Из 70-ти школьников Алматы, которых попросили назвать известных китайцев, 20% не смогли назвать никого. Среди озвученных персоналий на первом месте Конфуций, на пятки ему наступает Джеки Чан, а «бронзовая медаль» у Мао Цзэдуна. «Школьная программа не дает базовых знаний о Китае», – резюмировала Татьяна Каукенова, китаевед. Как показал круглый стол «Китаеведение в Казахстане: состояние и перспективы», в колледжах и вузах ситуация принципиально не лучше.
Адиль Каукенов, директор Центра китайских исследований «China Center», недавно написал статью о состоянии китаеведения в Казахстане. Вот ее главные положения: сложившихся специалистов, которых в полном значении слова можно назвать китаеведами, на сегодня в РК крайне мало; слово «китаеведение» размыто с точки зрения научно-понятийного аппарата; экспертный и научно-аналитический пул рассматривается чиновничьим корпусом прежде всего как инструмент обслуживания пропаганды, но уж никак не в качестве «советника». В общем, «дефицит понимания Китая в Казахстане» очевиден.
«Настоящий китаевед созревает поздно. По моим наблюдениям – к 50-ти годам», – отметила Клара Хафизова, доктор исторических наук. Она не исключает, что с развитием новых технологий и коммуникаций этот порог сдвинется в район 40-ка лет. В ходе развернувшейся дискуссии уточнили, что речь идет о классических академических специалистах, которые знают литературный китайский язык, историю, культуру, экономику, политическую систему и структуры повседневности Поднебесной. Остепененных китаеведов стало больше, однако снизилась их академичность, «но это проблема всей науки Казахстана».
Г-жа Хафизова отдельно остановилась на новых возможностях в изучении Китая. Например, функционирующие в Казахстане «Институты Конфуция» (в Алматы, Астане, Караганде, Актобе, планируется в Павлодаре), китайский культурный центр в Национальной библиотеке (получает помощь литературой из КНР), плюс возможность проходить обучение в Китае, да и просто Интернет. При этом эксперт предостерегает: «Ни в коем случае нельзя насильно заставлять учить китайский язык – только методом поощрения».
«Если раньше китаеведение было элитарной профессией, доступной единицам, то сейчас взрыв интереса к Китаю, – обрисовал ситуацию Адиль Каукенов. – Разумеется, есть центры-однодневки, но интерес явно массовый, особенно у молодежи».
«Будущее у казахстанского китаеведения есть», – считает Татьяна Каукенова. Такой вывод она делает на основе работы с молодежью. Для становления специалиста по Поднебесной требуются мотивация («не обязательно любить Китай, но обязательно быть заинтересованным»), исследовательские навыки, китайский язык (желательно еще и английский, потому что на нем большой пласт информации), узкоспециализированные знания и каналы для выхода на работу в академические либо исследовательские круги.
Опрос порядка 40 школьников показал, что если бы у них в учебном заведении преподавал китайский язык, то 68% на него пошли бы, 16% заявили о зависимости выбора от качеств учителя и только 11% ответили «нет». Что касается респондентов из числа уже изучающих китайский язык, то 48% из них планируют учиться в КНР, а 47% просто интересны Китай и китайский язык. У студентов колледжей, по сравнению со школьниками, падает мотивация и плохо с исследовательской работой. В профильных вузах на вопрос «достаточно ли вам дают знаний о Китае?» положительный ответ дают 11% опрошенных.
«В Китае обучается 18 тысяч студентов из Республики Казахстан», – отдельно указала г-жа Каукенова. КНР выделила 250 тысяч грантов для обучения студентов из стран Шелкового пути.
«Должны быть какие-то критерии китаеведа, – акцентировал Адиль Каукенов. – Порой приходится слышать: «Я китаевед, я там жил, был послом» – «Языком владеете?» – «Нет» – «Исследовательские работы есть?» – «Нет».
Ажар Сериккалиева, заведующая кафедрой китаеведения КазНУ им. аль-Фараби, рассказала о том, что ее кафедра самая популярная на факультете востоковедения. Из 24 преподавателей кафедры половину составляют этнические казахи из Китая – это важный момент, поскольку 70% абитуриентов поступают в КазНУ после школ с казахским языком обучения.
Одно время набор студентов упал, поскольку год обучения в КазНУ стоит 1 млн тенге, тогда как в китайских вузах в два раза меньше. Из-за этого все более популярна отправка на учебу собственно в Китай. Однако в 2018 году университет получил сразу 6600 образовательных грантов (рекорд), плюс прошла информация про лагеря перевоспитания в Синцзяне. В результате набор 2018 года втрое перекрыл 2017-ый. «В магистратуру конкурс не такой большой, как в бакалавриат, потому что многие уезжают учиться по китайским образовательным грантам в Китай, – обрисовала картину г-жа Сериккалиева. – Трудоустройство выпускников в основном в индустрии совместных предприятий, второе место – по дипломатической линии».
«Мы сотрудничаем с Китаем сугубо на его условиях», – заявил политолог Марат Шибутов. Последний атлас по Китаю вышел в свет в 1985 году, то есть еще при СССР, академической серии по Китаю нет, внутренние новости по КНР в Казахстан не попадают. «У нас нет книг про отношения Китая с Россией, США, ЕС, Центральной Азией. Мы попали в их «замес», но не знаем какая у нас при этом роль, – особо выделил г-н Шибутов. – Есть эволюционный путь развития, а есть катастрофический. Будет катастрофа в отношениях с Китаем – появится государственный запрос на его изучение».
Булат Султанов, председатель экспертного клуба «Один пояс – один путь», подчеркнул: «Язык – это хорошо, но его мало. Нужны история, культура, география, экономика… В противном случае человек не сможет дать рекомендации своему правительству». «Китаисты у нас есть, а школы пока нет», – подвел он общий итог в конце работы круглого стола.
***
© ZONAkz, 2019г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.