Издание «Новости Узбекистана» опубликовало статью под названием «В 2019 году российское гражданство получили 19,4 тысячи граждан Узбекистана».
В ней говорится так: «В прошлом году гражданство России получили почти 500 тысяч иностранцев. Об этом сообщает управление по миграции.
19,4 тысячи граждан Узбекистана также стали гражданами России. По имеющимся данным, Узбекистан стоит на втором месте по количеству получения гражданства России в ЦА после Казахстана — 50,5 тысяч человек.
Больше всех гражданство России получали украинцы. Их количество составило 300 тысяч человек».
Получается, что каждый десятый человек, получивший в прошлом году гражданство РФ, является выходцем из Казахстана. А вот заголовки материалов из других изданий, порождающие впечатление о зарождающейся новой волне исхода русско-славянского и иного европейского населения из Казахстана: «Истинные русские бегут из Казахстана. Им не оставляют выбора» («Телеканал Царьград»), «Уезжают из Казахстана в основном русские» (EADaily), «Уезжают из Казахстана в основном русские, а приезжают казахи»(Regtv.kz). За первые девять месяцев прошлого года из Казахстана выбыло: русских — 24 966, немцев – 2 388, украинцев – 2 258, татар – 807, поляков – 459, белорусов – 409 и т.д. Получается, свыше 30 тысяч представителей европейского населения РК покинуло страну. Если русские, по выражению автора опубликованной на сайте «Телеканала Царьград» статьи («Истинные русские бегут из Казахстана. Им не оставляют выбора»), «массово выезжают из республики», тому должны быть, по идее, свои причины. И они называются. Среди них — отнюдь не в последнюю очередь отмечается — «рост националистических настроений в Казахстане». Но «национализм» предполагает присутствие нации за явлением под таким названием. Есть ли она в действительности в Казахстане? Обратим же тут внимание на то, что принято было говорить и писать в советское время, — «…в ходе социалистического строительства казахи консолидировались в социалистическую нацию». Социализма больше нет. Во всяком случае – на постсоветском пространстве. Но, судя по всему, вопрос о том, завершилась ли консолидация казахов в нацию не только в социалистически-политизированном, но и в универсальном понимании, остается открытым. И, похоже, казахское общество как таковое сейчас отстоит еще дальше от того, чтобы восприниматься как единая в своих этнических устремлениях нация, чем в недавнем еще советском прошлом. Вот что историк, кандидат философских наук Сейткасым Ауелбеков в своей статье под названием «Кризис казахского общества: возврат «к корням» завел нас в тупик» (camonitor.kz) на этот счет пишет: «Я думаю, что на самом деле сегодняшнее казахское общество культивирует и воспроизводит ценности архаичного патриархального прошлого, а именно партикулярные, частно-родовые ценности и нормы, радикально противостоящие универсальным принципам морали, этики и норм поведения.
На мой взгляд, эти ценности были законсервированы в годы советской власти. Но затем, на протяжении последних тридцати лет, реанимированы и реинтегрированы в современное казахское общество – усилиями как властей, так и всего казахского народа.
Я убежден, что по своим фундаментальным характеристикам наше общество остается патриархальным, родо-племенным, если, конечно, не путать технико-технологические параметры экономики со структурой общества, его организацией и состоянием духа…
Исходя из сказанного, нужно было бы говорить не об «утере» морального единства народа, не об амнезии народной памяти, забывшей, «что такое хорошо и что такое плохо», но об обществе, принципы организации и функционирования которого радикально противостоят аналогичным принципам современного западного общества. То есть об обществе патриархального типа. Поэтому хочу повторить еще раз: не забыл наш народ, что есть «плохо», а что есть «хорошо», но живет он (стал жить) по принципам дедов и прадедов, для которых «плохо», сделанное соседу — анонимному «казаху» в целом — было «хорошо» для «своих». Этим же принципом партикулярности характеризуется наше представление о «совести», «порядочности», «справедливости».
Получается, атавизм сделал свое дело. И народ, который, согласно формулировке советской идеологии, в ходе социалистического строительства консолидировался в социалистическую нацию, вернулся к культивированию и воспроизводству «ценностей архаичного патриархального прошлого, а именно партикулярных, частно-родовых ценностей и норм». Он теперь снова живет (стал жить) «по принципам дедов и прадедов, для которых «плохо», сделанное соседу — анонимному «казаху» в целом — было «хорошо» для «своих».
И где тут место нации, чьи представители могли бы культивировать национализм в той или иной форме?! Действительно где оно, если «плохо», сделанное другому, «анонимному казаху», представляет собой благо для своих «казахов»?! То есть для тех, кто из одного с данным индивидуумом рода, племени или жуза.
В этой связи воленс-ноленс вспоминается приобретший уже давно нарицательное значение термин «готтентотская мораль» («Hottentot Morality»), то есть мораль первобытного человека. Это понятие восходит корнями к легендарной, но реально имевшей место беседе христианского миссионера с одним из представителей южноафриканского племени готтентотов. На вопрос «Что такое плохо и что такое хорошо?» готтентот ответил: «Если мой сосед украдет мою корову, это плохо. Если я украду его корову, это хорошо» — «If my neighbor steals my cow, that is bad. If I steal his
cow, that is good». То есть это мораль человека, весь смысл жизни которого заключался в каждодневном ведении борьбы за элементарное выживание. Мораль людей на таком уровне эволюции, которым еще не было никакого дела до очевидного теперь всем и каждому требования куда более поздней стадии развития человечества, заключающегося в следующем: «Не делай другому того, чего не желал бы себе».
Но ведь мы сейчас живем в постмодернистском мире. Но в нашем обществе, похоже, реанимированы, а, следовательно, все еще сохраняются «частно-родовые ценности и нормы». И они, эти качества, никак не совместимы с понятиями о нации. А значит – и с национализмом как таковым.
Но в Казахстане на таком фоне наблюдается немало инициатив и действий, которые иначе как «националистическими» назвать нельзя. Возникает вопрос: как эти два явления согласуются друг с другом?
С одной стороны, казахскому обществу в его нынешнем виде национализм в подлинном смысле этого понятия не может быть свойственен. А с другой – сейчас одна за другой предпринимаются акции, которые естественным образом воспринимаются как проявления идущих в рост националистических настроений.
Однако при этом нельзя не обратить внимания на то, что в последнее время кажутся поставленными на поток искусно навязываемые простонародным казахским массам извне и носящие выраженный антироссийский характер инициативы, которые откуда-то берутся и которые могут и должны быть восприняты как проявления национализма. Складывается впечатление: то ли народ отвлекают от чего-то, то ли его подталкивают к чему-то. как бы то ни было от большинства из обнаружившихся в последнее время и бодро идущих теперь в рост проявлений, с позволения сказать, национализма отдает искусственностью.
Откуда все это берется? Конкретного ответа на такой вопрос нет. Но в этой связи примечательным представляется мнение кандидата политических наук Сергея Кожемякина («Выборы в Казахстане — трамплин для националистов? Итоги, которые остались за кадром», nakanune.ru) следующего содержания: «…если копать глубже, то рост националистических настроений в Казахстане, конечно, выгоден Западу, так как позволяет разыгрывать антироссийскую и антикитайскую карту». Других сил, которые могли бы оказаться подлинными конечными бенефициарами этой (явно искусственно развиваемой) тенденции, не видно. Во всяком случае – пока еще.
***
© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.