«В событиях 1916 года не было победителей – обе стороны проиграли – подчеркнул Александр Кадырбаев, доктор исторических наук (Институт востоковедения РАН). – Восстаний и бунтов без невинных жертв не бывает. Славян убивали не столько политические активисты, сколько уголовники. Потом пришли каратели и устраивали такие же зверства, как до этого восставшие в отношении русских поселений и казачьих станиц». Прозвучало это в ходе международной научно-практической конференции «Восстание 1916 года в Азиатской России: неизвестное об известном» (проходила в университете «Туран»).
Яркой звездой мероприятия стала Татьяна Котюкова, историк (Институт всеобщей истории РАН), под чьей редакцией выпущен сборник документов и материалов «Восстание 1916 года в Туркестане: документальные свидетельства общей трагедии».
«Мятеж разрастается; несколько вооруженных столкновений с войсками, есть убитые и раненые; киргизы жгут хлеба на корню; два русских поселка Пржевальского уезда уничтожены; почтовое сообщение с Ташкентом прервано с шестого августа. В непродолжительном времени возможен окончательный перерыв телеграфа. Убедительно, настойчиво прошу для обеспечения пункта приказать перевести немедленно мне пять тысяч; денег нет, достать негде». Это телеграмма (шифром) от 15 августа 1916 года заведующего розыскного пункта в г.Верный ротмистра В.Ф. Железнякова директору Департамента полиции генерал-майора (так в тексте) Е.К.Климовичу. Здесь же примечание автора сборника: «На подлинной телеграмме резолюция: «Перевести 2000 р. авансом в подотчетное перед Д.П. распоряжение на мероприятия по розыску для ликвидации вооруженного восстания и потребовать указания расхода. 15/VIII».
«На эти беспорядки администрация и русская государственная власть отвечала планомерным и систематическим террором, недопустимым не только в культурном европейском государстве, но недопустим даже в какой бы то ни было восточной деспотии». Данная фраза взята из выступления депутата Джафарова на закрытом заседании Государственной думы 13 декабря 1916 года, чья стенограмма также приведена в сборнике. Всего в нем представлены 122 документа (включая дневники участников и опросы очевидцев тех событий).
«У нас проблема с цифрами: сколько погибло, сколько ушло, сколько вернулось, сколько не захотело возвращаться в уже советскую Россию (государственная репатриация казахов и киргизов в СССР была завершена 1 октября 1927 года – реэвакуация, как указывалось в документах тех лет)?» – акцентировала Татьяна Котюкова.
Тема цифр была затронута разными участниками научной конференции. Дина Аманжолова (Институт российской истории РАН) отметила, что в Тургайском регионе было 50 тысяч повстанцев. «Но мы не знаем, сколько было восставших в Казахстане», – указала доктор исторических наук. Александр Кадырбаев называет 300 тысяч казахов и киргизов, которые ушли в Китай. Алмас Джунисбаев (Институт истории и этнологии им Ч.Ч. Валиханова) обратил внимание, что в трудах казахского историка Санджара Асфендиарова (сам он очевидец восстания 1916 года) число мобилизованных на тыловые работы из Казахстана варьируется от 120 до 180 тысяч человек. Нурлан Чойбеков (Кыргызстан) сообщил, что из опроса 8 исследователей и 5 активистов (все занимаются проблемами 1916 года) в Кыргызстане получается, что колонистов в Семиречье погибло 2 тысячи (в основном женщины и дети), а по киргизам цифра колеблется от 50 до 160 тысяч (как убитые в боях, так и умершие от трудностей перехода в Китай).
«Высочайшее повеление о привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии и иных работ, необходимых для государственной обороны», подписанное Николаем II 25 июня 1916 года, доктор исторических наук Саттар Мажитов рассмотрел в свете права Российской империи. В этой связи оборот «реквизиция мужского населения на тыловые работы» неправилен, поскольку «реквизицией» назывались только принудительные изъятия материальных средств. На людей это никак не могло распространяться.
Определенную роль сыграл личностный фактор. Г-н Мажитов считает, что император был в определенной степени «подставлен» министрами и «силовиками». Г-жа Котюкова уверена, что Николай II в Ставке в Могилеве не читал подписанного им документа. В разных регионах Азиатской России к «Высочайшему повелению» отнеслись по-разному. На Кавказе, где шли бои с Османской империей, от исполнения указа аргументированно отказались. В Сибири тоже – здесь лобби промышленников доказало вредность подобного мероприятия. А вот из Забайкалья 20878 бурят мобилизовали спокойно, о чем сообщил Леонид Курас (Институт монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН). Потом они работали в Архангельской области и на тыловых работах Западного фронта за 3 рубля в сутки (питание и одежда из этой суммы вычитались). Домой вчерашние скотоводы вернулись сплошь владея русским языком и будучи поголовно членами политических партий.
Андрей Сызранов (Астраханский государственный университет) обратил внимание на нестандартность ситуации с мобилизацией в годы I Мировой войны. Традиционно в Российской империи воинский призыв был выборочный (по жребию), поскольку существовал избыток призывного контингента. Однако массовая война все поменяла. Астраханское казачье войско, например, насчитывающее 3 полка, было направлено на фронт уже в 1914 году в полном составе, включая учебные сотни, чего раньше никогда не было (в другие войны на фронт обычно уходил 1 полк). Отсюда и поиски царской бюрократии таких решений, которые могли бы увеличить человеческие ресурсы для целей обороны.
С военной повинностью для разных народов империи ситуация сильно отличалась. Калмыки и башкиры находились на положении, близком к казакам. В Туркестане отсутствие военной службы для местных народов воспринималось как бонус за незначительное сопротивление в ходе завоевания Россией. На Кавказе непризыв в армию горские народы ощущали как унижение и просили Санкт-Петербург пересмотреть ситуацию.
В ходе претворения решения о мобилизации в жизнь в Казахстане и Средней Азии известна масса примеров злоупотреблений, перегибов и некомплектности на уровне областной и местной низовой администрации, которые в том числе и привели к восстанию. Факт колониального гнета тоже очевиден, в первую очередь через изъятия земель у местного населения и правовое неравенство собственно русских (особенно офицерского корпуса) и «туземцев» («инородцев») – так их называют в источниках. С 1 января 1915 года для местных жителей был введен военный налог, который раньше не применялся. Если выражаться современным языком, то само «Высочайшее повеление» не отличалось детализацией – ясно только про мужчин в возрасте 19-43 лет – и его информационное сопровождение было плохим.
«Для российской исторической науки эта тема не является мейн-стримом, однако ряд интересных научных работ на основе источников имеется», – отметила Татьяна Котюкова. Для казахстанской исторической науки восстание 1916 года как раз трендовая тема, а в Кыргызстане тем более – там столетие восстания отмечается специальным указом президента. Однако в том же Алматы все эти научные изыскания на распространения исторического знания среди населения влияют мало. Отсюда и вопросы журналистов, которые прозвучали к той же г-же Котюковой:
«А почему призывались только инородцы, что делали русские?» – «Русские Туркестана находились на фронте с 1914 года»
«А как можно людей с кирками и лопатами отправлять под пули?» – «Мобилизованные на тыловые работы в принципе не могли оказаться в зоне непосредственных боевых действий».
Прошло сто лет, но восстание 1916 года не стало историей. Трактовка этих событий историками и тем более политологами совершенно неоднозначная, а межэтническая ситуация тех лет имеет прямую проекцию на сегодняшний день.
***
© ZONAkz, 2016г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.