нам уменьшить выброс парниковых газов, которые влияют на изменение климата. Таким образом, мы станем менее уязвимы.
— Какие тут должны быть инструменты: законодательные инициативы, участие общественных институтов в принятии решений?
— Первое – нам надо выявить и изучить возможные уязвимые места, здесь очень серьезно должно поработать научное сообщество. И все решения нужно принимать на основе не только фактов, то есть того, что произошло, но и научных исследований.
Второе – информированность и обучение сообществ на местах. Люди должны знать, допустим, какие мероприятия необходимы для уменьшения эрозии почвы, как нужно сохранять русла рек, чтобы они могли пропускать больше воды, и так далее. Надо управлять окружающей средой с обязательным привлечением общественности. Если государство не может видеть всего того, что происходит на местах, общественность должна бить тревогу, и этого не надо бояться.
Третье – совершенствование законодательства. Здесь надо усиливать ответственность лиц в правительстве и на местах, которые принимают решения. Должны быть разработаны национальные планы действий по вопросам восстановления окружающей среды. Они есть, но их надо обновлять, приводить в соответствии с теми вызовами, что сейчас существуют.
— Сохранение природы может принести экономическую выгоду – меньше средств будет затрачиваться на строительство технических сооружений. Так ли это на самом деле? И можно ли это посчитать?
— В мировом масштабе это уже делается. Экологические услуги имеют такую же цену, как вся мировая экономика – 60-70 трлн долларов в год. Однако такие подсчеты – сколько стоят экологические услуги – можно вести на любом уровне, методики существуют. РЭЦЦА как раз и намерен внедрить систему учета, сколько экологические услуги дают экономии.
Можно высчитать, какую прибыль дает один га леса – не тогда, когда мы его вырубаем и перерабатываем полученную древесину, а просто своим существованием. И мы намерены сотрудничать с министерствами экономики стран, статистическими органами. Только так мы научимся понимать, сколько денег мы теряем, разрушая тот или иной природный ареал.
Например, если регулирующая способность речной системы, которая была от природы, теряется, надо построить определенные регулирующие сооружения, а это стоит недешево. В то же время, если бы человек своей деятельностью не разрушил эту природную способность реки, он сэкономил бы миллионы.
Другой пример – пойменные лесные массивы способны противостоять тем же весенним разливам рек и не пускать воду в населенные пункты. И для этого не нужно строить плотины, достаточно сохранять пойму.
Вот это все надо оценить.
— Если я Вас правильно понял, можно посчитать, что выгоднее: посадить гектар леса, чтобы он задерживал лишнюю воду, или построить в данном месте водохранилище?
— Конечно. К тому же тот же самый пойменный лес выполняет несколько функций: это и рекреационная зона, и поглощение углекислоты и сокращение углекислого газа в атмосфере. А водохранилище создается с одной-единственной целью.
Конечно, технические сооружения тоже нужны, я не призываю не строить новые или, не дай бог, разрушить имеющиеся. Но если есть альтернатива, почему ей нужно пренебрегать? Наоборот, таким образом мы способствуем восстановлению природного баланса. Мы уже так много забрали у природы и столько ей должны, так почему бы не использовать это?
— Есть понимание этой проблемы в правительственных кругах?
— Слава богу, что в последние годы это понимание пришло. Желание, с которым наши страны готовы воспринимать информацию со всего мира, меняет мировоззрение. Но недостаточно, когда только правительственные круги это понимают. Очень важно, чтобы это понимало общество, чтобы было не только “зеленое” правительство, но и “зеленое” общество.
— Недавно сотрудники Казахстанской ассоциации сохранения биоразнообразия и Казахстанское национальное географическое общество выступили с инициативой восстановления в алматинском регионе популяции лошади Пржевальского и даже азиатского тигра, который тут когда-то обитал. Как Вы оцениваете подобные инициативы?
— Восстановление биоразнообразия – это и есть восстановление функций окружающей среды, не будет баланса – будет дальнейшее разрушение. Не хотел бы давать оценку отдельным инициативам – должен быть целостный подход.
— Восстановление биоразнообразия – недешевое удовольствие. Не боитесь остаться непонятыми: мол, не на то вы деньги тратите, уважаемые?
— Да, наверное, мы, экологи, – люди немножко эмоциональные, и это как бы формирует нас как противостоящих техническому и экономическому прогрессу. Можно услышать обвинения в наш адрес: мол, они хотят видеть лошадь Пржевальского, но не хотят, чтобы у людей дома было недорогое электричество. Но наши задачи ни в коем случае не противостоят экономическому развитию. Напротив, если мы восстановим функции того или иного природного объекта, то получим как раз таки экономические выгоды, о чем говорил чуть выше.
Например, в странах Юго-Восточной Азии, Африки, как и у нас, есть красивые города. Но если вы отъедете от них километров 50-60 – там такая природа… Вы своими глазами можете увидеть, что нетронутая природа, живущая по своим законам, законам сохранения баланса и самовоспроизводства, может вам дать.
А ведь когда-то и страны Центрально-Азиатского региона были одними из красивейших в мире именно по биоразнообразию. Мы, делая большой рывок в экономическом плане, разрушили природу. Надо приводить ее в баланс. И если мы не хотим слышать в свой адрес обвинений, о которых Вы упомянули, нам надо научиться говорить на таком языке, чтобы экологи и экономисты понимали друг друга. И это – тоже одна из задач РЭЦЦА.
— В последнее время у нас очень много говорится о так называемой “зеленой” экономике. Как бы Вы оценили имеющийся в странах Центральной Азии ее потенциал?
— Кстати, концепция “зеленой” экономики как раз заключается в том, о чем я только что говорил – развиваться дальше, растрачивая природные ресурсы теми темпами, что наблюдаются сейчас, мы не можем. Достигнут некий предел, можно сказать, лимит исчерпан. Дальнейшее экстенсивное развитие приведет к огромным потерям в окружающей среде, и это не только потеря ее функции, но и экономические затраты. Как говорится, не от хорошей жизни мы заговорили о “зеленой” экономике.
Что касается потенциала, у нас действительно огромные природные ресурсы, если сравнивать с теми странами, что давно перешли к реализации “зеленых” технологий. Но как мы ими распоряжаемся? Например, на производство определенной единицы того или иного продукта мы тратим огромное количество энергии. А можно обойтись гораздо меньшим ее количеством.
Так что в первую очередь нам надо сокращать имеющиеся потери, не говоря о том, что необходимо переходить к энергосберегающим, водосберегающим технологиям. Нам надо привести в порядок то, что у нас происходит. Не надо смотреть на то, что у нас есть нетронутые запасы природных богатств – надо быть менее расточительными уже сегодня. Нужно менять не только подходы, но и ментальность. Это связано с тем, что очень долгое время мы развивали хозяйственную деятельность экстенсивным способом, ресурсы не имели значения, главное – достижение поставленных планов. Теперь нам надо понять, что ресурсы имеют значение: чем меньше ресурсов заложено в производство, тем лучше. Это в большой части политическое решение. И естественно, необходимо законодательно закрепить возможности использования возобновляемых источников энергии: ветра, солнца, воды.
Да, “зеленая” энергия будет дорогой в отличие от получаемой в результате сжигания топлива. И чтобы продвигать эти технологии, в частности, в энергетике, их нужно на первых порах субсидировать, и не надо этого бояться. Действительно, идея дорогая, но со временем можно достичь уровня, что при ее использовании мы будем экономить значительное количество других природных ресурсов.
— Говоря о дороговизне в энергетике, нельзя не коснуться одного из самых наших амбициозных проектов – строительства АЭС. Как Вы считаете, насколько разумно тратить средства на развитие атомной энергетики, которая к сохранению функций окружающей среды уж точно никак не приведет?
— Противопоставлять развитие атомной и “зеленой” энергетики не совсем корректно. “Зеленая” требует значительного количества времени – это не просто технологии, это изменение мышления, которое произойдет, возможно, только со сменой поколения. Допустим, лет через 10-20 новое поколение человечества поймет, насколько губительно использование имеющихся ресурсов экстенсивным методом, начнет ценить каждое дерево, каждый нетронутый уголок природы. Тогда общество станет “зеленым”. Когда о “зеленой” экономике говорит один человек – этого недостаточно, 10 – это уже лучше, а вообще миллионы должны поддерживать этот процесс.
Но до той поры нам необходимо развивать традиционную энергетику, и атомную в том числе. Конечно, здесь на первый план выходит безопасность, но это вопрос – специалистам. Думаю, что технический уровень позволяет это обеспечить. Ну и доступ общественности, чтобы люди знали, что там происходит, тоже немаловажный фактор. Атомная энергетика в свою очередь позволит исключить те виды получения электричества, что наносят больший вред окружающей среде.
— Спасибо за беседу.
***
© ZONAkz, 2014г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.