То есть те реформы, которые, как полагают на Западе, следует провести в таких однозначно ставших на путь рыночного развития постсоветских странах, как та же Россия или Украина, Грузия и Казахстан, сопряжены с целым рядом непопулярных мер. И, соответственно, режим, который заявит их, не может надеяться на поддержку большей части населения своей страны, кроме как в тех случаях, когда можно сказать своим гражданам: все это нужно для вступления в Евросоюз. То есть это как уговорить ребенка согласиться на укол, показав ему конфетку и пообещав дать ее после неприятной, даже болезненной для него процедуры.
Казахстану такой стимул даже в виде конфетки-обманки (скажем, хлебного мякиша в конфетной обертке) не светит. Кто же, будучи в здравом уме, поверит в такую перспективу глубинно-континентальной азиатской страны, отделенной от Европы двумя морями, Черным и Каспийским, и Кавказом, расположенным между ними, и непосредственно соседствующей с Китаем, если даже Турция, являющаяся членом НАТО с 1949 года, никак не может попасть в эту организацию?! Тем более, что никто даже гипотетически не ставит вопроса о перспективах вступления Казахстана в эту структуру. Ну, как говорится, славу Богу, что никто и не пытается пока спекулировать на таком вопросе.
Но ведь реформы, направленные на модернизацию административно-политической системы и оптимизацию экономики в целом и в частностях, насущны для Казахстана так же, как и для России, если еще не в большей мере. Но решись официальная Астана на их проведение, она наверняка может столкнуться с такими проблемами, какие в аналогичном случае предсказывает официальной Москве К.Мандей.
Он предполагает, что «политика чистого», то есть подлинно реформаторского, «правительства непременно урежет громадную политическую машину Владислава Суркова, которая спонсирует псевдополитические партии, университетских преподавателей, издательские дома, Интернет-сайты, «мозговые центры» и студенческие движения». И тогда весь этот могучий ресурс, по мнению К.Мандея, превратится в рассерженных оппонентов.
Что же касается правительственных корпораций, расцветших при Путине, они как он предполагает, подвергнутся уменьшению в масштабах, и, как следствие, правительство лишится мощного рычага влияния.
«Многочисленные предложенные либеральные реформы, хотя они интуитивно и представляются привлекательными, на практике окажутся неработающими», — такое мнение выводит К.Мандей по вопросу о том, какими же могут быть итоги предположительного нового реформаторского курса в условиях складывающейся российской действительности. То есть, образно говоря, овчинка не стоит выделки.
Ибо плюс – на обывательский взгляд — нынешних, налаженных во многом авторитарно-силовыми методами порядков в России, да и в Казахстане тоже, заключается в централизации неформальной составной части системы имеющих хоть какую-то меркантильную подоплеку правоотношений и, если можно так выразиться, тарификации соответствующих расчетных ставок.
Вот что в этой связи говорит К.Мандей: «К примеру, после недавней полицейской шальной стрельбы в московском супермаркете, многие стали призывать к реформе сил внутренней безопасности; в самом деле, разоблачители упорно утверждают, что служащие полиции вовлечены в рэкетирство. Реальность же такова, что без полиции малый бизнес имел бы дело с беспрерывными вымогательствами со стороны мафиозных банд. Такова была ситуация, с которой столкнулось все бизнес-сообщество в 1990-ых годах, и ее решение является одной из главных причин того, почему же Путин продолжает оставаться чрезвычайно популярным. По меньшей мере, защитные «услуги» были централизованы. Спросите любого таксиста или проститутку, и они ответят: «по крайней мере, я знаю, кому платить».
К.Мандей к тому же сомневается в том, что либералам дадут достаточно много принудительных полномочий, чтобы иметь дело с легионом потенциальных вызовов в широком спектре — от подъема радикальных суннитских сект до разрастающихся палаточных городков гастарбайтеров. С таким набором потенциальных проблем вполне, думается, может столкнуться и Казахстан. Причем, у официальной Астаны возможностей, которые позволили бы худо-бедно совладать с ними, объективно куда меньше, чем у Кремля. А вызовы вышеназванного порядка в Казахстане в сопоставительном смысле могут проявиться куда интенсивней и куда масштабней, чем в той же России.
Ведь для эффективного противостояния вызовам внешнего происхождения, прежде всего, необходимо наличие сколько-нибудь эффективной объединяющей национальной идеологии. В Казахстане в этом смысле, как считается, дело обстоит куда хуже, чем в России. Причем даже у нас в стране, по-видимому, мало кто возьмется оспаривать такой вывод.
Ну, какова же, на сторонний взгляд К.Мандея, такая идеология в России. Вот что говорит он на этот счет: «Существующая государственная идеология является неизбежно карикатурной, основанной на страхах перед Западом и дешевом патриотизме. Но как иначе идеи могут иметь широкое распространение в стране, состоящей из неоднородных социальных и национальных групп с разным уровнем образования? На место этой «ретроградной» идеологии предположительно придут руководители, зависящие от советов Международного валютного фонда (МВФ)». И что же? Они смогут предложить что-то другое, более эффективное и жизнеспособное?!
К.Мандей, аргументируя ответ на такие вопросы, ссылается на мнение признанных авторитетов. Речь идет о высказывании Уильяма Истерли и Джозефа Стиглица о том, что этот тип поддержки имеет тенденцию оказываться противоречивым. Далее он уже от себя добавляет: «И в действительности, трудно представить, как раздробленная оппозиция России смогла бы произвести на свет хоть какой-то тип правящей идеологии».
Для политических сил, оппонирующих с ныне правящей в Казахстане властью, выполнение такой задачи было бы, наверное, еще меньше по силам. В этой связи можно вспомнить такие недавно сказанные Петром Своиком («Петр Своик: «Уйгур во главе Казахстана уже стоял») слова: «И особенно я просто боюсь, что называется, нарастания общественной активности, потому что, если вот посмотреть, чем наводнен Интернет, то пик, что называется, такой интеллектуальной общественной мысли, который мне знаком, таков. Это, вот, давайте вместо этих регулируемых, инсценируемых выборов с клоунами-кандидатами проведем реально честные выборы. Меня это просто пугает, потому что, если в этой ситуации провести реально конкурентные выборы президента, это стопроцентная, надежная гарантия дестабилизации нынешней системы без малейшего шанса создать вместо нее что-либо более устойчивое. А вот то, что необходима институциональная реформа, это снизу такого понимания среди наших общественных сил, политических сил и близко нет. Я его не вижу…».
И это при том, что казахстанские властные круги, куда более разрозненны и апатичны, чем их российские аналоги, и административная вспомогательная политическая машина правящего режима наподобие той российской, управление которой там приписывается В.Суркову, куда менее организованна и систематизирована, а, соответственно, столь же менее реально дееспособна и эффективна. В последнем случае просто затруднительно назвать кого-либо — по аналогии с упомянутым помощником президента РФ — в качестве единого рулевого. А раз это так, то можно, наверное, охарактеризовать ситуацию с политической машиной следующим образом: сама она есть, а вот кто в роли, образно говоря, конкретного водителя за ее рулем – неизвестно. Следовательно, можно говорить лишь каком-то коллективном управлении этой машиной. А чего можно ожидать от такого вождения – объяснять, видимо, не надо.
Оппонирующие с властями политические силы еще более разрозненны и слабы и еще менее объединены на какой-либо платформе общности интересов, мировоззрений и устремлений.
(Окончание следует)
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.