Ибрагим Кунанбаев vs Нурсултан Назарбаев

Рецензия на статью «Духовное завещание Абая»

1

Уинстон Черчилль в 1953 году сподобился Нобелевской премии по литературе. Это единственный случай, когда олимпийским венцом увенчан был не профессиональный писатель, а государственный деятель — премьер-министр UK.

Список правителей, оставивших после себя членораздельные письмена, не слишком велик. Гай Юлий Цезарь с «Записками о Галльской войне». Марк Аврелий с трактатом «К самому себе». Тот же Черчилль. Гитлера с его «Mein Kampf» можно не считать, он написал эту книгу задолго до того, как стал фюрером невменяемых бюргеров, однако приходится признать, что его тюремная малява до сих пор издаёт зловонное обаяние, от которого трепещут ноздри прыщавых идиотов.

Юный Джугашвили кропал сентиментальные стишата, молодой Ульянов даже не пытался рифмовать. Он оставил 55 томов. А Сталин 13. Это их бумажное многопудье содержит архивную и научную ценность, но отнюдь не художественную. Впрочем, Ленин, отвечая в анкете на вопрос о профессии, смиренно отвечал: «литератор». Николая Второго, дневники которого поражают тусклым занудством и полным отсутствием содержания, сегодня бы не записали даже в блогеры.

Из советских вождей писателем (весьма посредственным) можно считать Шарафа Рашидова, первого секретаря ЦК Узбекистана. В русском переводе его сочинения насчитывают пять томов. Это романы, повести, сценарии и даже тексты песен.

Генеральный секретарь КПСС стал в конце жизни маститым мемуаристом. «Малая Земля», «Возрождение» и «Целина» написаны Сахниным и Аграновским, но автором считается Брежнев.

Самым плодовитым литератором из предводителей СНГ является Гурбангулы Бердымухамедов, Аркадаг всех туркмен. Он автор 53 роскошно изданных фолианта. Его предшественник, Сапармурад Ниязов Туркменбаши, оставил лишь один текст, зато священный – «Рухнама».

2

Перо Назарбаева породило более 20 книг – тоже не кот чихнул. По их названиям видно, как он метался, отыскивая свою авторскую нишу. «Без правых и левых» — явный прицел на центристскую позицию мудреца, зависшего над схваткой. «В потоке истории» — упражнение в духе президента де Голля. «Времена и думы» — здесь различим привет от Александра Герцена. «Казахстанский путь» навеян, очевидно, сингапурскими мантрами Ли Куан Ю. И так далее.

Эти тексты прилежно переведены на двунадесять языков, богато изданы (не только в Kz), однако допустить, что широкая публика поглотила их с алчным интересом никак нельзя. Такие кирпичи, превозмогая скуку, листают с пятое на десятое льстецы, подхалимы, родственники и дипломаты. Понимая, что «много букв» никто не осилит, Назарбаев время от времени устраивает скоропостижные фейерверки, силясь придать им ослепительную яркость программных статей. Таков его опус «7 граней Великой Степи», где он, не утруждаясь строгими доказательствами, настаивает, что приручение лошади, изобретение штанов, выведение благородных яблонь и тюльпанов есть базовый вклад в мировую цивилизацию народов, жившие в древности на землях нынешнего Казахстана. Изрекая эти постулаты, он невольно вступает в метафизический спор с покойным Ниязовым, утверждавшим в «Рухнама», что древние туркмены придумали колесо, изобрели ковроткачество, вывели призовых скакунов, а его песчаная страна является прародиной почти всех цивилизаций Древнего Востока. Впрочем, «Рухнама» ненамного пережила своего создателя, нынешний правитель тихой сапой изъял скрижаль из библиотек, заменив её своими сочинениями.

O, quam cito transit gloria mundi!

3

Последней (воображаю, сколько лояльных неврастеников возмутится этим прилагательным и потребует немедленно заменить его на трусливое «крайней») статьёй бывшего президента стал текст, озаглавленный «Духовное завещание Абая».

Есть нехитрый, но лукавый приём, которым не брезговали даже классики. Толстой начинает «Каренину» с заявления, что все счастливые семьи схожи меж собою, а все несчастливые бедуют по-своему. Это пустая, бездоказательная фраза, сентенция, однако она весьма выразительна: всякий дурак сочтёт себя польщённым, важно кивнув ей в ответ.

Статья Назарбаева открывается сентенцией, утверждающей, что великие люди являются в мир в переломные времена, и такая судьба выпала Ибрагиму Кунанбаеву. В этом тускло стилизованном зачине есть историческая неточность.

Абай родился на исходе царствования Николая Первого, в 1845 году. Жил при Александре Втором, Александре Третьем и Николае Втором. Умер, не доживши одного года до русско-японской войны и первой революции. События, современником которых ему довелось стать, были исполнены драматических противоречий, но под определение «переломных» они всё же никак не подпадают. Его частная жизнь не была омрачена ни бедностью, ни прочими лишениями. Его отец, Кунанбай Ускенбаев, был волостным старшиной, а затем стал ага султаном Каркаралинского округа. Соблазны административной карьеры (а они были) хорошо образованный Абай, слава богу, отверг, стал писателем философского уровня и лирическим поэтом весьма изящного толка.

Есть, правда, одна занятная деталь, относящаяся к символике дат: Ибрагим Кунанбаев скончался 6 июля – в такой же день календаря родился Нурсултан Назарбаев, но спустя ровно 36 лет. Так сказать, через три мушеля. Допускаю, что первый президент, явно неравнодушный к магии цифр, этим обстоятельством впечатлился. Да и ладно, не грех. Но, может статься, что это совпадение и есть тайная пружина сюжета его последнего высказывания. То есть духовное завещание просветителя предназначено непосредственно Назарбаеву. И вступительный пассаж о переломных эпохах и великих людях, её олицетворяющих, предназначен ему, а не Абаю.

Это уже можно считать литературоведческой версией.

За доказательствами обратимся к тексту, который выполнен на жидкую троечку, то есть, говоря словами Юрия Олеши, представляет собой дежурную смесь высокопарностей и низкопробности. Я, впрочем, не убеждён, что это рука Назарбаева, скорее всего, сочинителем исходного варианта был какой-нибудь мастодонт, исполняющий обязанности местного Сахнина. Назову его вымышленным псевдонимом – Аксакал Аксакальский. Но это предположение, а статья всё же подписана именем первого президента, так что не взыщите, Нурсултан Абишевич.

4

Начиная свой опус, Назарбаев как бы расставляет фигуры на шахматной доске. У русских – Пушкин, у немцев – Гёте, у англичан — Шекспир, у американцев – Уолт Уитмен (воображаю, как изумились бы американцы, узнав, что автор «Листьев травы» является властителем их дум. Большинство из них с трудом различает своих нобелевских лауреатов — Хемингуэя и Фолкнера).

Ну да ладно.

Уважительно поминая небожителей, Назарбаев спешит утвердить рядом с ними Абая Кунанбаева. Допустим, возражений нет. Но в побратимы даёт ему Данте Алигьери. Почему? Что роднит политизированного автора 14 века, ужасающе достоверно изобразившего круги ада, с мыслителем конца 19 века, тяготеющим к философическим раздумьям в духе Екклесиаста? У меня нет ответа. Возможно, он есть у автора.

Но, в сущности, это мелкие придирки к сервировке, соусам, аперитиву и гарниру. Это мои вкусовые пристрастия и оценочные суждениями. Но вот, кажется, и главное блюдо. Приступим.

Заглядывая в отдалённое прошлое, автор находит, что степным правителям древности всегда сопутствовали мастера слова – следует подробное перечисление имён, сплетённых по образцу: царь и поэт. Однако, по мнению автора статьи, Абай Кунанбаев выглядит в этом ряду трагически одиноким. У него нет вождя, в связке с которым он мог бы сотворить эпические свершения. Дальнейшее рассуждение подводит читателя к неизбежному выводу, что духовным бенефициаром Абая может считаться только Назарбаев, по прихоти судьбы разминувшийся с мыслителем во времени и пространстве.

То есть перед нами внутренний диалог автора с тенью Абая. Этот приём напоминает – нет, не Гамлета, — а известное стихотворение Маяковского «Разговор с товарищем Лениным». Вернее, с его призраком, ибо написано оно в 1929 году, спустя 5 лет после смерти вождя. В отличие от Маяковского лирический повествователь остерегается мрачного дурновкусия спиритического сеанса. Он просто докладывает о проделанной работе. Производит отчёт по мероприятиям, приуроченным к дате. Мероприятий много, и перечислены они с образцовой обстоятельностью. Маяковский умел рифмовать, но бывшим партработникам такое баловство без надобности. Они как-нибудь прозой. Вашим, Ибрагим Кунанбаевич, именем, под вашим, так сказать, мудрым руководством…

В этом духе. Ох, недаром Андрей Донатович Синявский обронил как-то, что у него нет политических разногласий с Советской властью, но есть стилистические. Уж какой год нет Советской власти, а стилистические её особенности живут и побеждают.

Однако ряд сильнодействующих художественных приёмов автор всё же использовал.

Вот они.

Пристально вглядываясь в тень безмолвствующего Абая, размышляющий о нём политик как бы угадывает мучительные проблемы, терзавшие его душу при жизни, и деловито рапортует об их благополучном искоренении. Он трогательно благодарит судьбу за честь возглавить строительство новой столицы на берегах Есиля «и тем самым осуществить мечту Абая». Помилуйте, но в те времена был Санкт-Петербург, и подданные Российской империи о других столицах не помышляли, во всяком случае, явно и вслух. «А когда замолк полигон, быть может, и гений поэта, воспевавшего мирную и свободную жизнь народа, наконец-то вздохнул с облегчением». Здесь осторожная конструкция «может быть» отчасти извиняет явный анахронизм: к исходу жизненного пути Абая Эрнест Резерфорд едва лишь подбирался к теории радиоактивности, а гипотетическая вероятность цепной реакции была высказана Харитоном и Зельдовичем в аккурат к появлению на свет Н. Назарбаева, в 1940 году. Какие полигоны омрачали сознание мыслителя? То есть если предположить, что гений поэта не утратил после смерти способности наблюдать события земной жизни, то с таким утверждением можно согласиться, оставляя без внимания толику неожиданной и неуместной мистики.

На этом покончим с разбором главного блюда, но пир духа продолжается.

5

Я не сомневался, что в рассматриваемой статье о духовном завещании Абая «Слова назидания» не будут упомянуты ни единым словом. Так и вышло.

В собрании сочинений всякого значительного литератора найдётся текст, который ни в какие идеологические ворота не лезет. Публикацию статей Горького «Несвоевременные мысли» прикрыли большевики. Его сердитая заметка «О русском крестьянстве» в СССР не публиковалось никогда. Негоже было «буревестнику революции» диссидентствовать.

Примерно то же самое произошло со «Словам назидания». Этот великолепный и самый известный текст Абая, исполненный в манере Екклесиаста, не вписывается в навязываемые пропагандой сусальные мифы, поскольку во многом он состоит из слов обличения. Но об этом не принято говорить во весь голос. Тем более, основоположнику суверенности. Как-то не с руки.

Понимая это, Назарбаев пытается переключить внимание читателя, нацеливая его на поэму «Искандер», которая, видимо, должна восполнить отсутствие упоминаний о «Словах назидания». Но этот текст, доступный любому читателю так же, как и знаменитое философское эссе, уготованной ему роли не исполняет. Скорее, наоборот.

Объяснимся.

Внимательно прочитав поэму «Искандер», я склоняюсь к ядовитому выводу, что Назарбаев её либо вообще не читал, либо познакомился с ней давно, в подростковом возрасте, о чём он в статье и свидетельствует. Македонский, изображённый Абаем, отнюдь не сказочный батыр (что было бы на руку автору, числящего себя, разумеется, Искандером), а просто неуёмный бандит, террорист и захватчик, добравшийся до золотых врат Господних и упёршийся в них своим стенобитным шлемом. Не сумев взять штурмом град небесный, Искандер потребовал выкупа, но получил вместо него крайне странный дар – почти невесомую кость, которую брезгливо отбросил. Но тут подоспел мудрец Аристотель и показал забавный фокус, бросив на одну чашу весов эту чепуху, а на другую – металл. Кость перевесила. Стали швырять на чашу бронежилеты, мечи, копья, потом слитки серебра и золота – косточка не сдавалась, она была тяжелее. Тогда Аристотель посыпал её горстью земли, и она тут же взлетела ввысь. Это была глазная кость. Око человеческое ненасытно, и только смерть укрощает его алчность.

И пристыженный повелитель мира поник главою, стал удручён и отправился восвояси.

Согласитесь, этот результат никак не льёт воду на идеологическую мельницу современности. По многим причинам, говорить о которых – только время терять. Но, не удосужившись вникнуть в глубинный смысл поэмы, автор статьи поспешил записать Абая в союзники, не позволив ему произнести жгучие и уместные как никогда слова обличения. Но в поэме «Искандер» они проступают, как таинственные письмена на стене дворца Валтараса – мене, текел, фарес. «Ты взвешен на весах и найден слишком лёгким».

Так поэт победил царя.

Как там говорил лермонтовский Казбич? «Золото купит четыре жены, конь же лихой не имеет цены».

Особенно, если коня зовут Пегас. Или Тулпар.

И ваш хвалёный Буцефал, господа правители, их никогда не догонит.

Он, может быть, и «шестисотый», но всё равно – ледащий.

***

© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.