1
Государственный заказ
Илья Ефимович был детски рад, но стариковски озабочен: заказ поистине царский, ordre Royal, но правая длань, подлая изменщица живописцев, зверски зудела, будто её грызли, и грозила отказом в зените работы, что означало бы препозорнейший конфуз.
Переговоры вёл граф Иван Иванович Толстой, изящный, щеголеватый и учтивый господин, известный нумизмат, правая рука покровителя Императорской Академии художеств. «Ваше сиятельство, — дребезжащим голосом лепетал Репин, — воля ваша, но мне потребны будут помощники, не ровён час – подведу…» Граф участливо отвечал:
«Илья Ефимович, голубчик, поверьте, я вхожу в ваше положение, однако ж, решать сию просьбу не мне надлежит, но Государю…».
Высочайшее соизволение было дадено. Репин назначил в подмастерья Куинджи и Куликова.
2
Живые и мёртвые
7 мая 1901 года сиятельные старцы в негнущихся от золотого шитья мундирах, пересечённых голубыми, красными и синими орденскими лентами, расселись за круглыми столами в ротонде Мариинского дворца. Началось торжественное заседание Государственного совета, посвящённое столетию его основоположения.
Против обыкновения присутствовал сам Государь, восседая спиною к своему ростовому портрету, где был изображён в форме полковника Гвардии. Царь проживёт ещё 17 лет и будет расстрелян в Екатеринбурге с женой, чадами и домочадцами.
Справа от Государя сидит Великий князь Михаил Александрович, его младший брат. Через полтора десятка лет Николай Второй отречётся от короны в его пользу, однако, помедлив менее суток, Михаил Романов от неё откажется. В июне 1918 года его расстреляют пермские чекисты.
Лицом к Председателю стоит Вячеслав Константинович Плеве, скоро он будет назначен министром внутренних дел, а через три года погибнет от взрыва бомбы, которую бросит в его карету эсер Егор Созонов.
В зале находится и действующий министр внутренних дел Дмитрий Сергеевич Сипягин, через тринадцать месяцев его расстреляет из нагана в упор эсер Балмашёв — злодейство сие сотворено будет здесь же, в Государственном совете.
А вот Великий князь Сергей Александрович, генерал-губернатор Москвы, за которым волочилась дурная слава мужеложствующего. 1 января 1905 года погибнет от адской машины эсера Каляева.
Да мало ли. Вот, к примеру, знаменитый Победоносцев, Константин Петрович, четверть века бывший Обер-прокурором Святейшего синода. У него лик и взгляд мертвеца, но одет он с подобающей скромностью и строгостию. Упокоится, сложив совиные крыла, в преклонных летах, не клятый и не мятый, в тихом промежутке между русскими революциями.
И барон Фредерикс, Владимир Борисович, с горизонтальными усищами, похожими на винт аэроплана, министр двора, тоже наличествует. Это он скрепит своей подписью отречение Николая, а в это время толпа в Петрограде сожжёт его дом. Ничего, ещё три останутся. Скончается в Финляндии почти в 90 лет, пребывая во мгле старческой бессознательности.
На картине будет изображена 81 персона – невероятно!
3
Момент нуля
Торжественное заседание длилось без малого час. Илья Ефимович трудился над эскизом каждое мгновение, его помощники не отставали. В залу был доставлен громадный фотографический аппарат, и Репин сделал первый в своей жизни снимок – он удался. С этого дня началась работа над полотном, оно было громадным: почти две сажени в высоту и три сажени с аршином в ширину. Картину писали три года. Участники заседания смиренно позировали, каждый в отдельности.
Репин ломал голову: как оживить изображение? Что ни говори, а восемьдесят седобородых старцев, дремлющих за круглыми столами, делали миссию невыполнимой. И вот незадача – те, что обращены к зрителю ликами, к пристальному рассмотрению оказались малопригодны, ибо изрядно удалены. Иные же, что расположились вблизи, кажут лишь затылки да лысины, а что на них разглядишь кроме наливных родинок да лишайных пятен? Смутно различимы лишь сидящие боком: кто левым, кто правым. Вот и пришлось фигуры вертеть то так, то эдак. Да ещё напустить в залу для живости всяческих помощников, секретарей и прочей канцелярской мелочи, совместив слушание доклада с раздачей юбилейных медалек. Придворная комиссия набросок гневно отвергла, усмотрев в нём предерзкие нарушения протокола, однако Государь сценарный план Репина без колебаний одобрил.
Вот и получилась картина маслом: художественное произведение и документ времени с кладбищенской эпитафией — в одном полотне. Публика на просмотры так и пёрла. Никто ведь толком не знал, как выглядят лучшие люди Российской Империи, а в присутственных местах наскучивала глаза одна лишь фигура Государя с его скоромными усами и великопостным взглядом. Газетные листы тех лет густо кишели вшивотой буковок, но были скупы на картинки, а синематограф ещё резвился в ярмарочных яслях. Однако скоро он оттуда выберется. И Репин, словно предчувствуя его набег, придал статичному изображению динамику муви. Придумал многочисленные мизансцены, сделал раскадровки, заново выстроил композицию. Не халтурил Илья Ефимович, честно работал.
4
Товарищ кино
Когда большевики оседлали трон, кто представлял себе, каков Ленин с виду? Воображали, будто он как есть богатырь, и грудь у него колесом, а оказался плюгав, картав да лыс к тому же. Есть знаменитая картина, где он в Смольном объявляет победу переворота. Вождь изображён там в костюме-тройке, при галстуке — натуральный гробовщик или трубочист — а ведь это враньё враньём, ибо в ту ночь Ульянов был гладко выбрит и в рыжем парике, да ещё и в мещанском платье для пущей конспирации. Однако предводителям на картинах маслом такой бейшаринский прикид не личит, и художник его прилежно переодел.
Допускаю, что Ленин хронику со своим изображением видел, а вот до персонажа, изображающего его в игровом кино, слава богу, не дожил. Зато Сталин на себя, маловысокохудожественного, насмотрелся всласть. Один лишь Михаил Геловани сыграл его в четырнадцати картинах. Есть такая байка: артист часто видел один и тот же кошмарный сон, где являлся ему великий прототип, грозил скрюченным пальцем и ядовито вопрошал: «Мишико, пэрэдразниваишь?».
5
Передразнивают
Я не придерживаюсь сурового мнения, что негоже государственных деятелей при жизни снимать в игровом кино. Извольте. Это дело вкуса, в конце-концов. Пусть будет, но талантливо, чёрт возьми. Однако тут-то и случаются порой весьма досадные засады.
Жизненный путь Нурсултана Назарбаева параллельным курсом сопровождает многокилометровая, как железнодорожная магистраль, кинематографическая сага с названием «Путь лидера». Мне выпало оказаться в зрительском вагоне на последнем перегоне с пунктом назначения: «Астана».
Я вам не скажу за всю столицу. Более того, я никогда не числил себя в яростных противниках идеи её перенесения, находя этот казус вполне забавным. Но здесь не об этом. Я только скажу «за кино».
А кино вышло ни хорошее, ни дурное, а, попросту говоря, никакое.
Вообразите: на сцене большой симфонический оркестр. Вот маэстро-дирижёр, вот первая скрипка, тамо духовые и скрипичные, сямо ударные, рояль королевский не в кустах, и есть даже некий загадочный музыкант, который показывает публике никелированный треугольник, изредка по нему палочкой побрякивая. Всё как в лучших домах филармоний и консерваторий! А публика, дура, сидит и тугоумно гадает – кто же этот рукастый малый, который пошил им всем такие дивные фраки и ладно отутюжил штаны с лампасами? Или наоборот: скверно пошил и дурно отутюжил. Помилуйте, да какое вам дело до этого портняжки? Музыку слушайте!
Так ведь нет музыки. Один сумбур вместо неё. И зрители, осовевшие от монотонного повествования, начинают развлекаться, скрипя мозгами: кто же этот ловкач-гримёр, который сделал всех персонажей фильма такими похожими (или совсем не похожими) на прототипов?
Помилуйте, господа хорошие! Ведь это не 1901 год, когда мало кто знал, как выглядит какой-нибудь барон и тайный советник Александр Александрович Икскуль фон Гильденбрандт! Это год 2018 от Р.Х. Где все знают всех в лицо до последней тайной прожилочки на ушной мочке! К чему тогда столь тщательные, но тщедушные потуги сотворить персонажам портретный грим, который приближает их к прототипам до схожести однояйцовых близнецов? Или наоборот — фатально отдаляет их от этой схожести. Как говорится, найдите десять отличий. Странный приём для создания как бы эпического полотна. Странный, если не сказать больше, ибо это постановочное решение снижает пафос созидания новой столицы и невольно тянет картину в сатирическое зазеркалье, где царствует карикатура. Если этого эффекта добивались авторы фильма, то их можно поздравить, цель достигнута.
Передразнивают.
Далее. Кино, как известно, повинуется законам драмы. А она требует героя, протагониста, который мужественно противостоит обстоятельствам и победно их преодолевает. Суть такой драмы ярко выражена в одном доисторическом стихотворении: «Человек сказал Днепру: я стеной тебя запру! Ты с вершины будешь прыгать и машины будешь двигать! Нет, ответила вода. Ни за что, и никогда…».
И такой персонаж в фильме есть, он олицетворяет президента Назарбаева с помощью портретного грима спорной схожести, но с речевыми особенностями, идентичными голосу прототипа. Но этого, как уже было замечено, недостаточно для создания достоверного образа. Актёр, старательно изображающий лидера, фальшивит не потому, что плохо владеет ремеслом, и не от того, что у него другие губы или не тот нос. Дело в том, что ему просто нечего играть. Главный герой фильма обречён на блистательную победу изначально, а эпизоды тяжкой борьбы за осуществление идеи остались за кадром. Строительство новой столицы происходит, как правило, в кабинетах во время бесконечной вереницы совещаний, где автор идеи неутомимо наставляет своих пугливых, а порой несколько бестолковых соратников, а они лишь согласно кивают головами и с готовностью поддакивают. Как тут не вспомнить Евангелие от Луки, где Христос укоризненно увещевает своих паникующих подельников: что страшитесь, малодушные, где вера ваша? Так ведь это было в утлой лодке, угодившей в свирепый шторм, понятно, отчего киксанули апостолы. А в фильме никаких бурь нет. Там всё ровно. И сподвижники похожи на безмолвных статистов, облачённых в хорошо отутюженные чиновничьи клифты. Правда, затесалась в их ряды пара-тройка подколодных саботажников и бузотёров, которым, чтобы неповадно было, даже в малейшем внешнем сходстве с прототипами отказано. И поделом! (шутка).
Но вот серьёзный вопрос сценаристам: ау, любезные, а где лобовое столкновение стальной человеческой воли с ледяными обстоятельствами места и времени? Где мучительный выбор, шатко балансирующий между хрустящим от мороза pro и раскисшим от смога contra? Где немыслимая дерзость вызова, брошенного всем чертям назло? Где бешеное «сопротивление материала», яростно препятствующее достижению цели?
Послушайте, новую столицу построить, это не подержанный «мерс» купить. Нобелевский лауреат Нильс Бор говорил, что идея может показаться безумной, но вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы оказаться верной? Вот она, крутая драматургическая коллизия, которую подсказал великий датский физик! Отчего же вы ею не воспользовались, а предпочли остаться в каллиграфических прописях сусальной агиографии, подёрнутой лакировочным глянцем официозной видеохроники?
Впрочем, музыка к фильму совсем недурна.
6
Конец фильму
Полагаю, задача осталась нерешённой. Создатели картины подсмотрели ответ в конце учебника, не воплотив поистине историческое событие средствами кино.
И я догадываюсь, почему так случилось.
Любой фильм содержит в себе источник повествования. Иногда это камера. В редких случаях — особенный монтажный ряд картины. Бывает, эту роль исполняет внутренний монолог главного героя. Или так называемый «голос автора», звучащий за кадром.
Творцы ленты «Путь лидера. Астана» воспользовались простым, но непредсказуемо нелепым приёмом: они ввели в художественное пространство фильма ничем не примечательного мелкого чиновника. Нет, он ни разу не «авторский голос», увольте. Он малозаметный винтик-шпунтик власти. Он суслик, изредка посвистывающий из своей глубинной норки. Призрачное существо из административного подполья.
Кстати, этот персонаж (при всей его затенённости) имеет весьма древние и глубокие корни. В Древнем Египте таких «референтов», «спичрайтеров», «секретарей», «помощников» и прочих коллежских регистраторов 14 класса называли одним словом: писец. Сохранилось довольно много статуэток, изображающих этих канцелярских типчиков, которые таращатся на белый свет с тупой сосредоточенностью во взгляде.
И вот ему-то и доверено комментировать действо чудовищным, убийственно суконным языком казправдинского агитпропа середины восьмидесятых годов прошлого века!
Зачем?
Что может рассказать о времени и о себе этот конторский каллиграф?
Ничего. Потому что он не свидетель своей эпохи, а соглядатай её. Не летописец, а канцелярский работник. Чернильная душа, крапивное семя. Переписчик.
Писарь.
P.S.
И в мыслях не имел противопоставить романовскую элиту современному казахстанскому истеблишменту. Речь лишь о том, какое немощное кино о нём сделали.
А Государственный совет, который так выразительно увековечил Репин, был, честно говоря, организацией туфтовой. Никакой реальной власти он не имел. Царь всея Руси не согласовывал с ним своих решений, не обращал внимания на ропот, раздававшийся порой из его седобородых рядов. Да и юбилейная дата Государственного совета тоже вымышленная. В 1801 году Александр Первый, ошарашенный своим скоропостижным восшествием на престол, за которым маячила окровавленная тень его батюшки, растерзанного заговорщиками, с перепугу учредил так называемый Непременный совет, который, спустя десять лет, Сперанский преобразовал в Государственный. Да что толку.
Но эта уникальная картина живёт по сей день. Потому что её сделали мастера.
А фильм про новую столицу рассказал тот, с кого взятки гладки. Он — никто.
Писец.
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.