Два года назад Казахстан перешел к свободно плавающему обменному курсу тенге и начал вплотную заниматься дедолларизацией. Аналитики, оценивая эти действия, отмечают, что полную дедолларизацию экономики мы провести не сможем, поскольку стопроцентное импортозамещение товаров и услуг пока невозможно.
Председатель правления «Сентрас Секьюритиз» Талгат Камаров в одном из своих интервью www.lsm.kz заявил о том, что Казахстан де-факто находится в рублевой зоне и потому надо ставить вопрос о дерублизации нашей экономики, а то, что мы зависим от рубля, по мнению эксперта, очевидно – «привязанность курса тенге к российской валюте тому подтверждение».
Однако отечественные эксперты на эту тему рассуждать отказались. Скорее всего, потому что понимают тесную взаимосвязь двух страновых экономик – Казахстана и России. Тем не менее, мы попросили высказаться специалистов российского финансового рынка.
Тему комментируют аналитик ГК «ФИНАМ» Сергей Дроздов и старший аналитик Альпари Анна Бодрова.
– Пока правительство и Нацбанк проводят дедолларизацию и периодически отчитываются об успехах, опираясь, прежде всего, на статистику по сбережениям в долларах и тенге, эксперты начинают ставить вопросы о дерублизации нашей экономики. Парадокс, но сбережений в рублях практически нет на рынке, рубль не столь востребованная валюта на валютном рынке — долларов и евро закупается казахстанцами во много раз больше, так почему же возникает вопрос о дерублизации?
Анна Бодрова: Если дедолларизацию еще можно понять и объяснить плюсами внутреннего развития финансовой системы, но дерублизацию — вряд ли. Объем рублей в денежной системе Казахстана незначителен, он почти ни на что не влияет последние три года. Если ранее, до девальваций, население РК предпочитало делать крупные покупки в России за счет низкой цены на сопоставимые товары на фоне курсовых разниц, то сейчас этого валютного преимущества нет. Нет и спроса на российскую валюту.
Сергей Дроздов: Масштабы насущности проблемы мы измерить не беремся, но сам факт борьбы с излишней зависимостью от иностранных валют и, в первую очередь, от валют государств, которые ведут достаточно агрессивную экономическую политику в отношении России, безусловно, позитивен. Если оценивать обобщенно, то долларизация препятствует проведению государством последовательной независимой денежно-кредитной политики, снижая ее эффективность. В долларизованной экономике часть денежной массы номинирована в иностранной валюте, регулятор не может влиять на нее напрямую посредством процентной политики. Доходность долларовых активов и пассивов в значительной степени определяется ставками на международных рынках капитала. Правда, для России последний фактор не столь критичен, так как для нашей страны характерна в большей степени не реальная долларизация, т.е. использование иностранной валюты, преимущественно долларов, в качестве средства платежа, номинирование цен и зарплат в долларах и т,д., а долларизация финансовая, когда привлечение резидентами страны пассивов и размещение сбережений ведется в долларовых активах. Кроме того, наличие значительной внешней задолженности делает финансовую систему страны уязвимой: обесценение национальной валюты резко повышает долговую нагрузку банков, а закрытие внешних финансовых рынков (например, в виде санкций со стороны стран запада) ведет к дефициту источников фондирования и росту рисков ликвидности. Денежные агрегаты в долларизованной экономике чувствительны к изменению девальвационных ожиданий: свободная конвертация денежных средств в иностранную валюту повышает волатильность спроса на деньги, делает денежные агрегаты менее предсказуемыми. Более того, в долларизованной экономике даже в рублевой зоне трансмиссионный механизм денежно-кредитной политики работает хуже. Исследования показывают, что сила трансмиссии, т.е. влияние изменения процентной ставки на выпуск и инфляцию, выше для менее долларизованных стран. Так же в долларизованных экономиках выше и устойчивее эффект переноса девальвации на инфляцию. Это затрудняет проведение политики инфляционного таргетирования и ограничивает возможности денежных властей контролировать инфляцию, особенно при режиме плавающего курса. Важно и то, что долларизация препятствует проведению Центробанком стимулирующей денежно-кредитной политики, выполнению им функции кредитора последней инстанции. Рост предложения денег вызывает переток средств на валютный рынок, что неизбежно отражается на валютном курсе, приводя к росту инфляции и процентных ставок. Таким образом, возрастает чувствительность инфляции и процентных ставок к изменению предложения денег. В недолларизованной экономике инфляционные последствия эмиссии денег проявляются с более длинным лагом. Страдает и сам Центральный банк — замещение рублей иностранной валютой в денежном обращении ограничивает объем эмиссии ЦБ, в результате он теряет процентный доход, который мог бы заработать на вложении эмитируемых рублевых средств в доходные активы.
В условиях возрастающей изоляции России в результате вводимых санкций и внутренних структурных перекосов экономики, полноценной международной валютой рублю стать никак не удастся. Однако его использование в ограниченных ареалах обращения нашей валюты – например, при взаиморасчетах между странами Содружества или в пределах иных политико-экономических объединений, вполне возможно. Рубль может стать именно как универсальная валюта взамен практиковавшихся ранее расчетах в долларах.
– Насколько, по-вашему мнению, мы жестко привязаны к рублевой зоне? Эта жесткая привязь, или мы можем увести своего коня?
Сергей Дроздов: Безусловно, российский рынок является для Казахстана одним из основных и по нашему мнению «коня» уводить никто не захочет, пример тому – Украина, которая потеряла значительную часть своего ВВП после введения ограничительных мер на торговлю с Россией.
– Если мы ориентируемся на рубль и на экономику России в целом, можно ли говорить о том, что мы спутниковая экономика, что мы не можем вести сколь-нибудь самостоятельную экономическую и денежную политику?
Сергей Дроздов: Я бы не назвал экономику Казахстана спутниковой, так как помимо торговых отношений с Россией Казахстан активно торгует с Китаем.
Анна Бодрова: Казахстан не является экономикой-спутником, но общих черт между российской и казахстанской экономическими системами все-таки много: обе экономики сырьевые, развивающиеся, экспортно-ориентированные. РК ведет свое собственную финансовую политику, она не связана с российскими решениями, прямой корреляции тут нет — это совпадения.
– Почему, на ваш взгляд, соотношение рубля и тенге резко поменялось после череды девальваций 2015 года? Свидетельствует ли это о том, что наша экономика менее сильна, чем российская?
Сергей Дроздов: Казахская экономика входит в тройку сильнейших среди стран содружества, соотношение рубля и тенге резко поменялось после череды девальваций 2015 года вследствие политики ЦБ Казахстана, который не хотел терять преимущества в торговле с РФ.
Анна Бодрова: Нацбанк, хотя и отпустил тенге в «свободное плавание», внимательно следит за курсами валют. Мощности регулятора позволяют вмешиваться в торги, если этого потребуют обстоятельства — однако ЦБ Казахстана не раскрывает ни объемы интервенций, ни их даты. Можно только догадываться о корректировках, исходя из рыночной волатильности. Поведение тенге очень плотно связано со стоимостью нефти и отношением мировых инвесторов к риску.
– Недавно председатель Нацбанка РК заявил о том, что санкции США против России являются нейтральными для экономики Казахстана. Однако на рубль оказывает давление и ситуация, разворачивающаяся вокруг КНДР. При этом рубль по-прежнему силен относительно тенге. Значит, санкции бьют и по казахстанской валюте?
Анна Бодрова: Российские санкции не имеют отношения к поведению казахстанской валюты. А вот общее отношение к развивающимся валютам, как фактору риска, очень даже имеет. Спрос на сырьевые валюты присутствует в благоприятное биржевое время, а сейчас оно не такое. Есть спрос на безопасные активы и «тихие гавани», но ни рубль, ни тенге таковыми не являются.
Сергей Дроздов: Санкции напрямую не бьют по казахской валюте, но для того, чтобы сохранить конкурентноспособность, ЦБ Казахстана девальвировал тенге.
– Возможна ли в принципе дерублизация казахстанской экономики?
Анна Бодрова: Запретить или отказаться от использования чего-либо — в данном случае, рублей в РК, — несложно. Однако смысла в этом еще меньше, чем возможного эффекта.
Сергей Дроздов: Дерублизации экономики Казахстана возможна лишь при условии, если Казахстан резко сократит или разорвет экономические связи с РФ.
***
© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.