О Терезе Мэй, которая поехала на бал в костюме Уинстона Черчиля, и что из этого вышло

Бытописательский очерк политических нравов, лишённый аналитики

Лайнер отрывается от бетонки Хитроу, берёт курс на юго-восток, к проливу Па-де-Кале, и скоро достигает его, хотя должная высота ещё не набрана. Если погода ясная, то в иллюминаторе открывается поразительный, незабываемый вид. Береговая линия британского острова внезапно обрывается отвесными скалами — будто зефирный торт, покрытый шоколадной глазурью, сплеча развалили тесаком, обнажив отвесное млечное нутро земной тверди. Это знаменитые меловые клифы Дувра. Пролив здесь сужается, до берега Франции рукой подать. Капитан Мэтью Уэбб одолел эту дистанцию вплавь в 70-е годы 19 века за 22 часа. Аэроплану довольно четырёх минут. Он уже над Бельгией, но чудовищная меловая стена всё ещё не растаяла, и всё хочется на неё глазеть, рискуя свернуть шею.

Самая высокая точка этой скалистой гряды – утёс Бичи Хед, его рост 162 метра. С этой вершины развеяли прах Фридриха Энгельса. Помню престарелого политзека, который по пьяни допрашивал собутыльников, зачем он это сделал? Насладившись паузой, припечатывал: «А чтобы никто не пришёл на могилу и не плюнул на неё!».

Рядом с утёсом приютился курортный городок Истборн, населения в нём чуть больше ста тысяч, а полвека назад было, поди, вдвое меньше. 1 октября 1956 года здесь, в семье англиканского викария, преподобного Хьюбера Брейсера, женатого на Зэйди Мэри Брейсер, родилась дочь, получившая имя Тереза. Сохранилась трогательная семейная фотография: немолодой суховатый джентльмен сидит на диване и держит за руку кудрявую девчушку лет семи. На нём партикулярный костюм, но за вырезом жилета видна черная сутана и белый ошейник жёсткого воротничка. У него несколько пресное, но честное, опрятное протестантское лицо. Чуть поодаль, справа, расположилась мама, внешность которой примечательной назвать трудно. Мама как мама.

Тереза выросла и стала студенткой одного из колледжей Оксфорда, где изучала географию. Со вкусом одевалась, но, взращённая в пуританской семье, особых вольностей себе наверняка не позволяла, если не считать дискотек, на которых азартно отплясывала под музыку обожаемой ею группы АББА. В облике её было что-то резкое, чуть восточное, может быть, именно поэтому ей симпатизировала очень красивая пакистанская девушка, тоже оксфордская студентка, по имени Беназир. Она была на три года старше и уже успела окончить Гарвард. Её отцом был Зульфикар Алихан Бхутто, премьер-министр. На одной из дискотек она и познакомила Терезу со студентом-историком по имени Филип Джон Мэй. Он был на год моложе и чуть ниже ростом, имел внешность типичного «ботаника», но они сдружились на почве крикета, до которого были великие охотники. Не знаю, успела ли Тереза познакомить родителей со своим приятелем – в это время её отец погиб в автомобильной аварии. Мать вскоре умерла, не сумев совладать с горем.

В 1986 году Тереза Мэри Брейсер вышла замуж и стала Тереза Мэри Мэй.

***

Тереза Мэри Мэй

Она всю жизнь пламенела мечтою стать премьер-министром Great Britain. И ей это удалось. Без помощи волшебницы-феи, лишь трудом и терпением, куда подмешалась толика удачи. Она годами сиживала на разных насестах политического курятника UK в сумраке «теневых правительств», старательно обживая каждую жердочку. Временами пыталась высунуть головку на свет божий, но её досадливо хлопали по куриному клювику и загоняли назад, в душное тепло политического накопителя. В 1997 году её долготерпение было вознаграждено, и она попала в Палату общин, где ещё долго подвизалась на теневых должностях. Лишь в 2010 году воспарила по-настоящему, получив кресло министра внутренних дел. В этой должности она показала стальные зубы, претендуя на политическое родство с «железной леди» — сие не осталось незамеченным. Её зауважали. Терезу подвела излишняя лояльность, она изо всех сил поддерживала премьера, возмутительно молодого красавчика Дэвида Кэмерона, который не допускал вероятности «брексита». Но на референдуме эти надежды неожиданно схлопнулись, и Кэмерон, как истинный джентльмен, сообщил об отставке. Пустующее свято место было в двух шагах, но тут на авансцену явилась коварная соперница – Андреа Ледсом, заместитель министра энергетики. Она моложе Терезы лет на семь, но походит на неё, как родная сестра. Однако была куда более говорлива и, что важно, последовательна: всегда рьяно выступала за «брексит»! Лажа. Началась захватывающая политическая интрига, но Андреа вдруг досадно лоханулась – в интервью «Таймс» ляпнула, что, дескать, высшей ценностью для женщины является материнство. А вся Британия знала, что Тереза Мэй бесплодна от природы. Начался нешуточный ропот, и Андреа благоразумно сошла с дистанции, уступив вожделенное кресло сопернице.

***

Недавно Тереза Мэй выступила с речью на банкете лорд-мэра лондонского Сити с русофобским спичем, который не нуждается в подробном разбирательстве, поскольку является образцом густопсовой политической пошлости — им можно лишь любоваться. Россия, представлена в речи Бабой-Ягой с хэллоуинской тыквой вместо головы, с горящими гляделками, из которых, как тараканы во время пожара, разбегаются в разные стороны проворные хакеры. Если бы этот ужастик представила миру Маргарет Тэтчер или хотя бы Диана Френсис Спенсер, то это ещё бы сошло за шоу. Но, увы. А эта дама в трогательно безвкусном одеянии, прозрачная часть которого дерзко открывала взору виды плеч и шеи, вызывала лишь жалостливое участие. Она походила на классную руководительницу, не слишком убедительно отчитывающего несносного проказника Вовочку.

Однако «фултонские» нотки в этом плаче лондонской Ярославны отчётливо прослушивались. И это весьма забавно.

В 1946 году Черчилль явился в Фултон (родина Гарри Трумэна), чтобы как-то поддержать свежепредставленного главу USA, который после блистательного Рузвельта, умершего на скаку, выглядел весьма кисло. Здесь бывший и будущий премьер UK (он был тогда в политической менопаузе) и прочитал свою знаменитую лекцию, которая сказочно обогатила питекантропски скудный язык аналитиков, советологов, кремленологов, политологов и прочих идиотов. Черчилль подарил им «железный занавес», «холодную войну», «полицейские государства», «пятую колонну» — всю эту жвачку, которою уже 70 лет отрыгивают и перемалывают челюстями представители homo poiticus, самые тупые из семейства гоминидов.

Уинстон Черчилль хамил Сталину, которого, впрочем, уважал, то есть боялся. Расшаркивался, кланялся, даже называл своим «другом», но и недвусмысленно грозил толстым пальцем. Но он допустил просчет, заявив, что «нужно под эгидой Объёдинённых наций и на основе военной силы англоязычного содружества найти взаимопонимание с Россией». Он ещё точнее выразился: «Братская ассоциация англоговорящих народов». Сталин в этот уязвимый речевой оборот немедленно вцепился и ответил Черчиллю в газете «Правда». – «Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира».

То есть обвинил оппонента в расизме. И это был обмен любезностями в виде тяжёлых идеологических оплеух. Действующие лица политического театра были крупные, почти эпические персонажи! Нынешние измельчали, испакостились и скукожились.

А ведь мизансцена получается зеркальной! Сегодня в роли Трумэна – Дональд Трамп, белый клоун (хотя по масти он рыжий, но так бывает). Трамп суетится, дёргается, никак не может определиться с Россией, вдобавок из него делают «хромую утку», всеми силами сгоняя с манежа. Ясно, что он никак не знаменосец холодной войны на уничтожение. Нужен а-ля Черчилль, да где его взять. И на эту роль назначили Терезу Мэй. Её дебют на авансцене большого политического театра мы уже видели, он смахивал на провал.

Я несколько раз смотрел это выступление и всё думал – а не лучше ли ей было стать учительницей географии в своём Истборне? Глядишь, доросла бы до директора школы. Там, на её родине, красивые отвесные меловые скалы, там морской воздух, пролив и прибой, там невидимая могила Энгельса, в конце концов. Зачем ей эта «нехорошая квартирка» по адресу Дауниг-стрит, 10, откуда её, судя по всему, скоро попросят съёхать? Переберётся в пустой, бездетный дом, останется там с диабетом первого типа, который требует нескольких инсулиновых инъекций в день, и со стареющим мужем.

 И в крикет они там будут играть всё реже и реже.

Правда, у неё ещё есть любимое чтение – журнал Vogue.

***

© ZONAkz, 2017г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.