Первый после Бога

"Ты спишь с телефоном под подушкой. В два, в три часа ночи звонят – приезжайте, плохо, спасите"

Рассказ Булгакова «Полотенце с петухом» я прочитала в двенадцатилетнем возрасте. Лучшее, на мой взгляд, написанное в русской литературе о профессии врача. На всю оставшуюся жизнь врезались в память слова «Я срезал громадный кус женского мяса». К людям, бестрепетно отрезающим куски больной плоти ради спасения жизни, с тех пор испытываю огромное уважение и, честно говоря, немного их побаиваюсь. Поэтому к встрече с профессором, доктором медицинских наук, врачом-онкогинекологом Алисой Алмасбековной Байназаровой готовилась не без робости. Вот уж кто имеет полное моральное право махать шашкой и кому извинительна некоторая резкость высказываний и оценок.

***

— Алиса Алмасбековна, откуда такое имя?

—Я целый месяц после рождения была без имени, все не могли выбрать. Мы жили в доме моего деда, казначея Центральной мечети. Приехал в гости русский человек, однополчанин дяди-фронтовика. И попросил деда – назовите внучку Алиса. Даже не знаю, читал ли он «Алису в стране чудес». Скорее всего нет. Это сейчас Алис много, а тогда я одна такая была.

— А специальность вы выбрали сами? Всегда меня занимал этот вопрос – как люди становятся патологоанатомами и гинекологами? Не с детства же об этом мечтают?

— Большую роль в выборе профессии сыграл мой отец. На шестом курсе надо было выбирать специализацию, и я выбрала гинекологию. Совсем необязательно врачами становятся из романтических соображений. Пожилой коллега рассказывал. Шла война. Он, совсем маленький, попал с матерью в эвакуацию. Голод, холод, неустроенность. А мама врач. Всех лечила, в частном порядке. Платили – кто кусок хлеба даст, кто яйцо, кто куриную ножку. И мать ему сказала — ты станешь врачом! Будешь хотя бы сытым.

— У вас медицинский стаж 38 лет, из них тридцать лет в хирургии, вы провели более шести тысяч операций. Вы помните своего первого больного, которого не смогли спасти?

– Вы тоже про пресловутое кладбище, которое у каждого врача своё? Кто придумал эту злую шутку? Это же не от злонамеренности происходит. Представьте, вы врач, вы стоите, оперируете. Вы хотите его спасти! А он умирает! Бывают же тяжёлые случаи – кровотечение, тромбоэмболия. Бывает, человека уже агонирующего привезли. Это состояние, когда у тебя на столе умирает пациент, врагу не пожелаешь. Происходит полное, тотальное опустошение, ты теряешь свою личность. И тебе ещё предстоит выйти к родственникам, говорить жалкие, ничтожные слова, составлять протокол операции. У нас всегда виноват врач. Недавно случай был. Женщина с двухсторонними опухолями яичников, миома матки. Прооперировали в Корее. Вернулась домой – боли внизу живота, температура, слабость, тошнота. Скорая доставила ее к нам в больницу. Послеоперационный перитонит. Мы ей провели санирование брюшной полости. Родственники её звонят в клинику корейскую, сообщают им, что у больной осложнения возникли. И что вы думаете, им отвечают? Ваши врачи ошибаются. Нормально, да? У неё полный живот гноя! А проведи мы эту операцию с таким исходом, сколько бы на нас всего обрушилось. Почему то наши люди никогда не жалуются на зарубежных эскулапов.

А вы зайдите в нашу больницу. Висят плакаты. Там телефоны – Минздрава, горздрава, главного врача, заместителей. Жалуйтесь! И если врач на пациента не так посмотрел, начинается. На десяти листах поэмы – врач мне не тем тоном ответила, ногу мне не так завернула, я зашёл, а она ела! Вот вам смешно. А ещё у нас горздрав рядом. И они сразу бегут туда. Приходит беременная, с туберкулёзом, с направлением на сохранение. Мы её просим принести справку, какая у неё форма туберкулёза. Если открытая форма, она же заразит все отделение. Больная в крик – попирают права человека! Не буду оригинальной, если скажу – зарплата у медработников оскорбительно маленькая, нищенская. Особенно у начинающего врача. А если благодарность от больного получил, то говорят – он берёт взятки.

А страховая медицина – это хорошо?

– Конечно, хорошо. Это, во-первых, защищённость пациента. Это зарплата врача. У нас врачи-гинекологи иногда работают сутки через сутки. Ставка восемь дежурств по десять тысяч тенге. Из этих восьмидесяти тысяч обязательные отчисления. Что они получают на руки, представьте?

– Представила. Гроши получают. В перестройку была в моде газетная рубрика «Если бы я был министром». Что бы вы сделали, будь вы министром?

– Во-первых, я бы ни за что не хотела им быть. Это должность мальчика или девочки для битья. Надо же понимать, что здравоохранение не существует без привязки к экономике. Надо исправлять многое в системе. Вот у нас главный врач любой больницы – он и администратор, и хирург, и терапевт. Неправильно это! Нужны медицинские менеджеры, юристы. С жалобами больных должны разбираться медицинские юристы. В западных клиниках целые отделы юридические.

Вот умерло подряд пять женщин-рожениц. Это же национальная трагедия. И поднялся крик – главврача снять, министра снять, всех снять. Да вы их хоть заснимайте! Ничего не изменится, пока не начнём воспитывать высокопрофессиональные кадры. Я очень сочувствую этим докторам, у которых эти роженицы погибли. Но разбираться с этими случаями должны специалисты, а не журналисты и обыватели в соцсетях.

Очень низкая подготовка в вузах идёт. И ещё придумали в областях открывать медицинские факультеты. А кто там будет преподавать? Приходят ко мне на стажировку студенты последнего курса. Ругаю одну стажёрку за откровенную тупость. Она «стерильная». Не знает ни-че-го. Училась в Каз.НМУ им. Асфендиярова на лечебном факультете. Она мне – у меня стресс был, я ребёнка родила. Я ей говорю – дорогая, ты через полгода пойдёшь работать врачом. Девять лет училась, анатомию не знает! Не знает, где находится матка.

Не все такие, конечно. Много молодёжи, у которых глаза горят. И на операциях стоят рядом, и крючки держат, и спрашивают, и читают. Радостно видеть таких.

А чтобы воспитать хорошего доктора, ему после института надо минимум пятнадцать лет проработать практически. И ещё многие, особенно старшего поколения, не хотят учиться новому, не хотят учиться работать с лапароскопом, например. Им легче разрез сделать.

– Очень много в обществе говорят о том, как равнодушны, как немилосердны медработники. На форумах составляют чёрные списки. Это такая форма защиты у врачей или выгорание профессиональное?

– Какими только словами нас не обзывают. Мы и «сволочи», и «звери», мы и «нелюди».

Не могу упустить случая мрачно пошутить – у вас руки по локоть в крови.

– Вот, вот… На медицинских работников и нападают, и бьют. Особенно в приёмных отделениях. Но нельзя же так! Куда бегут, когда прижмёт? К нам же бегут. Сколько у нас замечательных докторов. И плохих тоже хватает, не отрицаю.

А по поводу милосердия… Когда я работала в онкодиспансере, как-то зашла в ординаторскую пациентка. В руках иконка. Мне тогда двадцать шесть лет было. Пациентка после операции, дело шло к её выписке. И говорит — вы такие молодые, такие красивые, и я хочу вам вот что сказать. Вы работаете в таком учреждении, где столько боли, столько страданий. Вы можете сочувствовать, сопереживать, но никогда – вот так ещё пальцем покачала – никогда не принимайте чужую боль на себя! Придёт своя боль, и у вас не хватит сил на себя. И своей иконкой нас перекрестила.

Милосердие ведь милосердию рознь. Лечилась у нас одна беременная. Предыдущему ребёнку нет года! Муж не работает, она не работает, живут в Шаныраке на квартире. И говорит – жағдай жоқ платить. И бедные зашуганные врачи из женской консультации скинулись, купили ей клексан, дорогой препарат, на шестьдесят тысяч тенге! Купили чулки от тромбоза, оплатили кучу дорогих анализов. На свои личные деньги! Довели ее до родов. Потому-что случись с ней что, им по башке дадут. А кто должен заботиться о ее здоровье? Если она такая дура, простите, она же через год опять придёт. Ей же понравилось, носятся все с ней, как с Богородицей. Беременная гражданка Афганистана недавно поступила. Просили пролечить бесплатно. Почему, спрашиваю, с какого перепугу? Отвечают – ну… Афганистан… Что за советский союз развели? А я посмотрела ее историю. Восемь раз лечилась в «Керуене». Частной клинике платить может, а нам не может. Наших граждан за границей бесплатно не лечат. Сколько случаев – упал с инсультом, автокатастрофа, роды преждевременные. Наша женщина в Турции родила, выставили счёт, ребёнка взяли в плен. Несчастная приехала сюда, собрала двадцать тысяч с миру по копейке. Турки ей — ещё две тысячи накапало, извольте платить. Наш бизнесмен там отдыхал, дал ей эти деньги. Выкупила ребёнка за 22 000 долларов!

Была у нас больная с диагнозом «рак тела матки». Мы её лечили – операция, лучевая терапия, химиотерапия. Захотела ехать в Турцию, для консультации. Все понимаю, человек тяжело болен, хочет показаться разным специалистам. И что вы думаете? Записали её на приём к турецкому профессору. Провели через три-четыре приёмные. И только потом допустили к какому-то Кямран-паше, это я условно его называю… К светилу. Ей дали понять, что ее не абы кто будет консультировать.

— Согласитесь, это если и не самый изобретательный, то очень действенный приём. Больного обрабатывают психологически, «крутят» его, чтобы легче расставался с деньгами. И осознание больным, что его будет лечить светило, работает на его выздоровление. Вы же согласны с тем, что лечение – процесс творческий?

— Конечно, творческий. Ты пришёл к лекарю – так верь ему. Почему сейчас тяжело лечить. Лежит человек и шарится в Интернете. Малышевой насмотрится и спрашивает – почему вы мне того-то не сделали? А мне вот соседка сказала, а сестра болела, ей кололи то-то, делали то-то. Больной должен доверять врачу, уважать его! А у нас? Двадцатипятилетний пацан открывает двери пинком, и кричит – вы не будете на этом месте сидеть и врач, мою жену не так лечившая, тоже не будет работать!

Я ему – хорошо, я освобожу место. Садитесь, не жалко!

Врача надо поставить на пьедестал, это выгодно самому же обществу. Мы не сапожники, не парикмахеры. А нас превратили в службу быта. Ты спишь с телефоном под подушкой. В два, в три часа ночи звонят – приезжайте, плохо, спасите. Едешь как миленький. Ты живешь на работе! А дома дети. Родная племянница замуж выходила, сижу почетной гостьей на тое. Звонит молодой врач, он в панике – Алиса Алмасбековна, умоляю, приезжайте!

Есть такое крылатое выражение – «Первый после Бога – врач».

Оперируешь человека, а потом встречаешь его через двадцать лет. Он жив, он радуется жизни. Иду по городу с дочкой. Подходит женщина, благодарит, обнимает. Дочка говорит – мама, ты как Деми Мур, все тебя узнают. Даже пять, десять лет, подаренных человеку, уже огромное счастье. Лечила молодую женщину. Восемь лет она не могла забеременеть. А теперь приглашает меня на тҰсау кесер, ребёнку годик исполнился. Это же замечательно.

— Алиса Алмасбековна… У Людмилы Улицкой есть рассказ «Женщины русских селений». Одна женщина приехала в Америку, в командировку, и совершенно случайно обнаруживается, что у нее рак груди. Подруга, работающая в американской клинике, предлагает ей немедленно лечь под нож, обещает все организовать незамедлительно. Героиня и слышать ничего не хочет, звонит своему возлюбленному, с которым у нее сложный роман, в Россию, и кричит – я вылетаю, я люблю тебя! Она желает оставшийся ей небольшой кусок жизни провести с любимым. Всё как мы, девочки, любим. Понятно, это литература, все это очень «romantic». Ответьте, а может мощная эмоциональная встряска, например, бурный роман повернуть болезнь вспять?

Во всяком случае, поступок героини Улицкой выглядит этически привлекательным.

– Нет, не может. Только лечение. И чем старше женщина, тем чаще она должна ходить к гинекологу и маммологу.

***

© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.