– Кирилл Станиславович, во Франции новая волна протестов. Уже не такая высокая. Я правильно понимаю, что «жёлтые жилеты» в основном своего добились и сейчас, можно сказать, закрепляются на занятых рубежах?
– 12-я акция «желтых жилетов» собрала более 70 тысяч человек по всей стране. Да, это, разумеется, меньше, чем выходило на первые протестные акции в конце октября – начале ноября (17 ноября, например, по всей Франции в протестах участвовало около 300 тысяч человек) но больше, чем выходило перед Рождеством и после Нового года. Сформировалось своего рода ядро протеста, которое и дальше будет нервировать правительство Макрона, устраивая демонстрации и митинги каждые выходные.
Добились ли «желтые жилеты» своего? Нет, об этом пока нет речи. От первоначальных довольно скромных требований – отменить рост налогов, в первую очередь, на бензин и дизельное топливо — они перешли к требованиям отставки правительства и самого президента Макрона. Пока этого не случится, говорить о том, что движение «ЖЖ» добилось поставленных целей, преждевременно.
– По нашим евразийским понятиям это со всех сторон удивительная история. Во-первых, у «жилетов» в самом деле нет лидеров. Нет централизованного управления. Как это может быть? Или всё-таки есть?
– «Желтые жилеты» представляют собой типичную сетевую структуру. Во всех «цветных революциях», инспирированных либеральными глобалистами – от бывшей Югославии до стран «арабской весны» — использовались похожие методы организации протестов. Но «желтые жилеты» уникальны тем, что впервые методика, разработанная глобалистами, используется против них самих.
Началось всё с того, что в мае 2018 году женщина-автомобилист Присцилла Людоски из департамента Сена и Марна опубликовала на своей страничке в Фейсбуке петицию против повышения цен на топливо. Петиция провисела в социальных сетях до осени, но особенной популярностью не пользовалась. Однако 12 октября ее опубликовала очень популярная парижская газета Le Parisien («Парижанин») – и тут, как писал классик, все завертелось.
В течение двух недель после публикации петиция собрала более 228 тысяч подписей (сейчас уже больше миллиона). Тогда же в социальных сетях появились группы единомышленников, призывающих к сопротивлению политике правительства по повышению налогов – и цен – на топливо.
Любопытна роль, которую сыграла в закваске протеста газета Le Parisien. Полтора года назад президентом Макрона фактически сделали СМИ – за исключением некоторых интернет-сайтов и пропагандистских изданий партий-соперников, таких, как Национальный Фронт, во Франции не было ни одной медиа-площадки, которая бы выступала против Emmanuel Le Desire. А сейчас издание, считающееся рупором среднего класса, фактически столкнуло на голову президента камень, породивший лавину.
В конце октября – начале ноября движение протеста ширилось, охватывая все новые и новые группы населения. В сети появлялись и тут же становились лидерами просмотров ролики, в которых автомобилисты, обитатели так называемых lotissements – коттеджных поселков, расположенных вдали от городов, куда последние десятилетия активно перебирался французский средний класс, не желающий жить во все более опасных и заполоненных иммигрантами пригородах, фермеры и крестьяне – обращались к Макрону, критикуя его за непродуманную политику и предлагая на своем опыте убедиться, к каким тяжелым последствиям приводит повышение цен на бензин и дизельное топливо.
Макрон, однако, не реагировал никак – и тогда в интернете появились первые призывы к гражданскому неповиновению.
В течение буквально пары недель в интернете сложилась мощная сетевая структура без определенных лидеров, которая смогла вывести на улицы сотни тысяч человек и организовать целый ряд громких акций, таких как перекрытие платных шоссе и блокада бензоколонок.
Сейчас лидеры протеста у «желтых жилетов» появляются – достаточно спонтанно. И «благодарить» за это следует французские власти. Одним из героев движения стал, например, 39-летний Жером Родригез, которому полицейские резиновой пулей выбили глаз. Последняя на данный момент демонстрация «желтых жилетов» — 12-я по счету — фактически стала акцией в поддержку Родригеза и других протестующих, раненых в столкновении с силами правопорядка. Она так и называлась «Великий Марш раненых» — тысячи его участников надели декоративные аксессуары: испачканные бутафорской кровью бинты и повязки на глаза.
– То есть перед нами действительно народный протест. Он местами очень напоминал бунт, революцию. «Жилеты» громили витрины, поджигали машины. Дрались с полицией. Огребали от неё вполне серьёзно, и сами до крови лупили полицейских. Но при этом обе стороны удержались на краю. Никто не штурмовал парижское Останкино, как это было в Москве в октябре 1993 года. Никого в ответ не расстреливали из танков и крупнокалиберных пулемётов. Или из автоматов, как в Жанаозене в декабре 2011. Как считаете, почему у французов получается удержаться?
– Во Франции большая и давняя культура уличных протестов. По крайней мере, с 30-х годов прошлого века, с Народного Фронта (не путать с Национальным Фронтом!) и его борьбой с фашистскими движениями, французская «улица» была очень влиятельным и почти системным фактором политической борьбы. Вспомним 1968 год – знаменитую студенческую «революцию», которая привела в итоге к референдуму о доверии де Голлю и его отставке. А ведь генерал де Голль был не чета банковскому выкормышу Макрону!
Но при всем том надо заметить, что нынешний виток уличной борьбы во Франции является необычно жестким. Да, нет на улице танков и пулеметов, но активно используются водометы и газ, а также травматическое нелетальное оружие – LBD40, ружье, стреляющее 40-миллиметровыми резиновыми или пенопластовыми пулями, скорость которых достигает 100 м в секунду. Согласно инструкции, такие пули не должны прорывать кожу и причинять раны. Но в реальной жизни счет граждан, получивших серьезные ранения от LBD40, идет на десятки. Потерявший глаз Жером Родригез – только один из этих десятков пострадавших. С другой стороны, за время протестов травмы разной степени тяжести получили около 1000 полицейских по всей стране.
– Ещё больше удивления вызывают результаты французской «революции». Власти признали, хоть и с оговорками, правоту «бунтовщиков», и согласились выполнить основную часть их требований. Озвученные при этом абсолютные цифры повергли многих россиян и казахстанцев в шок. Например, минимальная зарплата во Франции повышается сразу на сто евро – это больше, чем минимальная зарплата в Казахстане как таковая. Кроме того, если пенсия у француза меньше 20 тысяч евро в год, с неё теперь не будут брать налог. Даже с поправкой на более высокие французские цены (они выше, чем у нас, всё-таки на проценты, а не в разы) – это очень завидная жизнь. Казалось бы, чего бунтовать?
– Видите ли, протесты начались именно из-за того, что правительство Макрона стало потихоньку обворовывать французов. Повышались налоги, вводились новые – как, например, «экологический налог», или «зеленая такса» на производителей и продавцов топлива – который должен был, по идее, помочь в борьбе с глобальным потеплением, но в реальности ударил по тем французам, которые тратили ежегодно большие суммы на дизельное топливо, чтобы добраться из своих пригородов или коттеджных поселков на работу, отвезти детей в школу и т.д.
За первые полтора года президентства Макрона резко выросли цены на дизель – на 23 процента, сравнявшись с ценами на бензин. Это нанесло тяжелый удар по кошельку даже тех французов, которые обходятся без личного автотранспорта (как известно, цена на топливо играет роль мультипликатора в общей системе цеенообразования), но особенно – по бюджету обитателей lotissements. У жителей больших городов вариантов выбора было больше – можно воспользоваться общественным транспортом, или пересесть на экономичные скутеры. Но резиденты коттеджных поселков оказались в ловушке – общественный транспорт для них был неудобен из-за больших расстояний а также из-за частых забастовок (во Франции именно транспортники бастуют чаще всего). А машины в гаражах их уютных загородных домов на глазах превращались в золотые: если год назад заправить бак юркой малолитражки можно было за 60 евро, то теперь приходилось выкладывать почти 90. За год набегала внушительная сумма!
Но главное – в масштабах страны происходило – и происходит – размывание среднего класса – постепенное, хотя и медленное, ухудшение условий жизни этой традиционной опоры западной демократии, чреватое переходом нижних слоев среднего класса в разряд «работающих бедных». Этот процесс наблюдается во Франции не первый год и даже получил специальное название – déclassement, но именно при Макроне он приобрел по-настоящему угрожающие масштабы.
Как и агрессивная политика замещения коренного населения стран ЕС мигрантами из беднейших неблагополучных мусульманских стран Третьего мира, скрытая «война» со средним классом является частью не декларируемой, но явно продуманной стратегии либеральных глобалистов. Одной – но, конечно, не единственной – целью этой стратегии – является уничтожение национальной идентичности старых европейских государств, которое позволит превратить их граждан в «глобальных кочевников» нового мира. Концепция «глобальных кочевников» — людей, не привязанных ни к Родине, ни к семье, свободно перемещающихся по миру, зарабатывающих деньги там, где это особенно выгодно – принадлежит одному из отцов идеологии мондиализма и горячему стороннику идеи отмирания национальных государств Жаку Аттали, покровителю и учителю Эммануэля Макрона.
Однако ее осуществлению мешает «досадная» приверженность европейского среднего класса к своим корням: в отличие от вкусившей прелестей глобальной кочевой жизни «прогрессивной» молодежи Парижа и крупных городов, значительная часть среднего класса – особенно в регионах, а не в столице и крупных мегаполисах, сохраняет традиционный уклад жизни. Важной чертой этого уклада является собственный домик за городом (часто доставшийся в наследство от предыдущих поколений). Как показал референдум по Брекситу в июне 2016 года, в Великобритании эти «отсталые традиционалисты», деревенские домовладельцы, оказались сильнее продвинутых энтузиастов либеральной глобализации из Лондона и других крупных городов.
Именно эти традиционалисты и составляют сейчас протестное ядро «желтых жилетов».
– При всём при этом «уроки французского» вызывают у меня сложные чувства. Велика вероятность, что наш евразийский протестный энтузиазм, подогретый парижскими событиями – «хотим как во Франции!» – снова может напороться на стрельбу из автоматов. Просто потому, что Путин и Назарбаев это не Макрон. И потому, что Евразия это Евразия. А у вас какие мысли на этот счёт?
– Для того, чтобы у нас – в России или Казахстане – было «как во Франции», нам нужны десятилетия опыта уличных протестов, о которых я говорил выше, и главное – мощный, уверенный в своих силах и готовый защищать свои права средний класс. С другой стороны, тот «популистский момент», о котором говорят политологи и эксперты последние два года, неизбежно затронет в той или иной степени и нашу Евразию. А вот как отреагируют на перенос западного опыта – в том числе опыта «желтых жилетов» – на нашу почву власти в России или Казахстане – вопрос отдельный. Во всяком случае, в России существует устойчивое представление о том, что за каждым «народным» протестом обязательно стоит чья-то злая воля – или зарубежная, или внутренних врагов. И поэтому бороться с такими протестами нужно со всей бескомпромиссностью и даже жестокостью. В этом, как мне представляется, и есть главная разница между нами и Францией – хотя и там находятся «говорящие головы», пытающиеся объяснить протесты «желтых жилетов» влиянием зловещей «руки Москвы».
***
© ZONAkz, 2018г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.