Данияр АШИМБАЕВ – «Из истории президентской администрации» — В этом году институт президентства и аппарат президента отметил свое 30-летие, а администрация президента – 25-летие, но из-за карантинных и иных дел про эти юбилеи забыли. Как, впрочем, и про 100-летие КАССР.
Хотелось бы немного пробежаться по основным вехам истории президентского аппарата. Сам институт президентства возник в определенной политико-правовой «толкучке». В республике были три коллегиальных органа — бюро ЦК Компартии Казахстана, президиум Верховного Совета и Совет Министров, и создание нового института началось с персонификации поста председателя Верховного Совета. Тут надо уточнить, что были посты председателя президиума Верховного Совета (как бы «президента») и председателя Верховного Совета (как бы «спикера»). Осенью 1989 года они были объединены в единую должность, которую в начале 1990 года занял Нурсултан НАЗАРБАЕВ – первый секретарь ЦК Компартии Казахстана. Весной был учрежден пост президента, имевший, по сути, больше символическую власть и державшийся на авторитете Назарбаева как бывшего премьера и действующего партийного лидера. Аппарат президента, изначально названный канцелярией президента, был создан на базе структурных подразделений Верховного Совета (отделы помилования и гражданства), а также ряда новых подразделений, созданных за счет кадров Совмина, ЦК и приглашенных специалистов.
Партия теряла власть по всей стране, а существующий властный механизм не мог восполнить этот вакуум. Поэтому в конце 1990 года, сразу после принятия Декларации о государственном суверенитете, была проведена конституционная реформа. Президенту был подчинен Кабинет Министров и даны серьезные полномочия по управлению властными институтами, в первую очередь – региональными. Эта реорганизация по-настоящему укрепила механизм президентской власти и, по сути, способствовала укреплению и становлению института президентского аппарата. Вместо зампредов Совмина были введены посты госсоветников (своего рода вице-премьеры при президенте), а в аппарат президента влились структуры Управления делами Совета Министров. Отделы и АП и Совмина стали референтурами, причем прежнее управление делами президента «съело» ХОЗУ Совмина, общий сектор АП – общий отдел Совмина. Из 22 структурных подразделений нового аппарата, 6 были из президентского аппарата, 15 – из правительственного, а 1 была создана на базе упраздненного Совета по делам религий.
Карлыгаш ЕЖЕНОВА – «В Казахстане все ведут себя, как «маленький Назарбаев»» — Модель поведения лидера бессознательно копируется всем обществом – это аксиома, известная с древнейших времен. В Казахстане, несмотря на формальный уход Назарбаева, каждый мелкий и средний чиновник, как и олигарх, бессознательно ведет себя как «маленький Назарбаев». Модель поведения Токаева истеблишментом пока не воспринимается.
В Казахстане всегда существовало две параллельные реальности – теневой механизм принятия политических решений и их скупое проявление на страницах официальных медиа.
Тем не менее, идет пусть вялая, но явная смена элит, все еще питающая надежды либералов на ее модернизацию. Концепция «слышащего государства» порядком поднадоела тем, кто обязан слышать, но создает иллюзию у тех, кто в нее поверил. А Совбез, как ни странно, не смог девальвировать роль Акорды, играя, скорее, роль, пусть и влиятельного, экспертного клуба, чем политического института.
Главная проблема для такого транзита «суперэлит» состоит в том, что собственность, полученную за счет доступа к государственным ресурсам, передать по наследству не получится»: если отцы выпадают из системы власти, то сыновьям будет очень сложно доказать свое право на обладание ею. Пусть и неформальная, но люстрация неизбежна, в миру это называют еще передел собственности. Нынешние элиты, официальные и не очень, питают иллюзии, что сохранят контроль над политической властью. Политическая «семья» предыдущего президента сохранила по крайней мере возможности для относительно спокойного и безбедного существования, но масштабы «наследства» «семьи» слишком значительны, чтобы их удержать.
Но средний представитель сегодняшней элиты — это все еще «маленький Назарбаев». Каждый из них, принимает решение и ведет себя так, как поступил бы на его месте Елбасы. Назарбаеву по-прежнему совершенно нет необходимости вмешиваться во все процессы: управленческие решения, судебные вердикты, обвинительные заключения артикулируются, выносятся, применяются с учетом его потенциальной позиции по любому вопросу. Правда, все чаще эта позиция «воображаемого Назарбаева» неправильно интерпретируется, и вот тогда приходится включать механизм ручного управления, исправляя серьезные ошибки, эксцессы исполнителей, результаты корыстолюбия и глупости чиновников, преследующих в основном личные (клановые) интересы.
Асель ОМИРБЕК — «Последний бой агашек: клановая борьба по-казахски» — Битвы кланов – явление для независимого Казахстана постоянное, они имели место на протяжении всех последних тридцати лет. Одни заканчивались «малой кровью», другие приводили к серьезным изменениям во внутриполитическом раскладе сил. Что касается нынешнего межкланового противостояния, то его итоги пока никто не берется предсказать – процесс, как говорится, в самом разгаре. А вот очертить контуры этой конфронтации вполне реально. Что и попыталась сделать политолог Айгуль ОМАРОВА.
— Если раньше понятие «клан» неизменно связывалось с родом, родовой общиной или даже патриархальной семьей (чуть позже так стали именовать и трудовые династии), то теперь оно приобрело иное значение. Сегодня под кланами мы понимаем политические группы, тесно связанные с олигархией. При этом внутри них связи могут быть как родственными (представители одного рода и примкнувшие к ним зятья, невестки, их родители и так далее), так и через вертикаль власти и финансы.
Как правило, кланы формируются вокруг лидеров, под которыми в нашем случае действительно подразумеваются разного рода агашки. Они уже давно отошли от, скажем так, оперативного руководства, но влияние свое не растеряли. Более того, эти люди «закрылись», и о том, чем они заняты, мы можем судить лишь по кадровым изменениям. Именно они находятся во главе кланов. За ними следуют публичные политики, занимающие те или иные позиции в иерархии государственной власти. Разумеется, без поддержки финансово-промышленного капитала они не смогут действовать полноценно. Кроме того, у них есть свои СМИ, через которые всегда можно организовать информационную атаку на того или иного политика, бизнесмена, если он не желает играть по правилам игры того или иного клана. Всплески внутриклановых и межклановых войн мы видим на примерах возбуждения уголовных дел или необъяснимых, на первый взгляд, отставок. Однако в условиях сегодняшней казахстанской реальности агашкам в силу их преклонного возраста придется передать свои полномочия.
Существующие сейчас в нашей стране кланы я бы условно квалифицировала так: шымкентский, жамбылский и алматинский. Первые два перманентно воюют между собой, но все их действия направлены на ослабление третьего – алматинского. У западных казахов после отставок Имангали Тасмагамбетова и Аслана Мусина, бегства за границу братьев Рыскалиевых кланов как оформленных групп влияния практически не осталось. Ну, а у нас, северян, они как таковые отсутствуют в силу того, что нет агашек, желающих их возглавить. Впрочем, не удивлюсь, если вдруг появится альянс северных и восточных казахов, который будут позиционировать как некий клан. Однако сомневаюсь, что он будет иметь успех – по причинам, названным выше.
Много лет назад Серикболсын Абдильдин сказал мне: «Запомни, Айгуль, придёт время, когда мы с тобой будем защищать Назарбаева». Серикболсына Абдильдаевича не стало 31 декабря 2019 года, но он точно предугадал, как будут развиваться события. К сожалению, сегодня наступило время, когда необходимо защищать Елбасы. Скажу сразу: в силу разных причин я без пиетета отношусь к первому президенту Казахстана. Но, в отличие от многих других, помню, каким он был в начале 1990-х, и имею возможность сравнить с тем, каким он стал сегодня. К сожалению, люди, находящиеся на самом верху политического Олимпа, могут радикально меняться — и не потому, что они плохие, а в силу того, что так на них влияет окружение.
««Агашки» правят бал. И, похоже, это надолго…» — Максим КАЗНАЧЕЕВ – один из самых объективных экспертов. Он не боится высказывать собственное мнение, даже если оно кардинально отличается от общепринятых суждений.
— Отождествление бизнеса и госслужбы – в корне неправильно, так как у этих сфер деятельности принципиально разное целеполагание. Если бизнес нацелен на получение прибыли любой ценой, порой даже ценой собственного риска, то бюрократия призвана обеспечивать максимальную устойчивость самой себя. Потому-то перенос бизнес-подходов в работу бюрократического аппарата вызывает отторжение.
Когда деструктивная роль «младотюрков» стала особо раздражать бюрократию, экс-президент Назарбаев – самый главный «агашка» – принял решение вывести их из игры. Сейчас в бюрократическом аппарате из всей армии «младотюрков» остались лишь единицы, да и то преимущественно на ролях узкоспециализированных технократов-исполнителей.
«Агашки» и по сей день играют определяющую роль в функционировании политической системы. Для любого чиновника среднего уровня переход в статус «агашки» остается заветной мечтой, оправдывающей его существование внутри бюрократической машины и открывающей доступ к коррупционной «ренте».
Наблюдается и обратный процесс – если молодой и перспективный чиновник не интегрирован в ту или иную внутриэлитную группу и не пользуется покровительством того или иного «агашки», то его возможности продвижения по службе предельно ограничены. И будь этот чиновник хоть семи пядей во лбу, он никогда не получит ту должность, на которой сможет себя проявить.
Проще говоря, никто из молодых чиновников не стремится к борьбе с «институтом агашек», наоборот, каждый из них рассчитывает со временем приобрести подобный статус. Подобные амбиции молодых чиновников и есть тот самый способ, с помощью которого бюрократический аппарат самовоспроизводится.
***
© ZONAkz, 2020г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.